Ричард Кнаак - Летучий Голландец Страница 24

Вдруг нечто привлекло его внимание. Оно находилось на самой границе обзора слева. Гилбрин помедлил, не желая оставаться здесь дольше, чем нужно, а затем все же шагнул к туманному сгустку.

В следующий момент он бросился по колеблющейся поверхности. То, что он с трудом заметил, было телом. Человеческим телом.

Бродяга понял, что это Таррика, раньше, чем до него добрался. Таррика лежал неподвижно, его левая рука скрывалась в тумане. Гилбрин положил руку ему на грудь, но он уже и так понял, что тот жив. Казалось, Хамман Таррика пребывал в состоянии комы. Беглый осмотр показал, что у него имелось лишь одно поражение — зловещий след на шее, напоминавший колотую рану.

Давление на грудь Гилбрина стало более ощутимым, и он заметил, что ему трудно дышать. Весь этот мир-карман выглядел меньше, как-то компактнее. У него появилось подозрение, что скоро он станет еще намного меньше.

— Нам пора, Мастер Таррика.

Гилбрин взвалил своего бесчувственного товарища на плечо. Несмотря на небольшой рост, он был сильнее многих других Странников, но все же вес негра для него тяжелый груз. Таррика был крупным мускулистым человеком. Гилбрин подумал было использовать свою энергию, чтобы ускорить бегство, но побоялся, не зная, как она повлияете очевидно нестабильное логово.

Он оглянулся. Рошаль был еще жив, но лишь чуть-чуть.

Гилбрина он больше не замечал. Уже две трети его тела растеклись густой черной жидкостью. Гилбрин понял, что стабильность логова связана с жизненной силой охотника, которая быстро убывала.

Поддерживая свою ношу, Гилбрин с трудом двинулся к выходу. Мир-карман, хоть и съеживался, но казалось, что до двери дальше, чем было раньше. Он знал: это не так, это вес ноши заставлял его думать, что расстояние стало больше, но Гилбрин не мог избавиться от мысли, что они не успеют добраться до двери, когда растает последняя капля жизни Рошаля.

Как будто чтобы усилить его страх, давление снова возросло. Гилбрин жадно вздохнул и чуть не уронил тело Таррики.

«Я не хочу умирать так! Я не виноградина, чтобы из меня жали вино!»

Он опять споткнулся. Логово уже значительно уменьшилось. Дверь манила, но Гилбрин сомневался, что доберется до нее, если все-таки не использует свою энергию. Вокруг все было уже таким нестабильным, наверняка этим он уже дела не ухудшит.

Сконцентрировавшись, Гилбрин-Бродяга направил всю свою силу на дверь. Если бы продержать ее открытой, пока Таррика и он сам доберутся до нее!

Вокруг все задрожало. Куски пейзажа взлетели вверх и опали, как будто началось землетрясение. Гилбрину удалось сделать еще три шага, и он упал. Тело Хаммана Таррики придавило его к земле.

«Проклятие!» — только и успел подумать он, наблюдая, как уменьшается дверь. Давление, сжимающее его со всех сторон, было таким сильным, что дышать стало почти невозможно. В голове стучало, воздух вырывался из легких короткими толчками.

Он умирал.

Рука, по крайней мере Гилбрину показалось, что это была рука, подняла негра, а потом и его самого. Совсем ослабевший, Гилбрин не мог сопротивляться, даже если бы и захотел. Взглядом он уловил пару сапог и длинную развевающуюся мантию, но затем давление стало таким нестерпимым, что он мог смотреть лишь вниз на смещающуюся землю.

Они достигли двери. Гилбрин был уверен: она слишком мала, чтобы они втроем могли выбраться. Однако, подняв голову, он увидел, что в отличие от остального мира-кармана путь их спасения разрастается. Это дело рук его спасителя, он понимал это, хоть и не мог ощутить, что применялась энергия.

Дверь перестала расти, достигнув половины своего прежнего размера. Гилбрин почувствовал: его спаситель колеблется Рушащийся мирок сопротивлялся силам этого волшебного посетителя. Они все еще могли умереть.

Тогда таинственный незнакомец поднял обоих беглецов и не задумываясь швырнул их тела в небольшое отверстие.

На мгновение, пока он летел над логовом Рошаля, Гилбрина пронзило ощущение пустоты. Давление на грудь и спину исчезло. Он едва успел обрадоваться, но в следующий миг понял, что летит, не ведая, где приземлится. Мысли Гилбрина неистово понеслись, пытаясь сконцентрировать достаточно силы, чтобы смягчить

падение.

Через секунду он стукнулся о жесткий, но, к счастью, покрытый ковром пол.

— О, кровь Карима! — Он потер плечо, которое ушиб об пол.

Гилбрин знал, он должен радоваться, что остался жив, однако решил приберечь выражения благодарности до той поры, когда не будет казаться, что каждая косточка в его теле болтается сама по себе.

Еще через минуту измученный беглец понял, где находится. Он заморгал от удивления, когда набрался сил для этого движения. Он был в гостиной у Хаммона Таррики.

Подумав о своем товарище, Гилбрин перевернулся на спину и приподнялся, опираясь на локти. Теперь ему стало видно почти всю комнату, включая, к большому его облегчению, неподвижное тело негра, покоящееся на роскошной кушетке. Таррика выглядел так, будто его туда осторожно опустили, что вызвало еще большее раздражение Бродяги, учитывая характер его собственного приземления.

Его раздражение тут же исчезло, когда он увидел, как в середине комнаты возникает и проплывает около четырех футов отверстие. Величиной оно было с одно из низких кресел в другой стороне гостиной, а края его сияли, как солнце.

Фигура в мантии перенесла через дыру ногу, а затем полностью оказалась в квартире Хаммана Таррики. Отверстие затянулось в тот же миг, когда пришелец вошел.

Гилбрин всматривался в темные глаза без очков и на мгновение подумал, что возвышающийся над ним человек был какой-то новой формой Рошаля или другим типом охотника, созданного Сыном Мрака. Он даже засомневался, не сам ли это Властелин Теней, но, вспомнив смутные описания, отверг эту идею.

Одежда выглядела архаично, даже для того, кто рождался в бесчисленных столетиях. Она была не похожа ни на что, встречавшееся Гилбрину в жизни. На самом деле стоящая перед ним фигура напоминала ему о доме, его настоящем доме.

Обветренное лицо, которое он рассматривал, оставалось бесстрастным. Все это напоминало труп, который забыл умереть. Широкие поля шляпы частично затеняли верхнюю часть лица, еще больше усиливая впечатление чего-то неживого.

Несмотря на свой страх, Гилбрин-Бродяга почему-то испытал тень сострадания. Нечто в его спасителе говорило о душе, потерянной навеки.

А потом до него дошло, кто это. Кто спас его и Таррику из рушившейся берлоги Рошаля.

Лодочник. Ангел смерти. Летучий Голландец.

Конец света приближался, опять.

8. Общий сбор

— Корабль снова скоро будет здесь.

Фраза была произнесена очень обыденно, Майя де Фортунато с трудом могла поверить, что ее компаньон произнес эти ужасные слова. Разумеется, для причудливого создания, с которым она путешествовала, такое событие означало немного. Оно просто ожидало, когда можно будет подняться на борт и двинуться к следующему порту, или, в данном случае, к следующей Земле.

Они стояли на крыше странной конструкции, входящей в комплекс Иллинойского университета. Что он, трудно было не думать о нем «он», а не «оно», хотя, присмотревшись, легко можно увидеть, что поймавшее ее создание — механизм, а не живое существо, ожидал увидеть во тьме ночи, Майя не знала Она знала только, что устала, и что более чем встревожена. Никогда за все время ее существования она не сталкивалась с подобиями этого создания, но с другой стороны, она никогда и не сталкивалась ни с чем, связанным с Лодочником. Майе хотелось убежать. В то же время она чувствовала, что обязана узнать больше.

Конечно, если учесть то, что тот, кто называл себя Фило, держал ее кисть буквально в стальном захвате, то шансы на побег оказывались спорными. Очевидно, он не собирался причинять ей вред — только удерживать подле себя, Фило почему-то не мог отыскать своего хозяина. Это его беспокоило, именно так — Майя была уверена, что правильно определила его эмоцию — очень беспокоило. Она догадалась, что это механическое создание привыкло знать, где его хозяин находится в любое время. Однако на этот раз было иначе. Фило вообразил, что на этот раз только Майя обладала ключом к местонахождению «капитана».

— Сегодня полнолуние, — провозгласил Фило, всматриваясь в небо единственным огромным круглым глазом.

Он напоминал ей об удивительных роботах-аниматронах, которых она видела, когда четыре года назад вместе со своей семьей была в Диснейленде.

— Сумасшедшая луна.

— Это только слова, — отозвалась она.

— Дует дурной ветер, мисс.

Дрожащая женщина постаралась пригнуться пониже.

— Здесь, наверху, от любого ветра ничего хорошего. Нам обязательно здесь стоять?

Его взгляд остановился на ней. Она почти могла поклясться, что в глазу, смотревшем на нее, были неимоверная усталость и поражение.

— Нет, мисс. Мы можем двигаться к следующему порту назначения.