Михаил Тырин - Отраженная угроза Страница 22

– При чем тут аппетит? – пробормотал он с недоумением. – Просто я там не один.

– Что? – Глаза девушки полыхнули возмущением. – Она теперь тоже у нас живет?

Сенин расхохотался. Девочки тут, оказывается, ревнивые.

– Это для моего солитера, – вполголоса пояснил он и, продолжая посмеиваться, вернулся к биотехнику.

– Вы доверяете своим людям? – спросил его Валенски.

– О-па! – Сенин удивился. – А что, дружище, опасаешься заговора?

– Зря вы иронизируете. Всё гораздо хуже, чем заговор. Словам вы не верите, а значит, сейчас мы с вами пойдем в одно место, и я вам кое-что покажу.

– Нет, дорогой, сейчас мы пойдем совсем в другое место и запишем, как я тебя допрашиваю. А уж потом – на экскурсию.

Валенски посмотрел на Сенина чуть ли не с ненавистью. Просто выжигал взглядом. И это было так искренне, что Сенину вдруг стало не по себе. Может, действительно, выслушать его сначала так – неформально и доверительно. А допрос никуда не денется. Впрочем, он опять начнет гнуть свою линию про ДНК и пестициды… Он оценивающе посмотрел на Валенски, который дулся в своем углу. У того было необычное лицо – не поймешь, сколько ему лет. Глаза взрослые, уже выцветающие, небольшие лучики-морщины. При этом на щеках кожа гладкая и свежая. Юная, можно сказать. Правда, запекшиеся ссадины очень портили картину.

– Что у тебя с лицом? – спросил Сенин.

– А, в лесу поранился, – отмахнулся Валенски. – Там ведь каждый куст тебя сожрать норовит. Шипы, колючки кругом, миллионы колючек. Чуть зазевался – и весь в крови. Видели б вы мою одежду там…

«Сначала допрос, – решил Сенин. – Главное, записать, как и для чего он пролез к передатчику. Это прямое задание Сектора, я его выполню, и душа будет спокойна…»

– Ну, пойдем. А пока расскажи, что ты в лесу забыл.

– Скрывался.

– От кого же?

– Было от кого. Дело прошлое. А вот вам я категорически советую здесь не ночевать. Вам всем и новым поселенцам тоже.

– Ну, ты даешь! Куда ж теперь подевать триста человек?

– Куда угодно, – хмуро ответил Валенски. – Только бы подальше отсюда. Впрочем, уже поздно.

Входя в свою комнату, Сенин едва смог открыть дверь. За время его болезни «мочалки» наросло столько, что комната стала похожа на кротовую нору.

– Чертова пакость, – с отвращением проговорил Сенин и пнул белесые клоки ботинком. Теперь он знал, что эта поросль может и, очевидно, хочет сожрать его без остатка.

– Можем убрать, – равнодушно предложил Валенски. – Я только схожу за…

– Нет, не будем тратить время.

Сенин раскидал «мочалку» с кровати и нашел «Протокол». «Пусть эти заросли тоже будут в кадре, – решил он. – Пусть в Секторе видят, что тут творится».

– Итак, господин Валенски. – Он сел за стол напротив собеседника, направив на того камеру. – Я, Ганимед Сенин, инспектор службы безопасности корпорации, уполномоченный производить предварительное дознание и применять специальные меры. Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля в связи с сигналом тревоги, полученным дежурной службой Сектора по гиперканалу 19 августа сего года…

Валенски нервно ерзал на стуле. Находиться в такой роли ему было совсем не в радость. Допрос под запись – штука довольно нервная.

– Да, это я отправил сигнал тревоги, – произнес он чуть подрагивающим голосом.

– Так, – удовлетворенно кивнул Сенин. – Каким образом вы получили доступ к каналу?

– Я воспользовался универсальным ключом, чтобы пройти в центр связи. Я сделал это ночью, втайне от администрации. Ну, и пароль у меня тоже есть.

– У вас есть пароль? – Сенин усомнился, что этому пробирочному клопу могут доверить такие серьезные полномочия.

– Между прочим, – заносчиво проговорил Валенски, обращаясь уже не к камере, а к Сенину лично, – я имею право объявить любую территорию зоной бедствия. Со всеми вытекающими последствиями.

– Хорошо, ваши полномочия будут проверены. О какой опасности вы хотели предупредить Сектор?

Валенски весь как-то подобрался, глубоко вдохнул. От него требовался четкий ответ на прямой вопрос. А отвечать четко он, похоже, совсем не умел. Сенин собирался пресечь любую попытку завести разговор в русло теоретических научных выкладок, как это было вчера.

– Я сейчас скажу, какая опасность… – медленно произнес Валенски. Чувствовалось, что он мучительно думает, собирает мысли в кулак. – Опасность в том, что… – Он выпрямился и смело посмотрел в глаза Сенину. – Дело в том, что к этому моменту все обитатели базы погибли. А на их месте живут биологические копии, которые являются плодом жизнедеятельности грибницы…

Сенин хлопком ладони выключил систему. Затем надвинулся на Валенски.

– Ты что городишь? – угрожающе проговорил он. – Ты рехнулся, что ли, биолог?

– Это всё правда, – ответил он.

– Какая правда? Какие, на хрен, копии? Ты решил руководству Сектора сказку на ночь рассказать, да?

– Это не сказка, – упрямо проговорил Валенски. – И если вы отказываетесь мне верить, то я буду искать другой способ донести факты до нужных инстанций.

– Способ ты будешь искать? Ты знаешь, что будет, если я отправлю такой отчет?

У Валенски задрожали губы.

– Всё! – воскликнул он. – Всё, сейчас вы будете долго передо мной извиняться.

– Ну-ну… – Сенин сложил руки на груди и выжидательно уставился на биотехника.

Тот некоторое время шарил по карманам, затем достал плоский черный футляр и потряс им перед лицом Сенина.

– Что там еще?

– Это запись. Это то, что записали камеры наблюдения.

– Там не было никаких записей.

– Были. Они уничтожены, мне удалось сохранить только одну. Сейчас убедитесь.

Он схватил со стола смарт-планшет и вставил в него карточку с записью. Затем долго искал нужное место. Сенин начал терять терпение.

– Пожалуйста. – С видом победителя биотехник положил планшет перед Сениным.

На экране был длинный участок коридора. Лампы горели тускло, похоже, дежурное ночное освещение.

– Ну, и что?

– Смотрите…

На краю экрана обозначилось движение. Появился человек, он как-то неловко двигался и тянул за собой по полу тяжелый продолговатый тюк. Сенин придвинулся к экрану и удивленно свистнул. Из тюка торчала грязная голая пятка. Потом стало видно, что за ношей остается жирный кровавый след.

Человек остановился, открыл решетку в полу и сбросил труп туда. Затем сам залез следом. Запись остановилась.

Сенин поднял глаза на Валенски, который ответил ему мстительным взглядом.

– Тут есть еще, – вызывающе заявил он. – Не желаете посмотреть? Или не любите сказки на ночь?

– Показывай.

Снова то же самое. Только персонаж другой, а сюжет такой же. И третий фрагмент был идентичен, но теперь Сенин узнал человека. Труп тащил доктор – тот самый, что лечил Сенина. Собственной персоной. Хоть сейчас показывай ему запись и фиксируй признательные показания.

Вид у Сенина, очевидно, был обескураженный, биотехник даже тихонько издевательски рассмеялся.

– А теперь, господин следователь, взгляните на то, что снял я сам. Ничего особенного, сказочка для маленьких…

В кадре был широкий и низкий коммуникационный тоннель, заросший «мочалкой». На трубах, на связках шлангов и кабелей бок о бок были выложены обнаженные мертвецы, десятки тел. В тусклом свете камера двигалась и двигалась по тоннелю, из темноты выплывали всклокоченные, слипшиеся волосы, залитые кровью лица, пустые остекленевшие глаза покойников.

– Ну, как? – деликатно поинтересовался Валенски. Сенин уставился ему в лицо, у него непроизвольно сжались кулаки.

– Слушай, мудила. Какого черта ты раньше молчал?! Что ты мне мозги тут засирал про свои пестициды?

– Я не молчал! – крикнул Валенски и вскочил. – Я пытался, изо всех сил пытался достучаться до ваших деревянных мозгов!

– Что ты пытался, придурок! – Сенин тоже вскочил. – Тут гора трупов, а ты мне лекции по ботанике читал!

– Почему вы меня постоянно оскорбляете?! – У Валенски снова затряслись губы. – Почему вы так ко мне относитесь? Я вас вызвал, я единственный, кто увидел опасность и принял меры. Я собрал всю информацию! И почему я от вас вижу только хамство?

– Да потому, что ты мямлишь и сопли жуешь, вместо того, чтобы дело говорить! Понял? Тут, оказывается, людей убивают, а ты мне второй день ученость показываешь.

– Я вам сразу сказал про опасность, сразу!

– Тихо… всё, тихо.

Сенин вдруг почувствовал сильную усталость. Он сел на стул и подумал, что рановато посчитал себя выздоровевшим.

– Извини, приятель, – сказал он минуту спустя. – Наверно, я в самом деле не очень-то умею говорить любезности. Издержки профессии.

– Паршивая, должно быть, профессия, – презрительно отозвался биолог.

– Неважно. Просто будем стараться друг друга понять.

– А что нам еще остается, – хмыкнул Валенски.

Некоторое время он сидел молча, успокаиваясь. Сенин, недолго подумав, перенастроил планшет и загнал запись в память «Протокола».