Александр Золотько - Последняя крепость Земли Страница 23

Карнаух сорвал с лица противогаз, отбросил его в сторону.

– Будь ты проклят, – сказал Карнаух. – Будь ты…

Он отбросил в сторону автомат и пошел к проволочному заграждению. Голыми руками схватился за проволоку, потянул. В холодном свете прожекторов кровь, закапавшая с его пальцев, была ярко-красной. Как в старых индийских фильмах.

Люди приближались.

Плесень была на их лицах и на их руках. Даже глаза были затянуты багровой пленкой плесени.

– Прекрати, – сказал Ильин, снимая автомат с предохранителя.

Карнаух молча рвал проволоку, кровь летела в стороны, окропляя бетон.

Ильин поднял автомат.

Ребята из его взвода, те, кто еще остался, смотрели на него, и свет стекал по маскам их противогазов. Словно пот. Только пулеметчики, не отрываясь, следили за толпой. Ильин специально поставил к пулемету самых надежных.

Их фамилии он напрочь забыл, этих надежных, готовых выполнить любой приказ. А вот Карнауха и Симонова – помнил. Помнил, как Карнаух кричал, тщетно пытаясь обрушить заграждение. Помнил, как вдруг справа ударил автомат и пули изорвали в клочья бронежилеты на спинах пулеметчиков… Симонов длинной очередью перечеркнул этих самых надежных ребят и попытался достать Ильина. Одной длинной очередью. Через пулеметчиков, по мешкам с песком, по бетону, по лицу сержанта, метнувшегося наперерез…

Ильин выстрелил дважды. Одна пуля – Симонову. В лоб. Под каску. Вторая – Карнауху в затылок. Карнаух упал вперед, на проволоку, выронил фанату, так и не успев сорвать кольцо. Потом Ильин подошел к пулемету, оттолкнул тела пулеметчиков и дал очередь над головами толпы – полсотни красных вихляющих огоньков.

Ильин не верил в Бога, но на следующий день пошел в разбитый храм и почти час стоял на коленях перед уцелевшей иконой и что-то бормотал… Кажется, благодарил.

Толпа остановилась. Толпа замешкалась, словно решая – броситься вперед или отступить… А потом все – все – разом осели на бетон, рухнули, как будто кегли, сбитые опытным игроком.

Странная штука – плесень.

Потом Ильину объясняли что-то о псевдоразуме, о том, что плесень действует синхронно, словно дожидаясь, пока в группе все будут инфицированы, пока каждый организм не будет поражен на смертельном уровне. Одновременное инфицирование, одновременный кризис и одновременная смерть. Тот, кто заболевает следующим, продлевает жизнь всей группе. Пока сам не пройдет все этапы заражения. Плесень умеет ждать.

…А эти двое шутов в комбинезонах пытались поразить и потрясти Ильина.

– Рады вас приветствовать на единственной космической станции Земли, – сказал тот, что постарше, когда Ильина втолкнули в помещение, словно мяч в корзину. – Присаживайтесь. Пристегивайтесь, если не хотите летать.

Ильину захотелось сплюнуть. Но он сдержался.

– Как вы понимаете, – сказал младший клоун, – мы вас пригласили не только для того, чтобы дать возможность полюбоваться нашей маленькой голубой планетой…

– И даже не для того, чтобы познакомиться с нами, – подхватил старший клоун. – Хотя это знакомство может вам очень, очень помочь.

Ильин молча сглотнул.

– К сожалению, как вы видели, мы не смогли задержать Грифа без вашего участия. Не получилось.

– Мы просто не были готовы. – Младший подхватил фразу Старшего, будто они долгими вечерами репетировали эти слова, согласовывая мимику, жесты и ритм. – Мы не смогли не только захватить Грифа, но даже и проследить маршрут торпеды.

– Естественно, мы примем меры, но…

Ильин снова взглянул на Землю и отвернулся.

– Мы знакомы с вашей биографией… – сказал Старший и провел рукой над голопанелью.

Появился кадропортрет Ильина в полный рост.

– Она не просто поражает, она потрясает. Ваш послужной список…

На груди кадропортрета проступили награды. Над правым плечом появился список поощрений, над левым – взысканий. Оба приблизительно одинаковой величины.

– Очень, очень впечатляет… – Старший даже покивал одобрительно.

И Младший покивал одобрительно.

– Ваш посланец, – сказал наконец Ильин, которому все это несказанно надоело, – говорил что-то о работе.

– Наш посланец… Этот наш посланец! – Младший засмеялся, всплеснув руками, и Старший тоже хохотнул. – Он такой болтун! Он вам много чего сказал. Как это у него получилось: я подойду в многолюдном месте, а вы будете видеть и знать… Замечательно! Сказочно!

Старший оборвал смех, и Младший тоже замолчал.

– Он так уверен в своей исключительности… – сказал Старший.

– Слишком уверен, – сказал Младший. – Так иногда хочется его разочаровать… Наверное, мы когда-нибудь попросим вас продемонстрировать свое умение с допотопной «драгуновкой»… Я правильно воспроизвел ваши слова?

– Правильно, – сказал Ильин.

Старший пошевелил в воздухе пальцами, и кадропортрет Ильина исчез.

– Прежде чем мы перейдем к главному вопросу, мы с коллегой хотели просить вас ответить на несколько вопросов.

Ильин усмехнулся.

– Нет-нет, что вы, – замахал руками Младший, какие-то крошки вылетели из-под обшлагов рукавов и полетели к окну. – Мы не собираемся устраивать эту унизительную процедуру с раздеванием и зондом…

– Тем более что вы уже прошли ее вчера, – закончил Старший. – Просто дружеская беседа. Так сказать, подгонка терминологии.

– Мы просто хотим понять, как именно мы называем одни и те же вещи. Все эти Сближения и Сосуществования… – улыбнулся Младший. – Вам нравятся Братья?

Ильин хмыкнул.

– Ну… – обиженно протянул Старший. – Мы с вами предельно откровенны, пригласили вас в самое секретное место нашей цивилизации, готовы сделать совершенно потрясающее предложение, а вы…

– Такое вот недоверие! – поцокал языком Младший. – Нехорошо.

Ильин не успел заметить, кто из клоунов управляет зондом. Наверное, Старший – руки Младшего Ильин видел хорошо, они были неподвижны, когда боль пронзила тело Ильина.

Тело забилось, выгибаясь дугой. Ремни держали надежно. Капельки слюны сорвались с губ Ильина и, ртутно поблескивая, полетели по комнате.

– …Суки! – прошептал Ильин, когда боль отпустила. – Сволочи…

– А что прикажете делать? – пожал плечами Старший.

– Мы хотим говорить серьезно, а не устраивать цирковое представление, – пояснил Младший. – Мы хотим привлечь ваше внимание.

– Привлекли? – спросил Старший.

– Более чем… – Ильин несколько раз глубоко вздохнул. – Можете продолжать.

– Отлично. Вам нравятся Братья?

– У меня нет братьев, – сказал Ильин напрягшись. – Я сирота.

Старший задумчиво провел пальцем над голопанелью, словно прикидывая – наказать строптивца или нет.

– Хорошо, – кивнул Старший. – Зачтем ответ. Вы не считаете их братьями. А кто же они тогда?

– Не спешите с ответом, – предостерегающе поднял руку Младший. – Подумайте. Ответ придется аргументировать.

На свете есть люди, обожающие крепкую аргументацию. Просто хлебом их не корми – дай выслушать аргумент. Из таких вот людей получаются отличные охранники и часовые.

В Адаптационной клинике охрану набирали именно из таких любителей веской аргументации. Именно веской. Всякие там слезы-угрозы на них не действовали. Либо пропуск, либо приказ вышестоящего и непосредственного.

Мало ли, что ты прибыл на торпеде! Мало ли, что у тебя на руках больная! Не было указаний. Не было!

И не нужно настаивать. Так будет только хуже! Пасть, я говорю, закрой! Тебе же ясно сказали – на фиг! Бери свою девку за руку… хорошо, на руки, и вали отсюда к железнодорожной станции. Не то…

И не хрен мне тыкать в рожу свою карточку… Блин. Извините. Ошибочка вышла… Извините.

Конечно, понимаю, не первый день работаю. Свободный агент есть свободный агент. Имеете право. Вам помочь? Сейчас вызову санитаров. А вы присаживайтесь пока. Сейчас будут. Через минуту.

В Адаптационной клинике люди дорожили своим рабочим местом. Слишком много усилий потрачено было для того, чтобы сюда попасть, устроиться, протолкнуться… Поэтому когда охранники говорили, что санитары будут через минуту, это значило, что ровно через шестьдесят секунд санитары появятся.

Медлительные в клинике не приживались. Как и излишне любопытные. Прибывшие с носилками санитары из приемного отделения приняли больную, уложили ее на транспортер и живо убыли в здание.

Гриф посмотрел им вдогонку, оглянулся назад, туда, куда улетела торпеда. Ее, естественно, видно не было.

По-хорошему, нужно было уходить. Сунуть сейчас охраннику бумаги на опекунство над Машей… Не возьмет, пожалуй. Не возьмет. Согласно процедуре, опекун должен прибыть к главному врачу и в присутствии наблюдателя от Совета передать свое опекунство государству. С одновременным отказом от вспомоществования. И только после этого…

Гриф посмотрел на часы – скоро, так или иначе, все заинтересованные лица узнают, куда именно отправился свободный агент Гриф. Клиника – почти Территория.