Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь - Виталий Абанов Страница 23

– Да, конечно. – Впервые за это время я увидел, как Тощий улыбнулся. Вернее, уголки его тонких губ едва поднялись. Это все. Не улыбалось его лицо, не улыбались глаза. А потом водяной хлыст отрезал мне руки. Все произошло так быстро, что я даже ничего не почувствовал. Только что вот у меня были руки, и вдруг – раз! И их нет. Только нелепо выглядящие культи и кровь, брызнувшая вдруг. Ну все – подумал я. Все – значит все. Конец моей новой жизни. Даже если Тощий не будет делать больше ничего, я истеку кровью за несколько минут, а перевязать рану – это смешно, но у меня нет рук. Только культи – примерно по пять сантиметров выше локтя. Глупо. Глупо и смешно, решил тут героя сыграть, вот и Майко не помог и сам помер. Дурак.

Именно с этими мыслями я и умер.

Глава 7

Когда ты просыпаешься или просто открываешь глаза после потери сознания, ты сперва не соображаешь, кто ты и где находишься. Потом уже из долговременной памяти загружаются сведения: тебя зовут Синдзи Ямасита, тебе шестнадцать лет, но на самом деле тебе было далеко за сорок лет на момент смерти и зовут тебя совершенно по-другому, но это было в другом мире и другом времени, а находишься ты в своей комнате. Вернее, своей с Нанасэ комнате, и тебе очень хочется спать. Просто свернуться клубочком и продолжать видеть сны, не обращая внимания на шумную возню и сдавленное рычание Майко.

Майко! Я повернул голову и увидел, как Тощий выламывает Майко руки, а та стонет и пытается вырваться из стальных захватов водяных щупалец. Что-то отвратительно хрустнуло, и Майко закричала, выплевывая кровь изо рта и извиваясь в судорогах. Я словно бы взлетел в воздух, вскочил на ноги и мгновенно оказался рядом с Тощим, тот обернулся, его глаза расширились, но я не дал ему времени подумать, оценить обстановку, сделать хоть что-то.

Прежде чем он смог поднять руки, я ввинтил в его подбородок лучший апперкот, какой когда-либо наносил. Туме! – и голова Тощего дернулась назад, он стал падать, ударившись затылком об угол кухонного шкафа и опрокинув на себя стопки тарелок и стаканов. Едва лишь его голова коснулась пола, как водяные щупальца, удерживающие Майко, упали вниз бессильными жгутами, рассыпаясь на капли. Я еле успел подхватить Майко на руки, чтобы та не ударилась.

– Все хорошо, Майко-сан, – сказал я ей, глядя на прокушенную от боли губу и нелепо вывернутое плечо.

– Синдзи-кун, – сказала Майко, глядя прямо мне в глаза, – твои руки, Синдзи.

– Руки? – переспросил я, пребывая в каком-то ступоре. И вдруг до меня дошло. У меня не было рук! Водяной ублюдок отрезал мне руки к чертям собачьим! Или мне это просто померещилось? Я осторожно опустил Майко на пол, она охнула и попыталась сесть, держась за плечо. Рук у меня не было. На их месте были культи, правда и вид у них был такой, будто с момента их отрезания прошло уже около года – все зажило, никакой крови и торчащих обломков костей, просто гладкая культя, как у инвалидов, просящих милостыню на рыночной площади. Культи. Я теперь без рук.

Стоп, но как же я тогда ударил этого гада? Как я смог подхватить Майко? Мир перед моими глазами вдруг закрутился и свернулся в точку, словно бы кто-то выключил старый телевизор.

Включился мир снова во всем белом – белые стены, белый потолок, белый шум в ушах и какие-то темные мошки в глазах. Я проморгался, пытаясь восстановить зрение. Зрение восстановилось подозрительно быстро, я сел и огляделся. В этот момент меня вдруг словно молотом ударило. Руки! Мне же руки отхреначили начисто! Я должен чувствовать боль, должен чувствовать… много чего должен чувствовать, отсутствие рук в конце концов!

Быстрый взгляд подтвердил то, что я чувствовал – руки были на месте и вполне себе исправно функционировали, пусть и обмотанные бинтами, словно бы белые варежки надеты. Я попробовал сжать, разжать кулаки, покрутил кисти рук, поводил ими из стороны в сторону. Вроде работает. Под бинтами не видно, какие есть там повреждения и есть ли вообще. Воображение услужливо подкинуло мне картинки обожжённой кожи и гноящихся струпьев на сгибах суставов, или вовсе содранной кожи, обнаженной плоти с торчащими костяшками и сухожилиями.

Да ну, отмахнулся я от собственного воображения, никаких ожогов не должно было быть, это же вода, раз – и отрезало на хрен. А то, что сейчас у меня есть руки – значит, что моя регенерация работает на все пятьсот процентов, а то и побольше. Хотя… а что, если я попал в лапы к ученым-экспериментаторам, которые быстро присобачили мне вместо рук какие-нибудь механические клешни или щупальца, а регенерация лишь помогла мне их не отторгнуть, и сейчас какой-нибудь профессор смотрит на меня в комнате с односторонним стеклом и дьявольски хохочет, подготавливая плановую вивисекцию.

Я мгновенно вспотел и принялся оглядываться по сторонам. На первый взгляд обычная палата в обычной больнице, но это ни о чем не говорит, все маньяки-ученые делают свои пыточные под обычные больничные палаты, верно? Э-э… для того, чтобы жертва расслабилась и ни о чем не подозревала, вот. Чтобы, так сказать, потом злоупотребить доверием и ввергнуть в пучину отчаяния. Так, что-то и вправду воображение разыгралось, подумал я и еще раз посмотрел на свои белые варежки. А давай-ка я их…

– А вот этого делать я категорически не рекомендую. – Входная дверь раскрылась бесшумно, и в палату вошел человек в белом халате. Да, я знаю, большинство людей бы однозначно определило этого человека как доктора. «Открылась дверь и в палату вошел доктор». Но меня на мякине не проведешь, от того, что ты напялил на себя белый халат и шапку, нацепил бейдж с фото и фамилией и улыбаешься самой подозрительной на свете улыбкой, ты не стал доктором.

– Кто ты такой? – спросил я.

– Я? – улыбка немного поблекла. – Я врач. Твой лечащий врач. И как таковой убедительно прошу не сдирать бинты с ваших рук.

– А то что? – не успокоился я.

– Честно? Мы не знаем, – развел руками в стороны «мой лечащий врач», – совершенно без понятия, что будет. Скорость твоей регенерации просто умопомрачительная, к тому моменту, как тебя доставили, большая часть твоих рук уже восстановилась. Поэтому мы просто продезинфицировали все и забинтовали. А что там у тебя выросло – кто ж знает. Но! – тут он поднял палец