Алексей Волков - Городской охотник Страница 23

– Ни фига себе! - сказал Алексей удивленно и поднял руку, чтобы почесать в затылке. Больно врезал по нему рукояткой пистолета и коротко выматерился. В помещении было сыро и зябко, но не холодно, как за мгновение до этого. Волосы стали оттаивать, и вода холодными струйками потекла за шиворот. - Ну и где обещанные гости? - просто, чтобы заглушить постоянный раздражающий скрип вилки о сковородку, вопросил Алексей. Голос звучал глухо, как в тумане. Фатеев присел на краешек дивана, опасаясь пружины, которая могла в любой момент прорвать ветхую обшивку и вонзиться в зад. Поставил рядом сумку и потянул на себя молнию. Надо было рассортировать ее содержимое и разложить в порядке экстренной необходимости.

Первыми из сумки на свет, если можно было назвать светом серое марево, сочащееся через пыльные стекла, появились две запасных обоймы. Коробка патронов. Пачка обыкновенной поваренной соли, пузырьки и склянки с отваром и вытяжками из различных трав. Два пузырька Алексей отставил в сторону и стал сосредоточенно распихивать содержимое сумки по карманам и кармашкам.

Надел пояс и щелкнул пряжкой. Достал со дна боевой нож с лезвием зеленоватого оттенка. Попытался пристроить его на пояс и, не найдя свободного места, просто достал из сумки скотч и примотал ножны к правому плечу рукоятью вниз. Проверил, легко ли выходит из них клинок, и удовлетворенно кивнул.

Из бокового кармашка сумки достал подвеску замысловатой формы из янтаря и надел на шею. Достал несколько костяных фигурок, причудливо изукрашенных затейливой резьбой, и сунул их в карман куртки. На запястье правой руки намотал широкую льняную ленту.

Затем, разворошив ногой труху, некогда бывшую ковром, сел прямо на пол, откупорил один из пузырьков и выпил содержимое. Посидел, прислушиваясь к ощущениям, и начал нараспев проговаривать фразу на давно забытом языке. Откупорил второй пузырек и стал втирать его содержимое в одежду, кожу, волосы. Очень тщательно натер пистолет и нож. Затем поднялся на ноги и попрыгал на месте, проверяя по привычке, не бряцает ли снаряжение.

Дверь номера, раньше блестящая свежим деревом, теперь потрескалась и рассохлась так, что открыть ее было невозможно.

Алексей от души саданул по ней ногой. Рифленая подошва с грохотом впечаталась в посеревшую поверхность. Натужно взвизгнул дверной косяк, брызнули в стороны щепки, и Фатеев, едва не пропахав носом пол, вылетел в коридор. Сама дверь оказалась на удивление прогнившей. Хотя, когда он пробовал открыть ее рукой, ему так не показалось.

Пристроив сумку за спиной наподобие рюкзака, он двинулся по коридору к регистратуре. На ходу проверил патроны в обойме, пощелкал курком, заглянул в ствол. Пушка, вроде, не состарилась, а вот патроны выглядели более тускло.

Коридор был таким же мрачным и запущенным, как и номер. Толстый слой пыли, сухие листья в кадках вместо растений, украшавших ранее коридор. Рассохшиеся двери номеров кое-где отсутствовали, кое-где были плотно закрыты. Одна, в дальнем конце коридора, была распахнута и ходила ходуном, издавая громкий скрип, как будто кто-то дергал ее за веревочку, привязанную к ручке, или порывы ветра не давали заслуженной пенсионерке дожить век спокойно. Однако в стоялом затхлом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка.

В маленьком холле, где всего полчаса назад азартно болели любители футбола, тоже было пусто. Не было даже мебели, на которой восседали болельщики. Зато был телевизор, стоящий прямо на полу и заросший пылью. Но он работал, хотя и не показывал картинки. На экране крупными хлопьями плясал снег помех. Звука не было. Но вот стала проявляться картинка, не четко, как на старой затертой пленке. Изображение дергалось, фигура человека на экране рывками перемещалась, двигалась к какому-то забору. Алексей присмотрелся и понял, что смотрит ту пленку, которая была снята камерой Ольги. Последние секунды.

Вот черно-белая фигура подошла к парапету моста, постояла мгновение, как будто принимая решение, и перевалилась через перила. И тут же неизвестный оператор кинулся будто вдогонку за Ольгой. Обогнал ее и развернулся объективом навстречу падающей. Изображение резко увеличилось, прыгнув в экран. Алексей увидел лицо жены. В глазах застыл страх, не страх даже, а безграничный ужас. Губы же были растянуты в радостной улыбке, как будто она падала не в серую холодную воду, а бежала навстречу любимому человеку, которого не видела много дней. Волосы растрепало ветром. Картина была душераздирающей.

Изображение пропало. И снова кадры с того момента, как Ольга установила камеру на перилах моста. И снова шаг в бездну, полет, лицо крупным планом. Но на этот раз оно было перекошено гримасой безумного хохота. Экран опять померк. И Ольга во второй раз шагнула с моста. Теперь лицо ее было маской олицетворенного ужаса. Страх плескался в глазах, свел судорогой скулы, перекосил губы, которые что-то беззвучно шептали. Картинка остановилась, но не исчезла. И Алексей мог рассмотреть лицо во всех подробностях: широко распахнутые глаза, зрачки расширены так, что не видно радужки. И губы, шепчущие что-то. Сначала Алексей подумал даже, что молитву. Но нет, не переставая, она шептала одно лишь слово. Повторяя его вновь и вновь. И это было его имя. Она произносила его так, как шептала ему в минуты близости, прижимаясь к его груди.

Сердце предательски споткнулось, волна злобы, бешенной, омыла его сознание. Алексей поднял руку, направил ее в сторону телевизора и нажал курок. Грохот выстрела почти слился с хлопком взорвавшегося экрана. Изображение исчезло, разлетевшись сотнями блестящих кусочков. И в каждом были губы Ольги, шептавшие его имя. Непонятно откуда появился звук. Тихий шепот заполнил помещение. Голос, такой близкий и родной, ставший вдруг далеким и безжизненным, с механическим безразличием шептал его имя. Издалека раздался смех. Смех Ольги. Сначала звонкий и радостный: так она смеялась, когда Алексею удавалось удачно пошутить. Потом он превратился в безумный истерический хохот, перемежающийся всхлипами и стонами. Алексей попытался зажать уши - не помогло. Голос звучал в голове, гулко отдаваясь внутри черепа, не находя места. Послышались и другие голоса. Были среди них такие, которые невозможно забыть - голоса родных людей. Они успокаивали, не давали разуму ускользнуть. Других, неизвестных - было больше, они что-то требовали от него, заходились в безумных воплях и истеричных криках. И фоном всему звучало его имя.

Алексей почувствовал, как пол уходит из-под ног, ухватился свободной рукой за покрытую ржавыми потеками стену. Сжал пальцы и, ощутив лишь пустоту, полетел куда-то во мглу.

Падение оказалось недолгим, но приземление выбило воздух из легких и свело горло в мучительном спазме. В лицо сыпануло крупным песком. Алексей уперся руками и попытался встать. Ладони погрузились в песок, но не глубоко. Крупный кварцевый песок приятно холодил руки. Слышался шум прибоя. Песок был влажным. Прибой набегал, казалось, со всех сторон одновременно.

Охотник поднялся, тряхнул головой, провел по лицу рукой, очищая его от песка, и открыл глаза. Кругом стояла такая темень, что хоть глаз выколи. Алексей запустил руку в один из кармашков и достал армейский фонарик. Нажал кнопку. Лампочка вспыхнула ослепительно ярко. Так, что Фатееву снова пришлось зажмуриться. Когда в глазах перестали прыгать лиловые круги, он попытался осмотреться. Несмотря на яркость, фонарь не давал света! Лампочка исправно горела, рефлектор отражал свет… и все. Казалось, что луч был обрезан на уровне небьющегося стекла. Алексей видел светящийся круг, но рассмотреть, что было под ногами, не мог. Фонарь не помогал разглядеть окружающее, а наоборот, делал Алексея превосходной мишенью для тех, кто мог притаиться в темноте. „Как в тире“, - подумал Фатеев, выключая фонарь и пряча его в кармашек.

Он опустился на чуть влажный песок, поджав под себя ноги, сел на пятки. Сунул пистолет, который умудрился не выронить в падении, в кобуру под мышкой, но не закрыл ее. Положил руки на колени ладонями вверх и сплел пальцы левой руки в знаке Mannaz, а правой в знак Wunjo, заставляя себя прозреть в темноте, пытаясь раздуть в себе частицу света Прадеда Солнце, данную каждому от рождения. В такой связке древние руны он использовал впервые, но знал, что именно эта комбинация должна помочь ему увидеть мир вокруг, тонувший во мраке. Он плотно зажмурился, ведь смотреть он собирался не глазами. Направил потоки сил, струившихся в жилах, в ладони и, когда закололо пальцы, сплетенные в древние знаки, сложил ладони лодочкой, зачерпнул что-то из темноты и сделал движение, будто омывал лицо.

С глаз спала пелена. Очертания окружающего мира проступили из темноты. Изображение было немного странным, желто-серо-черным, как на приборе ночного видения. Но, тем не менее, четким и резким. Размотав льняную ленту с запястья, Алексей плотно завязал глаза, чтобы не открыть их случайно и не ослепнуть перед лицом врага. Мир, который он увидел новым зрением, не был особенным, хотя и странным. Ни циклопических башен, пронзавших небо, ни невообразимых страшилищ, рыскающих вокруг в поисках обеда, здесь не было. Но не было и людей. Хотя здания и их расположение вызывали какие-то смутные ассоциации. То ли он был уже тут, то ли видел где-то. „А может, так лучше? - подумал Алексей. - Там, где люди, всегда опасность“. Хотя чего ждать от мира, лишенного жизни, он тоже не представлял. Алексей посмотрел под ноги. Там действительно был песок. Крупный, светлый песок.