Роман Афанасьев - Охотники ночного города Страница 24

— А вдруг, — засомневался Кобылин, — откуда это все началось-то, а? Охотники, нечисть…

— С опричников повелось, вестимо, — степенно отозвался охотник, почесывая всклокоченную бороду.

— Правда? — восхитился Алексей, — вот это да!

— Тьфу, — расстроился Григорий. — Тебя даже разыгрывать не интересно. Всему веришь. Как ребенок, ей-богу.

— А ты не разыгрывай, — сухо отозвался обидевшийся Алексей. — Скажи правду, для разнообразия.

— Правду, — задумчиво буркнул Борода. — Правда штука такая… Растяжимая.

— Скажи честно — сам не знаешь.

— Не знаю, — согласился охотник. — Вот пристал. Догадок-то полно, да точно ничего не известно. В этом, кстати, и наша сила. Если что — рассыпались по углам как тараканы и никто ничего не знает.

— Как-то это неправильно. По углам, как тараканы… Прячемся, как будто это мы — нечисть.

— А ты думаешь, мы герои на белых скакунах? — буркнул Григорий. — Ты не береди старые раны-то. Осмотрись сначала, пообвыкни. А там сам, может, до чего докумекаешь.

— Глупо это, — отозвался Алексей. — Тайны какие-то. Прямо как игра.

— Вся жизнь игра, и люди в ней актеры, — меланхолично отозвался охотник. — Если воспринимать окружающее говно слишком серьезно, то придется сразу в петлю лезть. Все. Хватит. Следи лучше за столом. Тебе, может, на задание через пару минут идти.

Кобылин пожал плечами и отвернулся. Он поднял кружку пива, сделал небольшой глоточек и, смакуя янтарную жидкость, начал потихоньку рассматривать центральный стол.

Веселье за ним было в самом разгаре. Рыжеволосая заводила размахивала руками, что-то жарко объясняла собравшимся, не забывая строить глазки соседу справа — долговязому мрачному пареньку в джинсовой куртке. Ближайшее окружение благоговейно внимало. А на другом конце стола уже вовсю обнимались, чокались пивными кружками и пытались подпевать музыкальному центру.

Ничего особенного в этом безобразии Алексей не видел. Обычная гулянка. Отдыхают ребята, только и всего. Может, в самом деле — подойти к ним, представиться, посидеть рядом? А то отсюда ничего не слышно. Вряд ли они обсуждают планы организации тайного кровавого пиршества упырей. Скорее студенты бухтят про сессию, ребята постарше про девчонок, про музыку… Скоро небось и танцы начнутся.

Рыжеволосая в очередной раз взмахнула рукой, рассмеялась, запрокинув голову, и вдруг резко, без малейшей паузы, взглянула на Алексея. Прямо в глаза.

Кобылин резко отвел глаза — взгляд девчонки был таким острым, что ему стало не по себе. Сердце гулко бухнуло в ребра, а по спине пробежалась волна холодных мурашек. Алексей поспешно приник к кружке с пивом, не решаясь снова взглянуть на веселую компанию. Вдруг та девчонка — ждет. Взглянет снова — тяжелым взрослым взглядом, совсем не веселым и не игривым. Жадным.

Поежившись, Кобылин демонстративно отвернулся и начал разглядывать зал. Теперь ему не хотелось подходить к столу с веселой компанией. Внезапно она показалась ему не такой уж веселой. Полумрак, царивший в зале, вдруг показался Алексею слишком густым. Словно лампочки, кое-как освещавшие бар, потускнели. Стало душно — хоть воротник расстегивай. Низкий потолок давил на плечи, а в висках приливом бился пульс ночи. Стучал медленно и размеренно, бил, словно набат, предупреждающий о близкой беде.

Алексей тайком опустил руку и нащупал рукоять пистолета, торчавшую из-за толстого кожаного пояса. Потом взглянул на лестницу, ведущую к выходу, поднял глаза. На площадке, заслоняя дверь, стоял здоровый мужик в черном деловом костюме. Облокотившись о деревянные перила, он смотрел в зал, словно пытаясь высмотреть там давнего знакомого. Чисто выбритые щеки были бледны, и полумрак раскрашивал их синими тенями.

— Третий наш — тот мужик? — тихо спросил Кобылин.

Григорий, делавший знаки ребятам за соседним столиком, резко обернулся.

— Чего? — спросил он. — Какой мужик?

— Двое наших за соседним столом, — прошептал Алекс. — А у выхода — это наш?

Григорий бросил взгляд наверх, и тут же отвернулся. Медленно отпустил изогнутую ручку пивной кружки. Поцарапал ногтем грязную столешницу.

— Вот уж не думал, — буркнул он. — Вот тебе бабушка и Юрьев день.

— Координатор? — догадался Кобылин. — Вещий Олег?

— Вот что, Леха, — сказал Борода. — Ты пушку свою ручную в машине оставил, как я велел?

— Ну да, — отозвался Кобылин, немного растерявшись. — А что?

— Знаешь, Леша, я — мудак, — сокрушенно признался Григорий. — Не слушай меня больше. Никогда.

У Кобылина враз заледенела спина. Он вдруг остро почувствовал на себе десяток чужих взглядов. Ему даже не надо было оборачиваться, чтобы понять — сейчас его рассматривают с разных сторон, как диковину, выставленную напоказ. Смотрят сверху, с другого конца бара, из-за соседних столов… Смотрят.

Григорий замер, опустив плечи. Словно задумался о чем-то печальном. Двое охотников за соседним столом смотрели на свой ноутбук. По лбу одного из них ползла крохотная капелька пота, сверкая отраженным светом монитора.

Кобылин не шевелился. Он замер, боясь нарушить хрупкое равновесие замерших взглядов. Внутри тикал заводной механизм, отсчитывая последние секунды до взрыва, предсказанного чутьем еще в самом начале этой долгой ночи. Что-то должно было случиться. Сейчас.

Внутри лопнула до предела натянутая струна, и холодный ком в животе вдруг расцвел огненным цветком. Кобылин вздрогнул и медленно повернул голову, уже зная, что он увидит.

Рыжеволосая девчонка, напоминавшая японскую куклу, смотрела на него. Смотрела, не отрываясь, прямо в глаза, пытаясь навылет прострелить одним только взглядом. За столом, еще минуту назад кипевшим разговорами, было тихо. Когда взгляды рыжеволосой и охотника сошлись, музыкальный центр издал протяжный стон и затих, словно придавленный душным полумраком.

Целый миг в баре царила тишина. Время остановилось, испуганное тем, что оно должно было явить миру. А потом рыжеволосая медленно приоткрыла ярко накрашенные губы — словно выпрашивая поцелуй.

И закричала.

Кобылин поджал ноги и повалился в щель между столом и лавкой. Он больно удалился плечом о пол, чуть не вывихнул ногу, но даже не заметил этого — столешница над его головой взорвалась ворохом щепок и пуля с визгом чиркнула по керамической плитке на полу. Алексей едва слышно застонал и зашарил рукой по поясу.

В зале грохотали выстрелы, заглушая крики ярости и боли. Кобылину казалось, что стреляют все — и со всех сторон разом. Но, судя по крикам, и для рукопашной нашлось время. Тихий бар в мгновенье ока превратился в побоище, и Кобылин понимал, что через секунду его накроет волной новый кошмар, захлестнет с головой, вгрызаясь в тело сотней когтей и пуль.

Тихо подвывая, он завертелся ужом, вырвал из-за пояса пистолет и бросил отчаянный взгляд туда, где минутой раньше сидел Григорий. Охотника уже не было на лавке, но у соседнего столика, прямо на полу, в темноте возились два огромных монстра, отчаянно сопя и ругаясь. Одна из туш приподнялась, и Кобылин узнал в ней бородатого официанта. Алекс вскинул пистолет, но Григорий притянул противника к себе, и оба снова слились в едва различимое пятно. Кобылин опустил пистолет и заворочался, пытаясь выбраться из-под стола.

Какофонию перестрелки рассекла короткая автоматная очередь, и Алексей, было приподнявшийся, шлепнулся обратно на пол. Зал ответил новым криком боли и одиночными выстрелами. Клубок тел покатился в сторону, сшибая лавки и громя столы. Кобылин снова вскинул пистолет, но официант и Борода растворились в темноте. Сжав зубы, Алекс глубоко вздохнул, высунулся из-за стола и охнул.

Он увидел весь зал — разом, как всегда видел помещения. Центральный стол опрокинулся, и веселая компания, сидевшая за ним, обратилась в кровожадную толпу, сражающуюся сама с собой. В этой свалке не было видно отдельных людей — серая масса копошащихся тел, вот на что это было похоже. В дальнем углу темноту вспарывали огненные плевки выстрелов. За стойкой виднелся силуэт высокого человека с коротким автоматом в руках. А наверху, у двери, ведущей на выход, по-прежнему стоял человек в строгом костюме. В его руке плясал огромный пистолет с длинным глушителем, выцеливая новую жертву.

Кобылин поднял пистолет и прицелился в человека на площадке. Старенький «макаров» дрожал в вытянутой руке. Казалось, он стал весить не меньше тонны, и Алексей никак не мог прицелиться. Выругавшись, он привстал, стараясь упереть локоть в столешницу, и в тот же миг человек на площадке, словно почуяв угрозу, обернулся. Их взгляды встретились всего лишь на миг, а потом Кобылин снова упал на пол. Столешница над его головой снова дрогнула, принимая уже вторую пулю, и Алексей застонал. Ночь накатывала тяжелой волной, скрывавшей в себе длинные когти и острые клыки. В ноздри бил тяжелый запах свежей крови — сладкий и тошнотворный одновременно. В висках бился пульс, утверждая — ты останешься здесь. Прямо сейчас.