Евгения Мелемина - Библия улиток Страница 24

Хитрая штука эти лестничные лабиринты.

Развинтив люк, я осмотрелся и вылез на разбитый бетонный язык, похожий на взлетно-посадочную полосу. Люк втянуло обратно, и его очертания безукоризненно вписались в узор трещинок на покрытии.

Дул сильный ветер, чуть не срывая с моего плеча рюкзак. Ободранный плащ и вовсе грозился лопнуть пополам и улететь. Тучи ползли черные, с оливковой изнанкой. Нездоровые тучи. Солнца я не увидел вовсе. Вместо него по небу тащилась прямоугольная дрянь, похожая на взмывшую ввысь пачку сигарет.

Тихонько гудел напряженный воздух. Вдали все так же покачивался город-корабль, но теперь он явно готовился затонуть – с него бежали крысы. Ровными рядами, пригнувшись, с короткими стволами наперевес, они бежали размеренно, но торопливо.

Перед ними, судорожно вращая колесами и гусеницами, катилась тяжелая техника, укрытая серыми сетками с какими-то лоскутами, торчащими во все стороны.

Все это бежало и ехало прямо на меня – оставалось каких-то полкилометра. Чертово поле было пустым. Ни ангара, ни склада. На мне все еще держалась защита-невидимка, которой Командор снабжал вылезающего из его норок «суслика», но жить ей оставалось не больше пяти минут.

Бежать пришлось наобум – если не видишь, куда прятаться, это не значит, что нужно торчать посередине. Сбоку от летной полосы я нашел-таки укрытие – какую-то странную траншею, выбитую в бетоне. Ветер надел мне плащ на голову, сзади послышалось размеренное «гр-р-а-х» и понесло запахом машинного масла и горячим железом.

В траншее было тесно, и я сжался как мог. Прямо надо мной с диковинным стрекотом, наклонив вперед круглый нос, пронеслась великолепная штуковина – вертолет с красной полосой на белом боку. На полосе красовалась надпись – «С днем свадьбы!», но торчащего с автоматом наперевес синдромера она не смущала. Он строго смотрел куда-то вдаль и меня не заметил.

Черная лавина все не кончалась. Неужели где-то набралось столько людей, мельком подумал я. Уму непостижимо, здесь их… очень много.

Сначала мне показалось, что они бегут куда-то далеко и собрались штурмовать какой-нибудь замок прекрасной принцессы или что-то в этом роде, но новый порыв ветра пронесся по полосе при идеальной тишине.

Синдромеры остановились, медленными боковыми шажками расправили свои ряды и вдруг сомкнули их в странный квадрат, выставив технику по периметру.

Все снова стихло, и из тумана, из смутных очертаний предгрозовой мглы выступили высокие фигуры. Они шли, преувеличенно глубоко сгибая колени и раскачивая длинными руками. Шли ровным клином – стоило одному полностью выйти из тумана, как по крылам строя показывались двое следующих.

Белые выпуклые тела смахивали на акульи, и поневоле хотелось найти на них раскрытую пасть, но ее не было.

Величественные и прекрасные, они вышли на полосу, и я весь вытянулся в своем окопе, судорогами прихватило пальцы рук, и если бы мое сердце находилось в грудной клетке, я бы точно ощутил, как оно нетерпеливо колотится, потому что чувствовал пульс в висках и запястьях.

Моего «сайлента» не было. Хоть они и были одинаковы, но свой я узнал бы сразу, ведь разница есть даже между близнецами, так почему же ей не быть между «сайлентами»?

Были другие – я узнал Реллика – он торчал впереди, как вожак стаи, отправляющейся на юг. Позади держались «сайленты» Лондона и Тенси, похожие друг на друга, но все-таки различимые.

Еще несколько «сайлентов» казались вполне узнаваемыми, но нигде не было видно даже намека на «Тройню».

На меня упала тень, ледяная и дурно пахнущая тень – климатическая платформа, которую я приметил с самого начала, опустилась ниже и поволоклась на критичной для нее высоте.

Я видел ее осыпающееся брюхо и маленькие плитки-носители, заправленные под завязку, и оттого мутные, словно спящие в древесной коре личинки.

Синдромеры тоже приметили платформу и разом – все как один, вытянули из шлемов рыльца очистных масок и накрылись черными блестящими плащами с длинной изогнутой трубкой на спине.

Снова раздался стрекот – вертолет, сделав круг, обходил «сайлентов» и возвращался на исходную. Он успел выпрямиться, но вдруг вспыхнуло крошечное огненное облачко, в черном квадрате все пришло в движение, техника расползалась неохотно, и я закрыл глаза, когда лопасти вертолета прошлись по рядам. Сам он волочился на боку, как сельдь, привязанная к воздушной мельнице. Лопасти рвались вперед, вспарывая тонкое бетонное покрытие и мягкие тела. Бетон засыпало частым кровавым разнобоем капель.

Черным дымом прихватило развернувшиеся линии техники, и она рванулась наконец-то вперед, но как-то суматошно, безрассудно.

«Сайленты» протягивали длинные бесшумные руки и останавливали бронированные тяжелые машины словно щенят. За ними колыхалось рваное полотнище защитной пленки. Реллик и Тенси поднимали радужные лоскуты на пальцах и соединяли снова. Я видел такое раньше – это расширение территории, перенос купола.

Фантастическая и даже красивая картина: почти синхронный танец беззвучных гибких машин.

Полился дождь. Холодный, крупными каплями он шлепал по бетону, плащам синдромеров и моей голове.

Синдромеры тоже танцевали свой танец – они ложились ничком, стреляли, потом поднимались и сменялись другим рядом, который подступал чуть ближе, чем прежний. Так они катились, как черное настойчивое озерцо, не обращая внимания на то, что их выстрелы не приносят никакого вреда.

Мне стало жаль их – внимательные к мелочам, организованные и спокойные, они усердствовали впустую.

По земле пополз комковатый дым. Я надел капюшон и жадно вытянулся, надеясь разглядеть, как будут вести себя «сайленты» дальше. Показалось, что один из них успел пробиться в самую гущу восстановленного квадрата и безумствовал там, безобразно топая и размахивая руками. Его было плохо видно – дождь и гарь повисли в воздухе пеленой, и даже дышать было сложно, но мне показалось, что пилот этого «сайлента» сошел с ума.

Синдромеры разбежались и выстроились в другом порядке и на безопасном расстоянии. Безумный «сайлент» выпрямился резко, будто его вздернули, наклонился и решительно потопал вперед, выбрасывая перед собой лязгающие крючья. На груди у него белело, разгораясь, яркое пятно.

Из канавы навстречу ему я выскочил как подорванный. Пару раз поскользнулся, но удержался на ногах, подавился ветром и дождем, проскочил мимо горящего тарана и какого-то синдромера, который замахнулся прикладом и не попал.

– Стой!!! «Тройня», стой!!!

Он поставил ногу рядом, аккуратно и беззвучно. Корпус провернулся, выдвинулся и навис прямо надо мной.

Я стоял с раскинутыми руками, задрав голову, и был готов рыдать и орать от счастья одновременно. С корпуса на меня то и дело срывались ледяные капли, но от самого «сайлента» тянуло родным живым теплом.

– «Тройня», – повторил я. – Ты чего? Гаси блок! С ума сошел?

Корпус дернулся и убрался. «Сайлент» зашагал дальше, и я могу поклясться, он был зол. Нервные длинные движения напомнили мне птицу, спешащую в гнездо до наступления темноты.

«Сайленты» Реллика ждали – ждали напряженно, с металлическими сетями, повисшими между расставленных рук. Они погасили напряжение купола, боясь запущенного энергетического блока «Тройни».

Про синдромеров забыли, и они стояли молча, лишь изредка приподнимая края защитных масок, чтобы подышать.

С них текло ручьями, кровь под ногами плыла в лужах, не в силах просочиться сквозь бетон.

«Тройня» подошел почти вплотную. Его шатало. Я смотрел ему в спину, но видел беловатый плотный свет, разогревшийся и захвативший всю грудь и плечи «сайлента».

Первым сдался Реллик. Он с лязгом втянул сети и отступил на шаг. Следом за ним в туман убрались все – и через несколько минут все выглядело так, будто их никогда и не было.

Я не винил Реллика – я бы тоже отступил. За ним стояли восемь «сайлентов», и безрассудство «Тройни» могло погубить всех. Всех – это тех, кто находился в радиусе пятидесяти километров.

Развернулась и поволоклась прочь и неуклюжая климатическая платформа, но она висела слишком низко и не убереглась от прямых попаданий из дула чудовищного танка, расписанного белыми ромашками. Выстрела мало кто ожидал, он грянул внезапно, и многие присели, обхватив руками голову.

Танк на поле боя был единственный, и я обращал на него внимание и раньше. Им то ли не умели управлять, то ли что-то давно сломалось. На протяжении всего боя он стоял неподвижно, и только дуло осторожно ходило вниз-вверх, как рука слепца, решившего ощупать чье-то лицо.

Платформа лопнула, как вафля, с воем понеслась вниз и сбрила одному из спешащих отступить «сайлентов» кабину.

Кому именно, я не разобрал.

Люк танка-ромашки лязгнул, оттуда показался синдромер в кожаной шапке с козырьком и издал ликующий вопль, заглушивший грохот и хруст ломающихся деревьев.