Дэн Абнетт - Рейвенор Отступник Страница 23

— Две?

— Сам я обычно глотаю сразу три или четыре, — печально сказал он, потирая широкую грудь. — Но у меня и масса тела побольше, да и с утра дел не слишком много. Она рассмеялась и проглотила две капсулы.— Как мальчик? — спросила Кара.

— Почему бы тебе самой его не проведать?

Он провел ее по короткому соединительному коридору к маленькой комнатке, примыкающей к лазарету и хирургической палате. Только одна из шести кроватей была занята. Бледный, исхудавший Заэль лежал на ней в своем бесконечном сне, подключенный к системам жизнеобеспечения и биомонитору. Возле его кровати стояли единственный стул и тумбочка, на которой покоились лампа, информационный планшет и блюдце, полное окурков.

— Есть какие-нибудь изменения? — прошептала Кара.

— Ага. Он проснулся и принялся танцевать. Совсем забыл тебе рассказать.

— Трепло! — прошипела она с усмешкой.

— Когда он проснется, боюсь, я буду тосковать. — Фра-ука произнес эти слова с удивившей ее грустью. — Кто тогда будет слушать мои истории?

— Тебе чего-нибудь принести? — спросила она, но Фра-ука только покачал головой. — Что ж, спокойной ночи и... спасибо.

Она ушла. Фраука подошел к стулу и уселся на него, прикурив лхо-папиросу и включив планшет. Мерцание монитора отразилось на его лице.

— Так, где я остановился? — произнес он. — Ах да... «Ее розовые соски напряглись от возбуждения. Она запищала от восхищения, когда его набедренная повязка упала на палубу. Очень медленно он...»

— У тебя кровь из носа идет.

— Что?

— У тебя кровь из носа идет.

— Проклятие! — произнес Фраука, поднося палец к верхней губе.

Он отложил информационный планшет, раздавил папиросу в блюдце и извлек из кармана носовой платок. Вы-терев нос, он уставился на замаранную ткань. Кровь у него шла уже не в первый раз. Старые пятна казались налетом ржавчины.

— Не сильно. Уже прекратилось.

— Но все-таки шла.

— Да. Ну и что? — Он убрал платок и пару раз шмыгнул носом.

— Что?

— Да, что? — Фраука достал новую лхо-папиросу. —

Что? Почему ты спрашиваешь?

— Я жду ответа.

— Она просто шла. Заткнись уже.

— Без причины кровь из носа не пойдет.

— А я уверен, что так бывает. И в моем случае, сынок, я просто неудачно в нем поковырялся.

— В обеих ноздрях сразу?

— Окажи мне услугу. Заткнись. Я читаю.

— Мне уже надоели эти бесконечные грязные рассказы.

— А вот мне — нет, — отрубил Фраука, снова поднимая планшет. — «Ее полные груди были столь же белыми и округлыми, как и...» — Он опустил планшет и посмотрел на мальчика.— Ты хоть знаешь, что я должен сделать, если ты проснешься?

— Да. Я ощущаю тяжесть пистолета в твоем кармане и тяжесть обещания, данного тобой Креслу, в твоей голове.

— Ладно...

Последовала долгая пауза.

— Я неприкасаемый, — произнес затем Вистан. — И не существует никакой возможности для тебя ощутить что-нибудь в моей голове.

— И все же?

— Заткнись. Где я там остановился?

— Что-то там о грудях?

— Верно. Точно.

— Ты хоть понимаешь, что больше не можешь доверять ни одному из них? Понимаешь? Слишком много грязных историй. Слишком много тайн. Кара, Тониус, Бэллак, Шейл...

— Поэтому-то я никому и не скажу. А ты?

Мальчик недвижно, точно мертвый, лежал на кровати.

Верно... где я там остановился?

Она направлялась по центральному коридору к мости-когда появился Белкнап.

— Привет, — сказала она.

— Все еще «просто проходишь мимо»? — спросил он. Кара кивнула.

— Шолто уснул. Слишком много «тупиловки». Знаешь, а у него много забавных историй. Не поверишь, но он полагает, что в его роду были...

— Мне страшно! — резко перебила она.

Он посмотрел на нее. Объяснять причины не было необходимости.

— Пойдем в лазарет.

— Не могу. Я должна быть на мостике. Сеанс связи через пять минут.

— Хорошо. Не беспокойся. Проверь системы. А я пока схожу все настрою, а затем вернусь за тобой.

Она снова кивнула.

— Все будет хорошо, — сказал он, беря ее ладони, складывая их в знамение аквилы и прижимая их к ее груди. — Не теряй веру.

Белкнап поцеловал Кару, и она с такой силой обняла его за шею, словно собиралась сломать ее.

— Через десять минут, — произнес он, высвобождаясь.

И они разошлись.

На мостике обнаружился Файфланк, он сидел на месте главного рулевого и проводил какие-то непонятные системные проверки. Когда вошла Кара, человекопес поднял на нее взгляд и что-то прорычал, а затем вернулся к своей работе.

Кара села за вокс-терминал, потерла глаза обеими ладонями и сделала глубокий вдох.

Пульт засветился. Автоматика пробудила системы. Руны вспыхнули и побежали по главному коммутационному экрану. Кара подождала, пока успокоятся графики, а затем ввела код связи.

Гнездо жаждет Коготь, — напечатала она. — С неба, со звезд друзей голоса.

Последовала пауза. А затем на экране возникли слова.

Слишком устал я для глоссии, Кара. У нас все в порядке. У нас есть одна наводка, возможно, нам повезло. А у вас как дела?

Все отлично, — напечатала она.

Хорошо. Еще поговорим с тобой через три часа. Доброй ночи, Кара.

И вам, Гидеон, доброй ночи.

Глава четверимая

Беринт (темный, грязный, уродливый улей, прилепившийся к юго-западной оконечности второго по размерам континента Утохра) окружали пять десятков добывающих станций, изрыгающих дым. Все это скопление жилых и промышленных зданий, раскинувшееся более чем на десять тысяч километров в диаметре, нельзя было разглядеть с орбиты. Нельзя было увидеть с «Аретузы». Нельзя, поскольку небо Утохра затягивали ядовитые тучи. Большую часть поверхности суши и обоих океанов покрывала корка льда, а облачный покров представлял собой плотную, непроницаемую завесу, благодаря которой зима продолжалась уже тридцать тысяч лет. Астрономы винили в этих отвратительных погодных условиях столкновение с одной из меньших лун.

Я просеиваю и изучаю подобную информацию лишь для того, чтобы ход моих мыслей не останавливался.

Сам Утохр, восьмая луна из двадцати восьми, движется на большом расстоянии по орбите вокруг Кито — густонаселенного имперского мира. Утохр, кажущийся когтем в зимнем небе этой планеты, имеет мрачную репутацию. Ранние. поселенцы Кито окружили восьмую луну мифами, в которых она выступала в качестве ада, куда после смерти отправлялись уродливые и злые души.

Возможно, это место и в самом деле логово зла. Аристократы и богатеи совершают паломничества к Утохру, как правило пользуясь для того чартерными рейсами с главной планеты. Паромы отходят регулярно. Богатый благодаря своей сложной и активной структуре полезными ископаемыми, Утохр превратился в центр активной горнодобывающей промышленности и, во вторую очередь, ювелирного искусства. Горные массивы, протянувшиеся подо льдами луны, исправно поставляют лучшие камни в секторе. А лучшие имперские ювелиры основали в Беринте свои филиалы. Со всего сектора слетаются сюда аристократы — и ради качественных изделий Утохра, и ради престижа. Лишь очень богатые и наиболее высокородные граждане способны позволить себе местные цены и затраты на перевозку.

Но существует и другая услуга, которую восьмая луна Кито готова предоставить тем, кто очень богат или очень суеверен...

Или же очень отчаян.

И есть у меня такое неприятное ощущение, что я вхожу именно в последнюю категорию.

Это риск. Путешествие в Ведьмин Дом всегда рискованно. Его уже неоднократно пытались обнаружить и уничтожить. Но он неуловим и очень хорошо защищен.

А еще — опасен.

И никогда не ошибается.

Найти Ведьмин Дом пришло в голову Карлу. Поначалу я противился этой идее, но и Бэллак поддержал ее. Мне нравится этот дознаватель, я восхищаюсь им. Поэтому, может быть, я и сдался наконец, согласившись отправиться на Утохр.

Покинув высокую орбиту Танкреда, мы в тот же миг обрели статус отступников. Теперь мы действовали не под знаком особых обстоятельств, а под клеймом отступничества. Термин этот обладает собственным определением в уставе Инквизиции. Означает он агента или агентов, пренебрегших обязанностями, проявивших непокорность или имеющих преступные намерения. Я нарушил прямой приказ своего начальства. Повернулся спиной к своим обязанностям. И сам выбрал себе задание, не дожидаясь ордера или разрешения. Я прятался, чтобы никто не сделал мне выговора. Чтобы никто не смог остановить меня.

Отступник.

Никогда не думал, даже не мог представить себе, что пойду на подобное прегрешение, и тем не менее этот выбор сделал я сам.