Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий Страница 24

Майя через Анастасию передала остальным, что все боевые инстинкты до утра следует забыть. Любое Действие кавалеров воспринимать исключительно как знак симпатии и восхищения. Но — без крайностей. Если у кого вдруг и появятся «чувства» — сохранить на будущее. Жизнь не сегодня кончается. И не завтра, скорее всего.

— Эти люди — наши. Такие как я, Татьяна Юрьевна, Вадим Петрович, Андрей Дмитриевич… Александр Иванович, — чуть замявшись, добавила Майя. Смешно ведь, а на мгновение смутилась. Эта девчонка испытывает к Шульгину (почему-то она так вообразила), те же чувства, что и ей довелось, пусть всего на несколько часов. Но был ведь момент. Совсем не любовь, и не короткое сексуальное влечение, неизвестно с чего могущее возникнуть даже в отношении полного ничтожества, а…

Майя не сумела это выразить, не только словами, но и на уровне ощущения.

— Поцеловаться, если очень захочется — можно, — продолжила она инструктаж скучным голосом. — Пообниматься в укромном месте — тоже. И достаточно…

— Майя Васильевна, — неуверенно спросила Настя, — а если вдруг замуж пригласят?

Ох, ты! И такие мысли у красоток в голове бродят. Дайяна внушала или от чтения не предусмотренных программой книжек в головах возникли?

— Рано вам замуж, — Майя придала голосу интонации Прасковьи Ильиничны. — Сначала здешний «курс молодого бойца» пройти надо, хоть полгодика на окружающую жизнь посмотреть. К парням как явлению природы присмотреться, вдруг через месяц «тот самый, единственный» встретится, а ты — уже! Запомни и другим передай — «Береги честь смолоду».

— «Честь» — это к нам не относится, — с некоторым вызовом сказала Вельяминова.

— Это кто же тебе такую херню сказал? — Майя только в мужском обществе придерживалась приличий, в женском — выражений не выбирала.

— Дайяна. Так и сказала. Для вас это — оружие и инструмент, а человеческие выдумки — пусть для них и остаются.

— Вот стерва старая! — возмутилась Майя. — Вам что было сказано? Теперь нас слушаться будете, на остальное — наплевать и забыть. Доходчиво?

— Так точно, Майя Васильевна.

— Слава богу. Когда можно будет — я скажу. Теперь идите, развлекайтесь…

— Насколько я понимаю, — продолжал ранее затронутую тему Воронцов, — у вас там скоро начнутся очередные события. Не могут не начаться…

— Отчего вдруг? — удивился Вадим. — Порядок вроде навели, власть императорская укрепляется, народ доволен, оппозиции, считай, что и нет, кроме «высочайше утверждённой». Господин председатель кабинета министров и канцлер Каверзнев своим бывшим соратникам отчётливые рамки очертил…

— Снова ты, брат, наивность демонстрируешь. Впрочем, как же иначе? Мы тоже поначалу вообразили, что все проблемы решены, остаётся жить и радоваться. Оказалось совсем не так. Законы Ньютона не только в физике, они в природе и в политике так же точно действуют. «Действие равно противодействию», «Угол падения равен углу отражения» и тому подобное.

Если даже принять, что после акции Шульгина наши реальности от Великой Сети изолированы, так, по сути, ничего ведь не изменилось. Представь, что мы потерпели кораблекрушение (тьфу-тьфу-тьфу), оказались на необитаемом острове. Но на корабле кроме нас имелась партия хищников, как в «Полосатом рейсе». Или, как в «Таинственном острове», несколько вооружённых пиратов. Вот и дилемма — или мы их, или они нас. Терцио нон датур. В нашем случае это — Ловушка, оставшаяся вместе с нами внутри изолята. Продолжающая исполнять прежнюю программу: не допустить победы вновь создаваемых мыслеформ над изначально заложенной в неё схемой мироустройства…

— Вы-то откуда это знать можете?

— Само собой — ниоткуда. Косвенная информация. От Антона, от Замка, путем личных наблюдений и размышлений… Но отсюда вытекает нормальный вывод — путём экстраполяции. Если даже всей вашей мощью удастся удержать ситуацию внутри страны — непременно начнётся что-то извне. Скажем спасибо, если и у вас дуггуры не объявятся. Но и без них врагов в избытке. Поскольку, что очевидно, нынешнее государственное устройство России заведомо не предусмотрено, поскольку при дальнейшем развитии способно перевести её из химерической в натуральную реальность. Доходчиво?

— Не совсем. Почему это при демократическом устройстве моя Россия является «химерой», а при монархии — уже нет?

— Да просто потому, что развилка случилась не там, где надо. Если бы до февраля семнадцатого — монархия сохранилась естественным образом. Если после восемнадцатого — должны были победить красные. Опять же никакой демократии. А у вас, как мы просчитали, одна-единственная трёхдюймовка бахнула с перелётом на одно деление, генерал Корнилов остался жив и сумел переломить ход Гражданской войны. Точно, как если бы адмирал Макаров не взорвался на мине в Порт-Артуре. «Химера», брат…

Аналогично — серьёзные беспорядки начнутся и в мире Фёста. Синхронно или со сдвигом по фазе — предсказать не берусь. Если наша команда в ближайшее время со своими делами не разберётся — рассчитывать вы с Фёстом можете только на себя, меня да ещё вот на девочек… В крайнем случае — будет куда отступать. Только именно в крайнем. Я рассчитываю на более оптимистичный исход…

Ляхову стало неуютно. Возвращаться домой, где скоро начнётся нечто такое, в сравнении с чем его предыдущие приключения — мелкая рябь на воде? И не возвращаться нельзя. Это в мирное время отъезд по личным делам — отпуск той или иной продолжительности. В военное — дезертирство со всеми вытекающими последствиями. Не военный трибунал, так суд совести.

— Запомни следующее. Пока не было случая, чтобы наши мыслеформы Ловушка сумела подавить. С трудом, но мы всё равно выигрывали. Так и дальше будет. Наши силы растут, она слабеет…

— С чего бы вдруг? — удивился Вадим.

— Один человек сказал. Без постоянной подпитки извне её моторесурс вырабатывается. Мы всё время выдаём ей вводные почти на пределе возможностей. Непрерывно меняем логики. Тут недавно ещё один хороший товарищ к нам присоединился, тоже из «химеры», две тысячи пятьдесят шестого года. Большой специалист по искусственным разумам и всякой прочей хреновине. Он и просчитал, что Ловушка, если она есть, просто обязана работать в режиме истощения. Противодействие будет слабеть, принимаемые ею решения, примитивно выражаясь, проявлять все признаки старческого слабоумия… Так и сдохнет, забыв, кто она, зачем она, пуская слюни и оправляясь под себя.

Образ получился впечатляющим.

Вестовой снова налил им вина. Ляхов сверху видел, как высокий черноусый лейтенант кружит Майю в подобии вальса. И той это очевидным образом нравится.

А уж как бал, жаль, что не маскарад, нравится девчонкам !

Те прямо сияют, порхают, тают… Какие ещё обозначения их эмоций можно придумать?

— Вот поэтому, для окончательного приведения Ловушки в означенное состояние, и работают наши товарищи, — продолжил Воронцов, сделав глоток. — А мы им в поддержку откроем ещё два фронта. Для полноты стратегической внезапности Фёст у себя действует полностью автономно, не посвящая в свои планы ни меня, ни тебя. Ты его до поры тоже к своим заботам привлекать не станешь. Вот и посмотрим, какая в итоге конфигурация выстроится…

— Но цель! У любой операции должна быть цель. Иначе будем кружить на месте, как слепой в тумане… — Труды теоретиков от Сун-Цзы до Клаузевица и генерала Брусилова Вадим уже успел изучить досконально. Более современных начнут преподавать на следующем курсе.

ГЛАВА 6

Весна в этом году выдалась ранняя и удивительно тёплая. Уже в первых числах мая вся городская растительность буйно зазеленела, и готовились цвести каштаны. Температура устойчиво держалась около двадцати пяти градусов, и пусть море пока оставалось прохладным, в купающихся на пляжах Аркадии, Ланжерона, Лузановки не было недостатка.

Вдоль улиц и бульваров появилось множество столиков под яркими зонтами, время за которыми проводили в основном местные жители. Настоящего наплыва отдыхающей публики пока ещё не было, в холодной и дождливой Центральной России людям трудно было поверить, что на Юге погода совсем другая.

Сравнительно молодой человек, не так давно переваливший сорокалетие, сидел на веранде кафе метрах в тридцати от Воронцовской ротонды, откуда открывался прекрасный вид на Потёмкинскую лестницу и на всю перспективу Приморского бульвара до самой Думской площади. Изредка поднося к губам побуревший от времени и дыма мундштук слоновой кости с вставленной в него сигаретой без фильтра, он любовался то ли великолепными древними платанами, то ли девушками и дамами, прогуливавшимися под их сенью.

Означенный господин, с точки зрения физиономиста средней руки или рядового сотрудника губернского жандармского управления (заинтересуй он их), выглядел не более чем небогатым лицом «свободных профессий»: коммивояжер, провинциальный журналист, помощник присяжного поверенного, в крайнем случае. Костюм так себе, туфли и снову не из лучших магазинов, а сейчас изрядно поношенные, и весь остальной антураж того же класса. Да и кружка пива, которую он тянет слишком долго, словно на вторую денег может и не хватить, дополняла картину. Никого такой человек не заинтересует.