Виктор Бурцев - Охота на НЛО Страница 24

Значит, в НИИ люпина Патон приезжал уже будучи академиком… И беседовал с люпиноведами об использовании методов электросварки в металлургии. Нестыковочка получается, хотя он, возможно, просто друга-профессора навещал. Выпили по сто — двести, вспомянули минувшие дни. Только за три месяца, что он тут находился, любому профессору надоесть можно…

На таких уликах кашу не сваришь. За уши притягивать факты, конечно, можно, но в разумных пределах. Звонить Патону и выяснять, что да как, само собой, нет смысла. С одной стороны, не скажет ничего, понимающий же человек, недаром академик. С другой — подставлюсь так, что мало не покажется, тут уже на придурковатого мента не спищут.

— Борисыч, — подергал он за плечо эксперта. Тот недовольно оторвался от газеты:

— Чего?

— Ты мою цацку ненароком не выкинул?

— Ты что, сдурел…

— Мало ли. Мусор из стола выбрасывал и… того… за компанию.

— Я мусор из стола уже лет пять не выбрасывал, — заявил эксперт. Судя по тону, он весьма этим обстоятельством гордился.

— Я тебя попросить хотел… Ты повозись с ней еще немножко, пожалуйста. Я понимаю, что возможности ограниченные, но попробовать не мешает. Тебе ж самому должно быть интересно.

— Интересно-то интересно, — согласился Борисыч, — вот только оторвут мне голову, как и тебе, за подобное любопытство. Ладно, уговорил. Знаешь, как поддеть на крючок энтузиаста.

Только Сергей успел войти в кабинет, как задребезжал телефон. Задремавший в банке Свинтус подскочил и завозился.

— Сережа?

Звонил сосед, Василий Никитич, когда-то секретарь обкома, а теперь «сучок в тюбетейке», как он сам себя по-райкински рекомендовал.

— Здравствуйте, Василь Никитич. Случилось что?

— К вам из энергосети приходили, а вас дома нет. Оставили бумажку, что надо заплатить сегодня, а то свет отключат.

— Ч-черт… Спасибо, Василь Никитич.

Неприятная новость. Хотя в последние дни все новости имеют тенденцию быть неприятными. Энергетики — гады такие, сказали, что отключат, значит, отключат. Потом замучаешься просить, чтобы обратно подключили.

Сергей заметался по отделению в поисках денег. Одалживать никто не торопился, зная о низкой Сергеевой платежеспособности. Наконец расщедрился старшина Бегунцов, который выиграл в «Русское лото» без малого восемь тысяч. С такой кучей денег выглядеть жмотом в глазах старшего по званию старшина не хотел. Он отсчитал Сергею мятыми полтинниками триста пятьдесят рублей и, помявшись, сказал:

— Вы, товарищ капитан, через недельку хотя бы…

— Постараюсь, Бегунцов. — Сергей прочувствованно потряс руку старшины, с ужасом думая, что через неделю долг ну никак не вернет. И через две не вернет. Вот через три, может быть… И то вряд ли. — Выручил.

С этим, слава Богу, повезло. Зато другое дели — найти бывшего директора НИИ Смилича — закончилось ничем. Сергею сообщили, что Моисей Львович Смилич уже два года как помер.

С трудом досидев до конца рабочего дня, Сергей поспешил в сберкассу.

Город медленно, но верно двигался к лету. Весна выдалась на редкость жаркой, и можно было подумать, что уже июнь. На перекрестке Ленина и 23 Февраля столкнулись два «Запорожца» — небывалый случай, и водители с ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары гаишник, которому, кажется, до аварии не было никакого дела, и несколько зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.

С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком виднелась сберкасса, поблескивавшая оконными стеклами в лучах вечернего солнца.

Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею не изменяла, в конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в газетах или в школе на уроках истории узнал… При советской власти скверик не то чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же пришел в упадок. В девяносто втором кто-то из местных особенно шустрых демократов ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: «Сука и палач». Впрочем, в благие намерения вандала никто не верил — скорее всего, бюст пошел в переплавку как ценный цветной металл. Да и в суки и палачи Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не годился.

В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в городе ни разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то стихотворения. Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую цену. Был объявлен сбор пожертвований, по завершении которого Дикой неожиданным образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний «Я и Неизвестный». С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был знаком, но книга имела успех у демократической общественности и даже один раз цитировалась Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР предложило на собственные средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг обыкновенно бродили, сидели и лежали местные бомжи, наслаждаясь спиртосодержащими веществами и покоем.

Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось — в маленьком бомжачьем мирке явно что-то разладилось. Кого-то вроде бы били, с воплями и матерщиной.

Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а бомжи, при всей своей мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить… Сергеи прошел было мимо, но его удивила внешность избиваемого. Не совсем опустившийся вроде бы человек, довольно упитанный, что среди бомжей редкость, да и одежда просто потрепанная и перепачканная, но совсем еще недавно дорогая, пристойная… И морда безобидная на редкость.

Ну зачем такого бить?

Жалко ведь…

Сергей вздохнул и решительно направился разнимать кучу чалу.

ГЛАВА 16

Ушами не услышать, мозгами не понять.

Его разбудили птицы, которые с восходом солнца подняли невероятный галдеж, отчаянно радуясь тому, что пережили еще одну ночь.

Хейти тоже был готов этому порадоваться. Он, может быть, так бы и сделал, если бы не севшее горло и первые признаки простуды. Глотать было больно, чувствовалось приближение насморка, при глубоком вдохе изнутри вырывались странные звуки, как будто в груди разворачивались мехи старого баяна, кости болели, ноги затекли. Все удовольствия…

В плюсы можно было вписать только то, что Хейти был до сих пор жив, за что нужно было сказать спасибо теплой и ранней весне в этой части России.

Случись такое происшествие с Хейти в родной Эстонии, он бы имел все шансы проснуться с полномасштабным воспалением легких… Или вообще не проснуться.

От лисенка остались только воспоминания и острый запах, которым провоняла одежда Хейти. Кажется, маленький рыжий мерзавец пометил Хейти как свою личную охотничью территорию. А может быть, это было объяснение в любви? По-лисьи.

Хейти сжевал оставшиеся галеты, отчего жутко захотелось пить, и обратил внимание на обертку. Галеты были то ли китайского, то ли японского производства. С черными иероглифами на упаковке. И видимо, были рассчитаны на типового представителя восточных народов, потому что насытить человека комплекции Хейти им не удалось.

Засунув пластиковую шуршащую обертку в карман — мусорить под таким гостеприимным деревом было кощунственно, — Хейти двинулся в прежнем направлении. На восток.

— Гхм… — хмыкнул кто-то у него в голове. — А почему на восток?

— О, явились! — саркастически воскликнул Хейти. — То-то я думаю, что-то слишком скучно стало. И где же вы раньше были?

— Ладно, не выпендривайся, — сказал ворчливый голос. — Где надо, там и были… Скажи спасибо, что живой.

— Вам сказать?

— А хотя бы и нам.

— Ладно, замяли, — вмешался первый голос. — Меня все-таки интересует, почему выбран восток.

— Почему… — Хейти задумался. — Откуда я знаю. Тут любое направление подойдет. А когда на восток идешь, то солнце в спину.

— Неужели? — удивился ворчливый, но его реплику оставили без ответа.

— Ладно, — продолжил первый, — Кто-нибудь представляет, где мы находимся?

Тут все загалдели, а Хейти остановился. Его слух уловил что-то странное, что-то знакомое.

— Заткнулись все! Слушайте… В воздухе явно слышалось какое-то шипение, шуршание… Или нет?.. Плеск?.. Точно.

— Где-то река, — заявил ворчливый. — Тоже мне, открытие.

— Где? — взволнованно спросил Хейти. — Где река?!

Он почувствовал, как собираются воедино все его силы, как будто возвращаются в улей разлетевшиеся пчелы… И слух становится острее, зрение четче…

— Впереди, — сказал ворчливый. — Впереди… Недалеко.