Юрий Иванович - Нирвана Страница 23

- Тантоитана Парадорского, немедленно вызывает полковник Капочи в седьмую аудиторию.

Что-то в его тоне сразу не понравилось ребятам. Особенно Клеопатра всполошилась. Она увязалась за своим парнем до самого места вызова и всё спрашивала:

- Что ему от тебя надо?

Вопрос, понятно, риторический, на который Танти пообещал ответить только после выяснения причины вызова. Кажется, его любимая собралась и в саму аудиторию проскользнуть с невероятной наглостью, но стоящий у входа дежурный её и не вздумал пускать, а потом и дверь плотно закрыл. Так что подслушать девушка ничего не смогла даже при всём желании. Хотя и волноваться ей вроде как повода не было. Просто было до жути интересно.

Тогда как молодой герой-космодесантник внутри аудитории номер семь пережил один из самых неприятных моментов в своей жизни. Командир Дивизиона ожидал его там в полном одиночестве, выслушал доклад о прибытии и вместо поздравлений с наградой, сразу перешёл к обвинениям:

- Почему ты до сих пор не признался в содеянных преступлениях? Или не учитываешь, что чистосердечное признание смягчает вину и уменьшает сроки заключения?

Первый раз в своей жизни Тантоитан настолько испугался что покраснел, ему спёрло дыхание, и он почувствовал головокружение. Панические мысли разбежались во все стороны, потом несколько раз вернулись обратно в мозг, сталкиваясь словно волны цунами и лишая так нужной в данный момент сообразительности, концентрации и здравого рассудка. Только и мелькала на периферии сознания глупая фраза из какой-то книги: "После наивысшего триумфа, его накрыла трагическая длань неудачи. И он бесславно погиб в глубокой пучине чёрного отчаяния…"

Содеянных преступлений на своей совести Парадорский имел три. Так ему казалось. Причём третье проходило по категории не уголовно наказуемых: более года назад, он при соучастии Гарольда Стенеси обманом заставил их друга Романа Бровера поступить вместе с ними в космодесантное училище. Но вряд ли главного куратора имперской безопасности могли заинтересовать шалости мальчишек.

А вот остальные два преступления - являлись явно более весомыми. А в том, что они раскроются, немалую роль могло сыграть и недавно состоявшиеся события: подвиги, награды, звания. Служи Парадорский тихо, так сказать, не высовываясь, никто бы под него копать и проверять не стал. А тут - весь набор: и лучший, и сильнейший, и удачливый, и сообразительный, и… И всё остальное тоже. Понятно, что такой парень ухарь, парень-хват просто обязан был быть проверен службами безопасности. Наверняка его биографию отныне знали ещё до зачаточного периода. И наверняка обратили внимание на несоответствие дат рождения в разных документах. А это было очень страшно. Очень страшно и печально.

На фоне этого преступления, третье попросту меркло: убийство нескольких террористов, пытавшихся под покровом ночи и с помощью современной блокирующей сигнализацию техники пробраться на территорию одной из школ интернатов Китланда в ночь с девятого на десятое мая три тысячи пятьсот восемьдесят восьмого года. То есть, чуть более года назад. Тогда молодой выпускник школы превысил все свои полномочия и собственноручно успокоил весьма странных вооружённых уркаганов. Непосредственно после самого события, главного участника схватки вроде как не отыскали, но сейчас, после всех совершённых подвигов могли и более подробно сравнить все данные, сличить размеры обуви, малейшие детали и отыскать так удачно ушедшего от собственной славы парня.

Но именно страх и растерянность помогла Парадорскому в начальные моменты нелёгкого разговора с полковником Капочи не наговорить глупостей. Пока он стоял столбом после первых вопросов, и пытался вернуть себе хоть какое-то самообладание, время шло. А это раздражало больше уже самого командира Дивизиона. Он повысил голос:

- Чего молчишь как мраморная статуя? Или язык проглотил?

Зато эти вопросы вернули парню хоть какую-то сообразительность:

- Если статуя из мрамора, то…, откуда язык возьмётся…?

- Вот ты какой? - Серджио автоматически потёр когда-то пострадавшую скулу. - Оправдываться не желаешь? Старшим дерзишь? Или вообще решил под дурачка закосить?

- Никак нет, господин полковник! - стал приходить в себя Танти.

- Нет?! Не желаешь оправдаться?

- То сеть…, да!

- Да? Дерзить нравится? И дурачком притворяться?

- Нет, господин полковник. Наоборот оправдаться хочу. Только вот понять не могу, о каких именно преступлениях вы говорите?

- Обо всех! - твёрдо заявил полковник, уже начавший наливаться нешуточным гневом. - Или я тебе их ещё и перечислить должен? Не должен? Ну так не молчи! Всё сам рассказывай!

- Как пожелаете…, - понурился головой Парадорский. - Только вряд ли вам будет интересно слушать про драки и потасовки, шутки и розыгрыши несовершеннолетнего парня.

- Вот это ты завернул! - уважительно приподнял брови Капочи. - Да тебе не космодесантником быть, а адвокатом. Смотри как ловко, одним махом все свои грехи списал на несознательность по малолетству! Ишь ты! Наказания избежать хочешь?

- Никак нет, господин полковник! Готов понести любое. Но в любом случае прошу принять во внимание смягчающие обстоятельства.

- Смягчающие что? И как? Или ты думал что возвращённая начальнику по кадрам вашей школы-интерната коллекция мини-автомобилей уничтожит седые пряди на его волосах? Или что вскрытые тобой недостатки в системе безопасности школы помогли в дальнейшем улучшить всю эту систему и модернизировать?

- Так точно! - неожиданно даже для себя улыбнулся Парадорский.

- Странная у тебя радость…, - нахмурился Капочи.

Ну не мог он знать, что в тот момент молодого космодесантника больше всего порадовала конкретная оговорка в словах полковника: "…вскрытые тобой недостатки". Не "вами", а "тобой"! Что явно указывало на непричастность друзей к подлогу и подмене документов. Их ни в чём не подозревали. То есть в любом случае ни Гарольд Стенеси, ни Роман Бровер в уголовном деле, будь таково открыто, фигурировать не будут. А только от этого осознания - гора с плеч. Самому уже можно выкручиваться как угодно. Ещё и наглеть в любых мыслимых и немыслимых пропорциях или конфигурациях:

- Ну как же не радоваться, если дело и выведенного яйца не стоит, - стал выкручиваться Танти. - Моя только и вина, что воспользовался чьей-то ошибкой в регистрационных записях. Это если меня допрашивать начнут с пристрастием, я так и отвечу. Ну а служить империи у нас в любом возрасте не запрещено. Прецедентов слишком много.

- Хм! Много…! Но есть ещё и законы! Нельзя служить в оилтонском космодесантном училище, если тебе не исполнилось шестнадцати лет. А ты?

- Правильно. Нельзя, господин полковник. Но мне ведь сейчас больше шестнадцати. В любом случае!

- Зато когда поступал…

- Но сейчас-то всё в порядке.

- Ай да жук! - крутанул головой Серджио. - Намекаешь, что ты мог сразу и на второй курс поступить? Вернее, если уже быть точным и в десяти днях расхождения: сразу на третий?

- Так точно.

После чего командир Дивизиона, кривясь и хмыкая обошёл пару раз наглого космодесантника. Затем походил вдоль огромного преподавательского стола, несколько раз хмыкнул и задал следующий вопрос:

- Ну а почему не признался в убийствах нарушителей ночного покоя?

- Боялся…, - последовал односложный ответ.

- Чего боялся? Что те вооружённые дядьки вдруг окажутся всего лишь старыми выпускниками школы и просто хотели повидаться со своими престарелыми учителями?

- Ну…, где-то так… Я вообще шёл, никого себе не трогал…

Командир Дивизиона ошарашено мотнул головой:

- Слушай…, а что с тобой будет, когда ты вырастешь и врать научишься?

К тому моменту Парадорский уже окончательно пришёл в себя и подспудно понимал: если бы провинившегося героя хотели выгнать, наказать, а то и начать расследование - уже бы давно это сделали. Значит, самое страшное позади. И он, после скорбного вздоха предположил:

- Не знаю…, - и тут же вопросительно добавил: - Наверное, стану новым командиром Дивизиона…?

- Вот уж, правильно говорят. Наглость - второе счастье! - возмутился Капочи. После чего опять несколько раз прошёлся вдоль стола, затем замер возле него рядом, а свою левую руку положил на каких-то два пакета. - Но тут я тебя обломаю и крылышки укорочу. Как ты знаешь, на мою должность ставят воинов только с безукоризненной репутацией и идеальным послужным списком…

Космодесантник только еле заметно пожал плечами.

- … Значит, в твоё личное дело заносится тяжкое порицание под секретным кодом. Не каждый твой командир сможет узнать причину наказания, но оно будет над тобой довлеть, сам знаешь сколько времени.

Вот тут уже настроение Парадорского упало ниже плинтуса. Действительно, тяжкие порицания считались одними из самых неприятных взысканий, и порой сильно мешали служебной карьере и в получении очередных или внеочередных званий. Причём аннулировать и убрать из личного дела подобное взыскание мог только лично император. Да и то, в виде особого поощрения за очередной подвиг. Подобная запись в личном деле считалась очень весомым наказанием, хуже оставалось только изгнание из воинской среды.