Владислав Выставной - Кремль 2222. Кенигсберг Страница 23

– А ты думал, я брошу тебя на растерзание этим упырям? – Зигфрид с укором приподнял брови. – Хорошего же ты о нас мнения.

– Я так понимаю, что я чужой на этом празднике жизни? – негромко поинтересовался из своего угла косматый. Он наблюдал за происходящим с отстраненным любопытством.

– Это еще что за образина? – Зигфрид кивнул в сторону узника. – Он тоже тебе угрожал?

– Чего? Нет, что ты! – воскликнул Книжник. – Нормальный мужик, хоть и со странностями!

– Это еще вопрос, у кого здесь странности! – надменно заметил Герцог. – Лично у мня нет привычки вешать своих обидчиков на кранах, даже не попытавшись договориться.

– Ты просто не пробовал, – парировал Зигфрид. – Иногда это эффективнее переговоров.

– Я бы, все же, не сильно упивался победой на вашем месте, – припав к решетке, сказал Герцог. – Кэп со своей ватагой скоро вернется с рейда – и тогда до переговоров просто не дойдет дело.

– И ведь должна же еще оставаться на корабле охрана, кроме этого! – Книжник указал на покачивающееся на цепи тело Бугая. – Как бы не получить удар в спину!

– Как же, была охрана, – прохаживаясь вдоль клеток, сказал Зигфрид. – Теперь она охраняет унылые души в Стране Теней.

– Вот как? Отлично, – Книжник прикусил губу, соображая. – Тогда надо побыстрее делать отсюда ноги. Интересно, остались ли на борту шлюпки, плотики?..

– А зачем? – подал голос Тридцать Третий.

– Что значит – зачем? – нахмурился Книжник. – Или у вас есть свое плавсредство – на чем-то же вы подошли к борту…

– Да не в этом дело, – сказал Тридцать Третий, оторвавшись, наконец, от созерцания содержимого клеток. – К чему нам куда-то удирать на лодке, когда у нас есть целый корабль?

Семинарист опешил от неожиданности – такого поворота он никак не ожидал. Тихо рассмеялся Герцог:

– Вы с ума сошли! Угнать корабль Вольных? Это все равно, что подписать себе приговор.

– Подписывая нам приговоры, сломали немало перьев, – веско сказал Зигфрид. – Три-Три, так сможешь сдвинуть с места эту посудину?

– Не вижу ничего невозможного. С парусами, конечно, мы не справимся – я видел, на мачтах используют труд каких-то человекоподобных мутов…

– Бандерлоги, – пояснил герцог. – Они не вполне разумные и слушаются только команд боцмана. Сейчас они под замком – паруса вам не поставить.

– Не важно, – продолжил кио. – Я запущу машину – пойдем на паровой тяге.

– Даже если это у вас получится – нельзя этого делать! – герцог повысил голос. – Нельзя захватывать корабль Вольных!

– Это еще почему? – поинтересовался Книжник. – Они что же, плакать станут? Проклятье на нас нашлют?

– Это нарушит равновесие, понимаете?

– Даже не хочу понимать! – с вызовом заявил Книжник. – Можно подумать, эти подонки соблюдают какие-то правила!

– Представь себе – да! – выкрикнул Герцог. – Вольные – не подарок, но всегда знаешь, чего от них ожидать! Зона их действий – прибрежная полоса и база в Пиллау, они не нападают на земли Кенигсберга, не трогают Гавань. Но баланс сил в Заливе очень хрупкий, стоит его нарушить – и все снова обрушится в кровавую мясорубку, как пятьдесят лет назад! Оттого я сижу здесь, за решеткой, в ожидании выкупа, которого, возможно, никогда и не будет! Но я никогда не стал бы убивать Вольного, чтобы вырваться, потому что мстить придут те, кто мне дорог!

– Мне не нравятся такие рассуждения, – мрачно сказал Книжник. – Зло есть зло, и нельзя с ним мириться, загоняя в какие-то рамки. От зла нельзя откупиться, принося ему жертвы, – это лишь укрепляет зло, делая его нормой.

– Вот я и думаю, выпускать ли этого умника на свободу? – глядя на Герцога, задумчиво произнес Зигфрид. – Или пускай дальше в клетке сидит – соблюдает свой воображаемый баланс?

– Вы – чужаки, вы не понимаете, что творите, – устало сказал узник, качая грязными космами.

– Ты не первый, кто нас величает «чужаками», – спокойно сказал Зигфрид. – Такова, видать, наша доля. Свои мы разве что в Кремле. Но чтобы туда попасть, надо, как минимум, сдвинуть с места эту железную бочку. Так что прости – ничего личного.

– Пока вы здесь о высоком рассуждаете, пойду запускать машину, – зевнув совершенно по-человечески, сообщил Тридцать Третий. – Пора уже выбирать якорь и отваливать – иначе поздно будет.

– И то верно, – кивнул Зигфрид. – И корабль осмотреть надо как следует – мало ли, кто здесь еще может прятаться.

– Выпустите меня! – хмуро потребовал Герцог.

– Что-то ты быстро меняешь позицию, – удивился Зигфрид. – Только что не хотел выходить!

Тем не менее, он приблизился к решетке и извлек из ножен меч.

– Раз уж вы решили сломать равновесие, мое заключение теряет смысл, – в голосе Герцога появилась угрюмая решительность. – Грядут тяжелые времена – я должен быть рядом со своей общиной.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь угрозу, – постарался подбодрить его Книжник, без особой, впрочем, уверенности. – На что эти головорезы без своего корабля способны?

– На многое способны, если не на все. Тем более, что этот корабль у них не единственный.

– Не пугай – пуганые мы! – ободряюще подмигнул Книжник. – Все одно – на свободе от тебя будет больше толку.

Косматый лишь покачал головой на это. И Книжнику подумалось: может, дело не каком-то мифическом «равновесии» или «балансе», а в том, что узника просто пугает дано забытое чувство свободы? Что ни говори, а свобода порождает ответственность, тут уж не спишешь промахи и трусость на то, что «ничего не мог сделать». Может, все дело именно в этом – в страхе Герцога перед надвигающимися переменами?

– А ну, посторонись, – предупредил Зигфрид, примериваясь мечом к прутьям решетки. Закаленная в Поле Смерти сталь уже начинала светиться и исходить жаром. – Прикрой лицо – может брызнуть расплавленным металлом!

Пара уверенных взмахов – и на палубу, рассыпая искры, со звоном посыпались тяжелые железные прутья. В образовавшемся проеме, в тени своей камеры, в шаге от свободы, замер заросший и грязный узник.

– Свободен! – небрежно бросил Зигфрид, резким движением загоняя меч в ножны. – Чего ты там застыл? Не можешь поверить своему счастью?

Однако Герцог вовсе не выглядел счастливым. Казалось, он боится сделать этот последний шаг к свободе. Заметно было, что ему стоит больших усилий переступить через оплавленные срезы прутьев под вновь начинающий моросить дождь. Герцог отступил на шаг от решетки, поднял голову к небу, закрыл глаза, ощущая на лице дождевые капли.

– Помыться бы тебе, – чуть поморщившись, заметил Зигфрид. – Разит от тебя, как от дохлого нео.