Алексей Живой - Империя: Спартанец Страница 23

— Так вот, Эномай рассказал, что больше всего возбуждают народ разговорами против «ненавистных» царей[20] и эфоров четверо илотов, которые живут на северной оконечности деревни со своими семьями. Это сильные, но старые мужчины, однако они могут оказать яростное сопротивление. Есть и еще несколько, но те живут на другом конце деревни. Поэтому, если они вступятся за своих, то и на твою долю хватит славы.

Тарас сделал вид, будто удовлетворен объяснением, и кивнул.

— Подберемся незаметно, когда все будут спать, — закончил мысль довольный собой Деметрий, — захватим бунтарей. Часть казним на месте, для острастки. А парочку уведем с собой. Молодым надо набивать руку.

Глядя на Деметрия, в глазах которого во время рассказа о планируемых убийствах играл нездоровый блеск, Тарас лишний раз убедился, что все происходящее с ним, — реальность. Жестокая, но реальность. И раздумывать некогда. Ему придется выбирать прямо сейчас. Ведь если он пойдет вместе с агелой, то, возможно, ему тоже придется убивать ни в чем не повинных крестьян. И не из автомата, а собственноручно. Такой уж здесь обычай.

«Черт побери, — мысленно выругался Тарас, отворачиваясь в сторону, — иначе, похоже, никак. Ладно, постерегу со своим взводом дорогу; может, обойдется без кровопролития. А там посмотрим».

— Эй, Плидистрат! — окликнул Деметрий долговязого парня, травившего своим друзьям очередную байку: — Я смотрю, мясо у нас закончилось, а пир в самом разгаре.

— Прикажешь зажарить козленка? — уточнил Плидистрат, возвращаясь к своим обязанностям повара.

— Да, тащи его сюда, — приказал командир агелы, — я лично приготовлю его.

Тарас, давно расправившийся со своим куском мяса, на что его слипшийся от долгой пустоты желудок ответил радостным урчанием, с удивлением следил за происходящим. Его терзало смутное предчувствие, что сейчас состоится какое-то жертвоприношение. Плидистрат и Книд, схватив связанного, но упирающегося козленка за рога, приволокли его поближе к огню. Козленок блеял от страха, но его голос быстро потонул во всеобщем веселье по случаю продолжения пира.

Жертвоприношения не состоялось. А вся «подготовка» туши для ужина свелась к тому, что Деметрий просто схватил животное за рога, вынул кинжал, перерезал козленку горло, распорол ему живот до самого низа и долго держал голову на весу, сливая кровь на камни.

Тарас хоть и был не из самых чувствительных, но смотреть на агонию животных не любил. А потому опустил взгляд и уставился на лужу крови, которая образовалась у ног Деметрия рядом с костром. Но командир агелы истолковал этот взгляд по-своему.

— Завтра мы все равно уйдем отсюда, так что мухи нам не страшны, — сказал он Тарасу, отбрасывая от себя тушу козленка, быстро подхваченную ловким Плидистратом, — снимите с него шкуру да зажарьте поскорее.

А когда спустя всего десять минут Плидистрат вернулся со шкурой козла и положил ее под ноги Деметрию, тот вдруг спросил, обращаясь сразу ко всем членам агелы:

— А где наш лучший кифаред? Я хочу петь.

— Верно, — раздались голоса. — Какой же пир без песен.

— Эй, Орест, неси сюда свой инструмент! — крикнул оказавшийся рядом Книд. — Мы будем петь веселые песни.

«Ну сейчас начнем гулять на всю ивановскую», — впервые от души усмехнулся Тарас, заметив, как на зов к костру протолкался сквозь более рослых соплеменников невысокий Орест. Длинноволосому парню было лет пятнадцать, одет он был, как и все, а когда сел, то на его коленях Тарас заметил какие-то деревянные гусли с натянутыми вдоль них струнами из неизвестного материала. Спецназовец был заинтригован. Такого он еще не видел.

Но местного кифареда это мало интересовало. Он передернул струны и, заиграв нехитрую мелодию, сам же запел высоким голосом:

— Наши славные предки жизнь проводили в походах…

Остальные, дав кифареду пропеть несколько строк, подхватили припев:

— Убей врага во славу Аполлона и в Дельфы принеси ему дары!

Поглядывая, с каким единодушием все собравшиеся у костра затянули этот военный марш, Тарас окончательно убедился, что его окружают не малолетние преступники, а молодые спартанцы. Если бы это было иначе, то сейчас тут звучала бы «Мурка» или еще какой-нибудь шансон из блатного репертуара, а не патриотические песни, прославлявшие древних героев. Тарас слушал кифареда во все уши, понимая почти все слова, но хоть и не был большим знатоком музыки, решил, что песня не слишком заумная. Орест перечислял один за другим все подвиги каких-то древних героев, достойных славы самого Геракла, и нахваливал при этом их мужество. Просто и понятно. Да и музыка тоже раскладывалась, насколько мог судить спецназовец, всего на несколько аккордов. Но слушателям нравилось. Они даже пришли в восторг, когда в очередной раз затянули «Убей врага во славу Аполлона!». Чтобы не слишком отделяться от своего нового коллектива, Тарас тоже подпевал вполголоса и постепенно ощутил общий кураж. Песня был простая, но бодрая, и хорошо заряжала.

Спев еще пару подобных гимнов героям и достойным бойцам, разгулявшиеся спартанцы дождались того момента, когда козленок будет хорошенько зажарен, и быстро съели его небольшую тушку, запивая водой. Отовсюду раздавались крики, восхвалявшие разных богов, но чаще всего спартанцы хвалили Зевса и Аполлона.

— Все, — внезапно прекратил всеобщее веселье Деметрий, когда последние крохи еды исчезли в желудках. — Пир окончен. Всем спать. Завтра мы отправляемся в ночной поход и меняем стоянку. Надо хорошенько отдохнуть.

Шум мгновенно стих. Все разбрелись по своим лежанкам из тростника, не считая нескольких дозорных, в обязанности которых входило всю ночь бродить вокруг лагеря и поддерживать огонь.

Удивленный такой дисциплиной, — никто даже не пикнул, чтобы спеть еще одну песню или нажарить еще птицы, запасы которой имелись, — Тарас бросил взгляд на Деметрия и поднялся, направляясь к своей лежанке.

— Отличный был пир, — похвалил он командира на прощание.

— Будет, что вспомнить, когда встретимся в царстве Аида, — весело кивнул Деметрий, направляясь к своему лежбищу. А у Тараса, еще не привыкшего к местному юмору, по коже пробежали мурашки. В этом лагере к смерти все относились как к чему-то очень близкому, что может наступить в любое мгновение. И, судя по всему, этого никто не боялся. Или делал вид, что не боялся. «Может, это у них по молодости? — подумал Тарас, с наслаждением устраиваясь на тростниковом ложе. Уставшее с непривычки тело требовало отдыха. — Впрочем, наверное, тоже выучка».

Тарас уже заметил, что все парни, несмотря на разницу в возрасте, вели себя примерно одинаково. Старались не обращать внимания на жару днем, холод ночью, и голод, царивший до сегодняшнего дня в лагере. Терпеть боль и никогда не жаловаться, что бы ни случалось. Молодежь беспрекословно подчинялась старшим. А старшие своему командиру. Хотя иногда и возникали стычки и даже настоящие драки. Но и они, похоже, считались нормой жизни. Во всем этом чувствовалась какая-то система, явно навязанная взрослыми спартанцами своему подрастающему поколению. И, засыпая, Тарас, что-то читавший об этом урывками в пошлой жизни, пытался припомнить ее название. Довольно долго это не получалось. В голову лезли всякие ниндзи, джиуджитсу, самураи, камикадзе и шахиды. «Агогэ»,[21] — все-таки вспомнил Тарас и заснул, успокоившись.