Сергей Зверев - Другие. Бессмертный взвод Страница 22

Какая разница, один или двое? Мишка у матери без отца вырос, того на заводе воротами придавило. А у матери помимо Мишки еще один есть – Митя, калека-даун. С ума же сойдет тетка.

Витька завалился за валун и стал постреливать. Одно плохо – левая рука совсем никуда. Кость не перебита, но крови столько ушло, что поспать бы в самый раз. Да и нож угодил, в подреберье режет. Майка такая, что хоть выжимай.

Через полчаса супостаты предложили Витьке десять тысяч долларов, лишь бы он, сука, ушел. Обещали не трогать. Но если он останется!.. Чеченцы показали ему живого сержанта Ватникова. Вот черт!.. Когда взяли?.. Ах, да, рукопашная…

– Товарищ лейтенант, они сказали, что голову мне отрежут, если вы не уйдете. А если уйдете, отпустят!

Ватников плакал, хотя и ни о чем не просил. Велели – передал.

Витька завалился на спину, кулак до крови закусил, завыл глухо, протяжно. Потом он целую минуту смотрел, как Ватникову отрезали голову. Его поставили так, чтобы русский офицер видел, как он заботится о своих людях, а тот, кто резал, хоронился за скальным выступом.

Витька закричал:

– Не могу я уйти, Ватников, не могу, дорогой! Умри мужиком!..

Ватников так и сделал, не выдавил ни слова о пощаде. Так, всхлипнул что-то.

Чеченцы потом швырнули его голову в сторону лейтенанта. Она глухо стукнулась, покатилась мячом, застыла в десяти метрах. Витька смотрел на нее и видел сухую былинку, застрявшую в русой брови.

Он дотянулся до рации.

Сашка знал, что Витька попал. Пушкарь не находил себе места. В голове каша дурацкая. То Кристина улыбающаяся видится, то кружки алюминиевые, те самые, из которых они с лейтенантом в последний раз пили. Кружки – Кристина, Кристина – кружки!.. Полгода – и свадьба. Если выберет…

– Коростылев!

Сашка обернулся на досадливый крик полковника, подбежал.

– Тебя, черт задери!..

Он накинул наушники на голову, а в них:

– Братишка, слышишь меня?..

«Витька!» – хотел он заорать, но срезал крик и прошептал:

– Слышу.

– Братишка, они рядом. Ста метров нет. Накрой меня вместе с ними, я сориентирую.

– Нет. Держись, наши идут!

– Ни хрена!.. А если и идут, то не найдут. Квадрат «Рысь», по «улитке» три.

– Нет!

Полковник, взял Сашку за плечо.

– Их там две сотни, лейтенант. – Потом последовал резкий приказ: – Принять координаты!..

– Нет.

– Что ты сказал?

– Я сказал «нет», – уперся Сашка. Прощай, карьера.

– Ты слышал приказ, лейтенант! Две сотни ублюдков сейчас войдут в Алхазурово! Принять координаты и к батарее! Немедленно!

В наушниках что-то прошелестело.

Сашка прижал их к голове и услышал:

– Саня, я плачу от боли. Больно мне, братишка. Как же мне показаться им в слезах? Прикинь, они через меня пойдут, а я тут лежу и реву. Не дай опозориться, перепаши тут все вместе со мной, Саня. Не позволяй им пройти по мне. Письма, если сможешь, верни оба. Прощай.

– Прощай.

Сашка стиснул зубы, качаясь, встал, вышел перед батареей и заорал приказ, полоша солдат.

Все привычно закрыли уши, когда ревел «Град». Людей слепило, звуком сбивало с ног. И когда последний, сто двадцатый снаряд ушел, стало тихо, как в раю.

Полковник положил руку на Сашкино плечо и сжал его, так больно сжал, словно свое что-то давил. Сашка кивнул ему. Перед его глазами стоял Витька, командир взвода внутренних войск.

Он кивнул еще раз, спустился с пригорка в ущелье. Скоро там абрикосы зацветут. Сашка дотянулся рукой до ветки, потрогал почку, улыбнулся – липкая. Через неделю распустятся. Ни разу не видел, но говорят – красиво.

Он застегнул все пуговицы, двумя пальцами дернул подворотничок, подумал «эх, беда, несвеж», оправил китель. Потом Сашка одним движением вынул «стечкина» из кобуры, вставил ствол в рот и нажал на спуск.

– Уходи, Маслов!..

– А как же ты, командир?

– Хватит базарить!.. – прикрикнул Стольников. – Дал слово – держи! – Он расстрелял остаток магазина, отстегнул его, ненужный, и отшвырнул в сторону. – С божьей помощью уйду!

Наступление подразделения Ибрагимова и правда приостановилось. Им нужно было унести раненых, которых оказалось много, и перегруппироваться. Саша знал, что такое случится, и рассчитывал отправить Маслова по утесу вниз именно в этот момент.

Но остановка штурма не означала прекращения перестрелки. Плотность огня оставалась прежней. Теперь, как и раньше, приходилось выжидать, чтобы прицелиться и выстрелить. Пуля, что свистит, – не твоя. Но, высунувшись из-за валуна, можно было получить и свою, персональную.

– Я буду ждать внизу, командир!

– Да! – рявкнул Стольников, привстал и почти в упор прошил рослого «грузина».

От неожиданности Саша чуть задержал палец на спусковом крючке, и человек Ибрагимова принял на себя длинную очередь. Уже светлело, и майор хорошо видел, как прямо перед ним взметнулись в воздух клочки одежды «грузина». Кровь ударила Саше в лицо.

– Маслов, через минуту тебя не должно быть здесь!

Стольников схватил убитого за руку и рывком заволок за валун. Винтовка, жилет с магазинами… Как кстати! Патронов к его М16 оставалось не больше шестидесяти.

Над головой майора раздался пересвист нескольких пуль. Словно пропели, заигравшись поутру, зарянки.

Звук тугих ударов за спиной заставил Стольникова похолодеть.

Он знал, что случилось, развернулся и прокричал:

– Масло!..

Игорь Маслов, боец разведвзвода Стольникова, сползал спиной по огромному валуну на самом краю обрыва. За ним на сером валуне оставалась широкая красная полоса.

– Масло!..

С винтовкой в руках Саша бросился к нему, упал на колени, обхватил ладонями голову бойца.

– Ты знаешь, как называют детенышей носорога?.. – прошептал Игорь.

– Нет, не знаю. – Стольников чувствовал, как удушье перехватывает его горло.

– Ученые до сих пор не придумали, как называть маленьких носорожиков. Вот в чем дело. – Из его рта показалась кровь и тонкой струйкой скользнула к подбородку. – Поэтому… поэтому…

– Молчи, молчи… – бессмысленно бормотал Стольников. – Я вытащу тебя отсюда.

– Поэтому их называют детенышами носорогов. Такое дело…

Глаза Маслова застыли, лицо его словно окаменело.

– Масло?.. – тихо позвал Саша.

Стольников уложил голову бойца на землю, поднял автоматическую винтовку и пошел к валуну, за которым держал оборону. Он в упор расстрелял магазин, отбросил его, пристегнул последний и выпустил все патроны в наседавших врагов. Эта очередь повалила еще троих.

Потом майор отбросил оружие и прокричал в лес, начинающий светлеть:

– Запомните, твари!.. Каждый из вас ответит передо мной! Поименно!.. Сколько бы вас здесь ни было! Вы слышите меня?! Я не уйду из Другой Чечни, пока на моем ноже не сдохнет последний из вас. В «Мираже» и здесь!.. Запомните мои слова!

Схватив М16 и жилет убитого им человека, Саша бросился к восточному склону.

– Что он сказал? – поморщился подполковник Ибрагимов, руководивший штурмом и находящийся в сотне метров от вершины.

– Кажется, он хочет предложить какие-то условия, – предположил командир роты, стоявший рядом.

– Никаких условий! – Ибрагимов побелел, его усики пошевелились. – Группа Стольникова должна быть уничтожена на этой высоте. Когда я поднимусь, семь голов должны лежать передо мной и смотреть на меня мертвыми глазами! Ты все понял?!

– Так точно!

– Тогда я даю тебе десять минут!

Через указанное время люди подполковника Ибрагимова взошли на высоту. Они обнаружили там только одного мертвого разведчика и десяток пустых консервных банок, очень похожих на те, что находились в кузовах «КамАЗов».

– Где лейтенант Акимов? – спросил Ибрагимов, глядя на мертвого Маслова.

– Его нигде нет.

– Сфотографировать труп. Снять отпечатки пальцев. Забрать личные вещи. Где Стольников?

– Его преследует третий взвод по восточному склону.

Ибрагимов отдал приказ спуститься, занять места в «КамАЗах» и окружить высоту с востока, а потом первым пошел вниз.

– Сволочь!.. – процедил он, и не было понятно, кому адресованы эти слова.

Глава 11

Понимая, что малейшая остановка грозит смертью, майор бежал по крутому восточному склону. Иногда земля уходила из-под ног, он боялся, что полетит кубарем и потеряет ориентацию. Восточный склон был перекрыт, но все-таки здесь находилось меньше людей Ибрагимова, чем на остальных двух направлениях. «Грузины» осадили этот район только для того, чтобы воспрепятствовать отходу разведгруппы и удержать ее на прежнем месте.

Один – не семеро. В этот рассветный час, когда пятна на разной форме не отличаются, ему давался шанс, упускать который Стольников не собирался. Главное сделано, группа сошла с высоты. Он не знал, что с ней, удалось ли разведчикам спуститься и отойти, но сделал все, что только мог.