Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Кочевница Страница 22

– Ты уверен в том, что это из-за нее?

– Процентов на 95, – признался он. – Да и пять оставшихся процентов – скорее дань консерватизму нашего мышления, с трудом принимающего новые идеи, нежели реальное сомнение в правильности сделанного вывода.

Я едва сумел скрыть усмешку: кажется, моему новому знакомому свойственно еще и самолюбование, откуда вытекает и стремление вставлять в разговор вычурные фразы, только потому, что они эффектно звучат. Но пусть говорит, как хочет, лишь бы сказал все, что мне нужно.

– А Кочевница, по-твоему, возникла сама по себе или создана хозяевами Зоны?

Алексей поморщился:

– Ну, хотя бы ты этот обывательский бред не повторяй! Какие хозяева Зоны? Забудь это словосочетание! Нет их и никогда не было!

– Ну, это не факт! – не выдержал я. – Есть вещи, которые сами собой не происходят…

Он фыркнул:

– Если хочешь, мы можем сейчас начать дискуссию об изначальном происхождении Зоны. Она в чем-то сродни спору о первичности курицы либо яйца. Полагаю, дня нам на это не хватит.

– Извини, продолжай.

– Чтобы закрыть этот вопрос, скажу следующее. Вещество, из которого состоят метеориты, в массовом порядке попадавшие на Землю десять лет назад, имеет зловредное свойство – излучать сразу в нескольких диапазонах. Это пси-излучение, жесткое излучение, в чем-то родственное радиоактивному, и еще нечто абсолютно доселе неизвестное науке, благодаря чему обломки метеоритов производят качественное преобразование окружающей среды планеты Земля, что называется, «под себя». В результате имеем Зоны. К счастью, из этого вещества состоит не весь метеорит, а только его ядро. Пока ядро защищено оболочкой, она блокирует излучение. Но оболочка оказалась уязвима перед окислительными свойствами кислорода, коего на нашей планете более чем достаточно, и когда она разрушается, ядро обломков начинает излучать. Опять же, к счастью, большинство обломков упали в Мировой океан, причем в области весьма глубокие, где концентрации растворенного в воде кислорода для разрушения метеоритной оболочки категорически недостаточно. Опять же, к счастью, толщина оболочек у всех метеоритов разная, а потому Зоны возникают не все сразу, а по очереди. Если бы за этим стояло что-то типа чужой цивилизации (ты ведь на это намекаешь, да?) и речь шла о вторжении, все обломки метеоритов начали бы излучать одновременно. Поверь, мало бы нам не показалось!

– Убедил. Давай вернемся к Кочевнице.

– Так вот, эта аномалия – суть порождение Зоны, которая нуждалась в качественном преобразовании. Не секрет, что в Зоне всегда присутствовала некоторая пси-активность. Она с самого начала питалась человеческой психической энергией, что на людей, естественно, действовало негативно: одни, «перебрав» Зоны, впадали в депрессию, другие получали заболевания центральной нервной системы, а третьи попросту сходили с ума. Просто раньше это было не так заметно, потому что пси-активность находилась на довольно низком уровне. Но то, что поглощалось, не исчезало в никуда, а в полном соответствии с законом сохранения энергии шло на качественные преобразования. Зона становилась более сильной, умной и опасной. Если раньше были только истребители и Измененные, то теперь она стала порождать различные аномалии все более смертоносного толка, причем аномалии эти сами по себе обретали некоторое подобие разума. Взять хотя бы те же Провалы. Да, ими движет инстинкт голода, как, собственно, и почти всем в Зоне, но Провалы научились создавать дочерние сущности низшего порядка…

– Пятна?

– Именно. Это ли не свидетельство зачатков разума? Но Кочевница на данный момент – вершина качественных преобразований Зоны, и степень ее разумности… – он сделал рукой жест, показывающий погружение в воду с головой, – просто зашкаливает. Все остальные аномалии стационарны, но Кочевница способна путешествовать. И это не просто так. Зоне нужно много психической энергии, а ходит в нее довольно ограниченное количество людей, причем опытных и осторожных. Как увеличить приток энергии? Правильно, занять новые территории с кучей непуганого народа. Кочевница помимо всего прочего просто гигантский пылесос по выкачиванию психической энергии. И когда она, появившись на новом месте, основательно «наестся», то, осуществив мощный энергетический выброс, способна преобразовать окружающую ее территорию в новую Зону. Старая при этом, породив Кочевницу, нисколько не страдает – та сразу после возникновения переходит на энергетическую самоокупаемость и более не нуждается в подпитке от родительской Зоны. Это, конечно, только гипотеза, основанная на косвенных доказательствах и умозрительных выводах, ибо, как ты, наверное, понимаешь, поставить прямой эксперимент с этой аномалией мы не можем, но степень правдоподобия этих заключений весьма высока.

Мысленно отфильтровав очередные красивости в речи Алексея и выцепив из нее главную мысль, я пытался сообразить, что же меня во всем этом смущает. Озарение пришло примерно секунде на двадцатой размышления, и я тут же его озвучил:

– Постой, я одного не понимаю. Раньше считалось, что все аномалии могут существовать исключительно на территории самой Зоны. А почему к Кочевнице это не относится? Как она-то смогла проникнуть на «чистую» землю?

Научник просиял.

– Молодец, Олег! По крайней мере тебе свойственно умение задавать правильные вопросы. За счет поглощенной психической энергии эта аномалия может какое-то ограниченное время перемещаться по, как ты выразился, «чистой» территории, но потом ей нужны «якоря».

– И что ты подразумеваешь под «якорями»?

– Зоны с сильной естественной энергетикой или, как их еще называют, «места силы». В древности язычники устраивали в таких местах свои капища, а позже на них стали строить церкви. Речь, разумеется, о старых церквах. Современные-то зачастую воздвигают где попало, а вот раньше места выбирали с умом. Но и это еще не все. Действующая церковь, особенно с приличным стажем существования, сама по себе является накопителем психической энергии. Ведь те, кто ходит в церковь, делают это не просто так. Они молятся, о чем-то просят Бога, зачастую весьма эмоционально, при этом либо страдая, либо беспокоясь о чем-то. Естественно, при этом они осуществляют психоэнергетический выброс. А выброшенная энергия никуда не девается и, особенно если церковь находится в правильном месте, остается там. Так вот, для Кочевницы такая церковь – потрясающая кормушка. И «якорь», разумеется. То есть место, где она может временно осесть, занявшись качественными преобразованиями.

– Та-ак, – произнес я после паузы, переварив услышанное. – Теперь кое-что становится понятнее.

– Что именно?

– Мои видения. Практически в каждом из них, когда я «подключался» к вашей экспедиции, события происходили возле какой-нибудь церкви. А я еще думал, к чему бы это?

– Так и есть. Мы шли по пятам Кочевницы, а она делала остановки в «местах силы», всякий раз оставляя после себя неприятный сюрприз своим преследователям. Так что если тебе настолько безразлична твоя жизнь и ты готов с легкостью поставить ее на кон в поисках выживших вообще и Агнешки Томаховской в частности, то, полагаю, тебе следует обходить подряд церкви этого города. Задачка, правда, еще та, поскольку их тут великое множество, причем немалый процент из них – старые. Однако я могу тебе немного сузить круг поиска. Мы прошли через Никитскую церковь, храм Георгия Победоносца, Успенский и Дмитриевский соборы, Богородице-Рождественский монастырь, потом церковь на Князь-Владимирском кладбище. Для меня этот пункт был последним… Ну и не только для меня, конечно. Там я потерял всех своих товарищей, и пространственные игры Кочевницы выкинули меня куда-то на середину промзоны. Конечно, поведение Кочевницы во многих отношениях предсказать трудно, но вектор все-таки намечается – она движется на восток. Если те, кто выжил, не пытаются спастись, а продолжают погоню за этой химерой, ты найдешь их там же, где и Кочевницу. Если сильно повезет, то живыми.

Так, хватит с меня его пессимизма!

– Что же, полагаю, нам пора. Спасибо за информацию, Алексей, а теперь надо двигаться. Я довезу тебя до моста на Муромской и отправлюсь на восток.

– Ты еще можешь уехать тоже…

– Нет. – Уверенно улыбнуться стоило мне большого труда. – Не могу. У меня здесь очень много дел.

Владимир. Улица Муромская

Труп лежал прямо на дороге, у самого въезда на мост. Вспоминая шум машин прошедшей ночью и стремительную ретираду Пятен из здания торговых рядов, я ожидал чего-то в этом роде. Мы остановились прямо перед телом и вышли из машины. Труп выглядел жутко – словно скелет, обтянутый кожей, почти высушенный при этом…

– Что же, тебе пора, Алексей. – Я махнул рукой в сторону моста. – Дорога открыта. А мне надо посмотреть, кто это, и потом обратно в город.