Сергей Кусков - Игрушки для императоров: лестница в небо Страница 23

– Я НИКОГДА не возглавлю корпус, у меня нет для этого нужного ресурса! Но я на своем месте, и могущественнее, чем она! Я на земле руковожу реальными делами, ни на кого не оглядываясь, а она летает высоко в облаках, вынужденная со всеми считаться! И с Леей, и с другими офицерами! Мне не нужен корпус, Шимановский, – продолжила она уже тише, подводя итог беседе. – Я просто хочу, чтобы один глупый мальчишка выжил, не отправился на запрограммированную бойню, а выучился, вырос, женился и нарожал деток. Нравишься ты мне, юноша, нравишься. Симпатичен. И мне по-человечески будет жаль, если получится иначе.

Я молчал. Насколько мог судить, в данный момент она не врала. Если честно, у меня никогда не проскакивало ощущения, что она врет, но сейчас она была сама искренность.

Однако я не мог пойти у нее на поводу, просто так отказаться от начатого. Возможно, она права, в корпусе будет жарко, и ее предложение – лучший выход. Но и она не бог.

Не знаю, какое приму решение, у меня есть время разобраться в себе. Но сейчас соглашаться не буду. Слишком мало прошло времени для анализа ее слов и выводов.

– А если я откажусь не сейчас? Позже? Ближе к концу испытаний?

Она усмехнулась.

– Тогда у меня будут связаны руки. Сейчас же, пока все заняты, я всемогуща. Никто не знает, что ты собой представляешь, и один твой звонок может многое. Потом в тебя вцепятся мертвой хваткой, а меня… Меня заменят. Соглашайся, Шимановский. Сейчас или никогда.

Я еще ломался для вида. Но только для вида.

Глава 5

Трудовые будни

Дальше, до самого корпуса, мы ехали молча. Ехали долго, где она только не петляла! Объехали почти весь город! Побывали даже на таких окраинах, где «Эсперансу» в иных обстоятельствах никогда не увидишь, куда и на более дешевой машине заезжать не стоит.

Мы же заезжали. И останавливались под недоуменными взглядами аборигенов, особенно детворы, стайками слетающейся к нашему транспорту, удивленно галдя. Моя спутница вновь выпускала дроидов, закрашивающих карту вокруг, после чего трогались и ехали дальше. Как я понял, таким образом она отрывалась от возможной слежки, от электромагнитных жучков. Судя по ее ругательствам и комментариям, минимум один жучок у нас имелся. В прошедшем времени, конечно.

В общем, к бело-розовому зданию мы подъехали не скоро, часа через четыре. Времени на тренировки оставалось мало, и в тот день я сдавал тесты интеллектуальные. Кружочки, треугольники, квадратики – расположи фигуры, найди лишнее, укажи, что должно идти потом.

Этих тестов тоже было много. Они дублировали друг друга, и после десятого или двадцатого я понял, что в принципе все они проверяют одно и то же.

Ну, это дело методистов и психологов корпуса. В конце концов, они не имеют права на ошибку. «Лучше перепроверим человека десять, двадцать раз, зато точно будем знать, годен он или не годен», – приблизительно такая по идее у них логика.

Согласно реакции Катарины, я относился к категории «годен» или «очень даже годен», и ей это обстоятельство не нравилось. Относилась она ко мне с подчеркнутым пренебрежением, словно я раздражающая ее муха, однако с уважительным пренебрежением. Ни словом, ни жестом, ни наклоном головы не позволила себе ничего, намекающего о происшествии и разговоре после школы. Ее глаза будто говорили: «Ты пожалеешь, Шимановский, но это было твое решение».

Да, мое, и я не отказываюсь. Но относительно нее самой я сегодня понял одну важную вещь, она сделает все от нее зависящее, чтобы меня не приняли, но бить в спину и подтасовывать факты не станет. Такое не в ее духе. Этакая принципиальная бесстрашная благородная амазонка, не способная на подлость к тем, кого не считает врагом.

Из новостей дня особо стоит выделить ее приказ, именно приказ, отданный, когда мы ехали домой (она вновь отвозила меня, но на обычной машине):

– Шимановский, с завтрашнего дня начинаются ускоренные тесты. Будут проходить с девяти утра. На ближайшие две недели о школе забудь – нет времени.

– Но… – Я попытался протестовать, но понял, что не из-за чего. Я куда собрался? Туда. А школа? Или школа, или корпус, это надо решать сразу.

– Или ты передумал? – с иронией поддела она.

– Нет. Я просто подумал, что если вы меня не примете…

– То ты самостоятельно догонишь программу, – мурлыкнула она, чуть прищурившись. – У тебя такие показатели, что…

– «Что»? – Я напрягся.

– Очень хорошие показатели, – ушла она от ответа. – Если б ты был девочкой, я бы пророчила тебе быстрый рост до звания офицера. А так, извини, покойникам и психам оно ни к чему.

Вот стерва! Достала уже! Я про себя выругался.

– Завтра в половине девятого я подъеду к углу вон того дома, – продолжала она, игнорируя мое раздражение. – Не будешь готов, доложу, что передумал.

– Я не передумал! – огрызнулся я.

– Тогда привыкай к порядку. В половине как штык.

– А почему опять ты? Тоже какая-то проверка? Я что, сам не могу добраться?

Она рассмеялась:

– Нет. Просто тестирование тебя корпусом – штука секретная. Не хотелось, чтобы ты лишний раз светился в воротах и показывал всем нашу в тебе заинтересованность. Дворец – гадючник, сплетни по нему расходятся молниеносно. А дальше выходят за его пределы. Кстати, мой рабочий день официально начинается тоже с девяти, – продолжила она. – И мне тебя подбросить не сложно, все равно по пути. До завтра.

– До завтра.

Ошалевший, я вылез из машины. Люк опустился, и та тронулась в противоположном от моего подъезда направлении.

М-да-а-а-а!

Следующий день начался с того, что я чуть не проспал. Сглазила!

Когда я, застегивая рубашку на ходу, мчался к машине, часы показывали тридцать четыре минуты. Сеньора еще была на месте, но уже развернулась, двигатель работал. Люк был открыт, я сиганул в него и только после этого отдышался.

Ее глаза насмехались: «Я же тебе говорила?»

Пусть издевается, виноват. Она подождала, не уехала, а это главное.

Когда мы уже тронулись, я соизволил обратить внимание на нее саму, на ее внешний вид. Тот поражал воображение.

Легкая блузка с огромным, просто шикарным декольте почти до пупка, в котором виднелась не менее шикарная грудь. Ого! Под форменной блузкой я ничего такого не заметил (да и до того ли было), оно и понятно – форма есть форма. Теперь же, когда она оделась в гражданское, я сполна оценил достоинства сеньоры майора. Еще под блузкой был лиф, прозрачный, как у Бэль, незаметный, но тоже поддерживал грудь, делая ее еще аппетитней, а при ходьбе, когда та начнет колыхаться…

Я представил себе эту картину. М-да, все мужики будут однозначно ее! Определенно. Далее сеньора была одета в короткую белую юбку выше колена с разрезом сбоку. Разрез находился как раз с моей стороны, я сполна оценил красоту ее ног. Немного мускулистые, впрочем не чрезмерно. В остальном же длинные, ровные и красивые. Никакого намека на целлюлит и другие заморочки, из-за которых женщины трясутся, на которые мужчины, правда, не обращают внимания, у нее не было. Юбка достаточно короткая, чтобы произвести эффект на вечеринке, но достаточно длинная, чтобы не походить при этом на шлюху. В ее возрасте носить подобное опасно – слишком легко перейти незримую грань. Катарине удалось удержаться.

У нее есть вкус, талант красиво и правильно одеваться и краситься. Накрашена она была не броско, но в то же время так, чтобы в случае нужды поколдовать над собой минимум времени и получить максимум эффекта. Так тоже может далеко не каждая.

«Cojonudo, а ведь она совсем не старая!» Эта мысль явилась для меня откровением. Вместо суровой сеньоры майора, способной двумя пальцами скрутить в бараний рог самого Кампоса вместе с дружками, рядом со мной сидела красивая сексуальная, пусть и немного старше меня женщина. Она говорила «мой бывший взвод». Значит, основной контракт уже завершила. А контракты в корпусе стандартные, до тридцати пяти лет, после этого считается, что бойцы теряют форму. Очевидно, ей где-то между тридцатью пятью и сорока. Возраст, когда женщина может все и никому при этом ничем не обязана. Успешная, состоявшаяся, живет для себя (за пределами работы, конечно). Наверняка ею интересуются ОЧЕНЬ хорошие мужчины. Самые разные, от тридцати и до плюс бесконечности. И самого разного социального положения: от богатых и очень богатых до баснословно и сказочно богатых.

– Что, Шимановский, оцениваешь? – усмехнулась она, не выдержав моих откровенных разглядываний. Слонику понятно, ей мой интерес приятен. Я и не стал отпираться.

– Отпад! По какому случаю праздник?

– У меня выходной, – бегло пожала она плечами. – Теоретически. Практически на мне ты. Потому сразу после работы я поеду по своим делам. Надеюсь, ты будешь умненьким мальчиком и не станешь меня задерживать отрицательными результатами тестов, Шимановский?

Тональность ее голоса отдавала весельем, но тайное и весьма холодное предупреждение я получил. И решил повыкаблучиваться.