Александр Золотько - Прощай, Америка! Страница 22

– …в общем, обстановка достаточно стабильная, позволяющая уверенно смотреть в завтрашний день, – произнесло радио густым уверенным басом и отключилось.

– Твою мать… – выдохнул Джонни.

Лукаш посмотрел на него – лицо в крови. У бедняги снова пострадала голова, рассечена правая бровь, наверное, приложился Джонни о стойку в момент столкновения с киоском.

– Что… что это было? – спросил Джонни.

Ответить Лукаш не успел – в глаза ему ударил сноп яркого света, настолько яркого, что вспышку Лукаш ощутил почти физически, даже голова дернулась назад.

Хруст справа – разлетелось стекло возле Джонни, темный силуэт вырос около дверцы, послышался звонкий треск электроразряда – Джонни дернулся, его тело выгнулось, голова запрокинулась на подголовник, пальцы на руках свело судорогой.

– Руки! – прогремело слева, дверца распахнулась, и Лукаша выбросили на проезжую часть.

Раной об асфальт. Больно. Рукав куртки разорвался, и Лукаш проехал по шершавой мостовой окровавленной повязкой. Закричал, попытался встать, но удар снова швырнул его на дорогу. На этот раз – локтем правой руки. От боли Лукаш на мгновение ослеп.

Что-то загремело рядом с головой, Лукаш заметил пистолет, «глок». «Все-таки вылетел из-за пояса, – подумал Лукаш. – Лежит рядом, только руку протяни. Руку. Протяни».

Лукаш схватился ладонью левой руки за локоть правой и закричал. Ему больно. Так больно, что он ничего не соображает от боли. Какой тут пистолет к чертям собачьим? Если он только попытается схватиться за оружие, только потянется к нему – его тут же убьют. Походя, может быть, даже с сожалением, но точно всадят пулю между лопаток, а потом в голову, на всякий случай.

Их же не хотят убивать. Если бы хотели, то Джонни угостили бы не электрошокером, а чем-нибудь огнестрельным. Пуля в голову – и нет проблем. Есть голова – есть проблема… Нет головы…

Кто-то шагнул к Лукашу, отфутболил пистолет в сторону, к тротуару. Пистолет прошуршал по асфальту и остановился. Лица нападавшего не видно. Он в маске, в самом популярном в мире головном уборе – «балаклаве». Он не хочет, чтобы его узнали.

Это очень естественное в данной ситуации желание.

Лукаш, не переставая стонать, перевернулся на спину, оглянулся.

Возле их машины возились двое. Один открыл багажник и что-то делал с телом генерала. Лукашу показалось, что слышен треск разрезаемой пленки и мешка для трупов. Второй вытащил из салона сумки генерала, поднял их над головой и показал тому нападавшему, что стоял над Лукашем. Видимо, тот был главным.

– Это все вещи Колоухина? – спросил, наклонившись, человек в «балаклаве».

– Что? – не сразу разобрал Лукаш.

– Было только две сумки? – нападавший пнул Лукаша ногой в бок.

– Две! – выдохнул Лукаш. – Две… Синяя и серая – не его… не генерала… моя и…

– Только две?

– Только две…

– Ноутбук?

– В большой… в большой сумке…

– Посмотри! – приказал старший напарнику.

Тот поставил меньшую сумку на крышу джипа, открыл большую, заглянул вовнутрь.

– Тут! – крикнул он старшему.

– Уходим, – сказал старший. – Что с телом?

– Это он, – третий нападавший захлопнул багажник. – Генерал Колоухин.

Из-за угла выехала машина, светлый фургон с открытыми задними дверцами.

Забросив сумки в машину, нападавшие вскочили вовнутрь. Фургон взревел мотором и скрылся за поворотом.

– Вот ведь… – пробормотал Лукаш и попытался встать. – Твою мать…

Асфальт под ногами качался. Перед глазами плавали клочья черного тумана.

– Стоять! – приказал себе Лукаш. – Стоять!

По левой руке текла кровь, капли падали с кончиков пальцев. Кап-кап-кап… Лукаш посмотрел на темные пятна под ногами, осторожно переступил через них.

Открылась дверца в джипе, и на дорогу медленно выбрался Джонни. Сел, прислонившись спиной к колесу.

– И это… – начал Джонни, но губы подчинялись ему слабо, пришлось сделать паузу.

– Что – это? – спросил Лукаш и сел рядом с федералом.

Посмотрел на пропитавшуюся кровью повязку, положил на рану ладонь правой руки.

– И это – в Зеленой Зоне… – выговорил, наконец, Джонни. – И ведь нас ждали… Нас, а не кого другого…

– Не находишь, что это была плохая идея? – спросил Лукаш.

– Поджидать нас?

– Дурак? Брать с собой тело Колоухина…

– Так оно им… им оно и не нужно… – с трудом произнес Джонни. – Так, глянули… Им вещи нужны были… комп…

– Это да… – согласился Лукаш. – А звонить по телефону – это очень плохая идея… Совсем-совсем плохая.

Кровь сочилась между пальцами его правой руки. Надо бы перевязать…

– Интересно, кто это был? – сказал Лукаш. – Ваши? Цээру? Аэнбэ? Говорили по-американски. Даже друг с другом…

– Сам ты… аэнбэ… – Джонни поднес к своему лицу руки, посмотрел на дрожащие пальцы. – Ты, видать, здорово приложился… не расслышал. Хотя… ты и сам с акцентом говоришь…

– До тебя не жаловались…

– С акцентом, с акцентом, – Джонни уронил руки на колени ладонями вниз – скрюченные пальцы подергивались, скребли по ткани брюк, будто кисти пытались куда-то уползти, не обращая внимания на хозяина… или утащить его куда в темноту, подальше от опасного места. – И эти парни тоже говорили с акцентом. Думали, что чисто, а на самом деле… Арабы. На слух – легкий арабский акцент. Может, даже зона Персидского залива… Не уловил?

– Нет.

– А я… у меня была специализация – арабский язык, – Джонни полез в карман пиджака. – У них – очень характерный акцент… Слушай, Лукаш, у тебя мобильник работает?

– Не знаю, – сказал Лукаш.

– Ладно, я со своего… – Джонни с трудом достал телефон из внутреннего кармана. – Куда позвоним – в полицию или в «Скорую»? Или твоему Петровичу?

– В жопу моего Петровича, звони в полицию… – Лукаш закрыл глаза и почувствовал, что проваливается куда-то в темноту.

Ему показалось, что прошло не больше секунды, ну двух. Вот он прикрыл глаза, а вот волна резкого запаха вырывает его из забытья. Лукаш открыл глаза и обнаружил, что на улице – людно. Справа мигают фонари полицейской машины, слева – «Скорой помощи», над Лукашом склонился врач и держит в руках шприц.

– Сейчас мы отвезем вас в госпиталь, – сказал врач. – Руку я перевязал, ввел обезболивающее…

– Джонни… – Лукаш оглянулся по сторонам.

– Уже в машине, – успокоил Лукаша врач.

– А покойник?

– И покойник тоже, – врач выпрямился. – Это нападавшие его?..

– Ага, убили, потом засунули в пакет… Это я его, – сказал Лукаш и встал. Попытался встать. Ноги отказывались держать его тело.

– Да? – удивился врач. – Я помогу вам сесть в машину.

– Мои вещи, пожалуйста, захватите… – Лукаш сунул руку в карман и достал купюру. – Там моя сумка… потом винтовка, завернутая в тряпку, «кольт» под водительским сиденьем… и еще пистолет во-он там… возле бордюра… – поднимите, пожалуйста… это очень важно… из него подстрелили меня и генерала…

– Полиция разберется, – сказал врач, но купюру принял и спрятал в карман.

– Полиция – она такая… – согласился Лукаш. – Она… она разберется…

Что-то случилось со зрением Лукаша – мир вокруг расплылся и потек, превращаясь в багровый водоворот.

– А я сейчас упаду, – сказал Лукаш. – Честное…

…Руки онемели, их слишком крепко прикрутили к спинке стула. Да и стул очень жесткий, не прошло и пяти минут контакта с его сиденьем, а задница Лукаша уже почти совсем онемела. Странно, что Лукаша волнует это. Дискомфорт седалища должен был совсем потеряться на фоне предстоящего расстрела, но ведь поди ж ты…

Может, попросить, чтобы расстреляли стоя? Какая им разница? Им нужно расстрелять одного неверного, а сидя или стоя… Хотя да, Лукашу доводилось видеть хронику, как янки во Вторую мировую в Италии изловили боевых пловцов и, без суда и следствия, вот так и расстреливали, сидя. И получалось очень зрелищно. Убитый не падал, уходя из кадра, а позволял зрителям полностью насладиться всеми деталями казни.

Пуля бьет человека в грудь, он дергается всем телом назад, но стул стоит устойчиво, руки привязаны крепко… Видно даже выражение лица у покойника… При очень большом желании особо изысканные эстеты могут покадрово наблюдать, как ожидание на лицах итальянских боевых пловцов сменяется гримасой боли, а потом смерть фиксирует агонию… смерть и киноаппарат.

Вот и Лукаш умрет показательно.

Нет, в чем-то эти ребята с автоматами правы… Даже тот мужик, похожий на чиновника среднего звена, тоже прав, Лукаш заслужил смерти. Но тем более обидно умирать не за десяток ученых, которых Лукаш с группой настиг и уничтожил в лаборатории, а потому, что ты неверный и просто европеец, подвернувшийся под руку.

Вот сейчас мужик в запыленном двубортном костюме и шляпе закончит разговор по телефону, спрячет мобильник в карман, аккуратно смахнув с него песок, принесенный ветром, и отдаст команду стрелкам.