Николай Чадович - Особый отдел и пепел ковчега Страница 23

– С директором трое! – воскликнул Шлямин. – Теперь я один остался.

– А те, другие… На которых вы работали… Сколько их было?

– У них самих и спрашивайте, если встретиться угораздит… Они свой интерес имели. Я же человек подневольный.

– Несанкционированное вскрытие могилы – это ещё цветочки, – продолжал Кондаков. – Хотя соответствующая статья в кодексе имеется. Но попутно ваша компания до полусмерти избила человека, который приходился маршалу побочным сыном. За это тоже отвечать придётся.

– Клянусь детьми, я его даже пальцем не тронул! – Задетый за живое Шлямин одним ударом загнал лопату в землю. – Это всё те, другие!

– Ты дурака-то не валяй, – с холодной улыбочкой молвил Цимбаларь. – Нам твои клятвы до одного места. При желании можно легко доказать, что травмы, полученные сынком маршала, нанесены именно твоей лопатой. Так и на шконку загреметь недолго. Уж тогда твои детки точно сиротами останутся. Годиков этак на пять-шесть.

– Бог вас накажет! Я месиловкой отродясь не занимался. Тот фраер сам прокололся. – От волнения Шлямин перешёл на блатной жаргончик. – Сначала всё баланду разводил, центряк обещал, а когда гроб открыли, там одна фигня оказалась. Пепел какой-то… Вот они ему за порожняк и вломили по первое число.

– А пепел? – не сдержался Цимбаларь.

– Да не видел я ничего толком! Мы в тот момент плиту на место ставили. А всё освещение – две синие лампочки. Для светомаскировки, значит… Только слышал, как они били и матерились, а он стонал. Потом ещё и грозить стали, чтоб он язык за зубами держал.

– А иначе, говорили, пошлём тебя к северным оленям, – со значением добавил Цимбаларь.

Лицо Шлямина передёрнулось от ужаса.

– Так это вы и есть! А теперь, значит, за мной пришли? Нет, сволочи, я просто так не дамся! – Он снова выставил лопату наперевес.

– Оставь его в покое. – Кондаков потянул Цимбаларя за рукав. – Видишь, у мужика истерика… Пошли, мы и так узнали почти всё, что хотели.

Глава 6

Везде дурдом

– Не может быть, чтобы бетил вот так запросто пропал, – говорил Кондаков, ползая вокруг могилы маршала чуть ли не карачках. – Это ведь не печная зола и не сигаретный пепел, а сверхъестественная субстанция… Какой-то след обязательно должен остаться. Или свечение, или таинственные знаки на земле…

– Но если ни того ни другого нет, позволительно предположить, что само это место приобрело волшебные свойства, – с самым серьёзным видом заметил Цимбаларь. – Побудь здесь денёк-другой для проверки. Авось с неба упадёт бриллиант, унесённый шальным ураганом из дворца индийского раджи, или тебя осенит счастливая идея, которая поможет нам раскрутить это дело.

– Хм, а это мысль. – Кондаков с карачек перешел на корточки. – Сотка московской земли вдруг становится удачливой, а вследствие этого расцвёл и обогатился весь город. Превратился в некое подобие Багдада времён халифа Гаруна аль-Рашида. Ну где это видано, чтобы простенькая квартирка в центре стоила пятьсот тонн баксов, а шлюхи просили за свои услуги целый стольник? Да и мэр наш – ни дать ни взять сказочный волшебник. Что только ни задумает, всё сбывается. Даже пчёл своей воле подчинил.

– Ладно, сделаем анализ. – Цимбаларь, орудуя перочинным ножом, принялся собирать кладбищенскую землю в пластиковый пакет. – А ну как что-то из ряда вон выходящее и обнаружится!

– Будем надеяться, – кивнул Кондаков. – Ну а сейчас, когда с загробной жизнью маршала всё более или менее ясно, надо вплотную заняться его жизнью. Заодно и обстоятельствами смерти. Могу побиться об заклад, что разгадка где-то рядом.

– А на что споришь? – поинтересовался Цимбаларь.

– На всю зарплату.

– Идёт! Пари принимается. В пику тебе моё мнение таково: с этим делом нам ещё мудохаться и мудохаться.

– По рукам!

Экономя батарейки мобильников, опера позвонили Людочке из кладбищенской конторы, вновь вытурив оттуда директора. Попросив навести справки о гражданине Айрапетянце, они заодно поинтересовались её успехами.

– Занимаюсь с Ваней, – ответила Людочка. – Готовлю его к роли психа. Если всё пойдёт строго по плану, к вечеру он уже окажется в «Сосновом бору».

– Ты вот на что обрати внимание, – наставительным тоном сказал Кондаков. – Когда будешь ставить ему симптомы, избегай казённых формулировок, которые психиатры и так знают назубок. Ваня должен описывать признаки болезни своим собственным языком, пусть и не совсем цензурным. Если будет назначено повторное обследование, а такое в принципе возможно, ему ни в коем случае нельзя повторяться. Ни одной заученной фразы, ни единого избитого оборота. Побольше импровизации. Всё должно выглядеть предельно естественно, даже в ущерб логике. Следуя такой тактике, он продержится в лечебнице как минимум дней пять, а больше нам и не нужно.

– Обязательно воспользуюсь вашими советами, – ответила Людочка. – Чувствуется, что тема психопатии вам очень близка. Не то вы сами в дурдоме сиживали, не то других туда сажали.

– Ты особо не язви. От дурдома, как и от тюрьмы, зарекаться не след. Лучше скажи, что слышно нового по маршалу Востроухову?

– К сожалению, большая часть его жизненного пути пришлась на годы, когда про Интернет и слыхом не слыхивали. Что касается там всяких служебных заслуг, то иной точки зрения, кроме официозной, на сей счёт не существует. Не человек, а прямо икона, на которую должно молиться подрастающее поколение… Хотя в прессе постперестроечного периода есть смутные упоминания о каких-то трениях, имевшихся у Востроухова с коллегами по оружию. То ли он собрал чемодан компромата на тогдашнюю верхушку военного ведомства, то ли его самого уличили в должностных злоупотреблениях. Тем не менее церемония отставки была обставлена вполне благопристойно, со всеми полагающимися для такого случая почестями. После девяносто пятого о нём уже практически не пишут. Ни в контексте хвалебном, ни в контексте хулительном. Забвение – это как разминка перед вечным успокоением… Мне удалось раздобыть несколько фотоснимков, где маршал позирует, так сказать, голышом – на пляже, на гимнастической площадке. Никаких подозрительных отметок на его коже обнаружить не удалось, что, по-моему, вполне объяснимо. Ведь Востроухов, в отличие от Сталина, не знал об истинных свойствах бетила и не уделял футляру, в котором тот находился, столь исключительного внимания.

– Ну и зря! – изрёк Кондаков. – Вот поэтому и афганскую войну продули.

– Войну продули без участия Востроухова. Когда он по заданию Генштаба отвечал за это направление, дела у советских войск как раз-таки шли неплохо… А вы откуда звоните?

– С кладбища.

– Всё там закончили?

– Как тебе сказать… – начал было Кондаков, но трубку у него забрал Цимбаларь, ревнитель голой правды.

– Вполне возможно, что все наши старания пошли коту под хвост, – без всяких околичностей заявил он. – Есть версия, что бетил, находившийся в могиле Востроухова, достался неизвестным лицам, которые обошлись с ним, мягко говоря, не совсем почтительно.

– В каком смысле?

– Пустили по ветру.

– Значит, они искали там что-то совсем другое?

– Это мы скоро узнаем от Вани. Анатолий Сопеев, ныне поправляющий свою подпорченную крышу в «Сосновом бору», присутствовал при криминальной эксгумации от начала до конца. А избит он был именно за находку бетила или чего-то очень похожего на него.

– Звучит весьма сомнительно. Повторяю, я не верю, что Востроухов был посвящен в тайну бетила. Пользуясь его содействием, он даже не догадывался, откуда валит эта благодать. Зачем ему брать в могилу какую-то побрякушку, пусть даже и принадлежавшую некогда самому Сталину. Ведь особыми симпатиями к генералиссимусу он никогда не отличался.

– А вдруг Востроухов собирался преподнести их князю тьмы вместо памятного сувенира, – пошутил Цимбаларь. – Ведь такие образчики человеческого рода, как Иосиф Виссарионович, у сатаны на особом счету.

– Да, забыла сказать, – спохватилась Людочка. – Просматривая все сообщения, хоть как-то касавшиеся покойного маршала, я наткнулась на милицейскую сводку, согласно которой его квартира была ограблена спустя несколько недель после похорон. Подробности, к сожалению, неизвестны.

– Занятно, – произнёс Цимбаларь уже совсем другим тоном. – А кто сейчас проживает в этой квартире?

– О, это целая история. После смерти маршала никакого завещания так и не нашлось. Таким образом Анатолий Сопеев остался с носом, поскольку юридически он был Востроухову абсолютно чужим человеком. Всё движимое и недвижимое имущество досталось наследникам третьей очереди – внучатым племянникам, троюродным братьям, своякам и так далее. Всего набралось около тридцати претендентов, главным образом со стороны жены. Большую часть имущества они растащили, а квартиру продали и деньги со скандалом разделили. Так что часы Сталина сейчас могут оказаться где угодно, хоть у чёрта на куличках.