Андрей Уланов - Автоматная баллада. Страница 24

— Пахнет? — Айсман принюхался, точнее, сделал вид, что принюхивается. — А–а, ты про эту вонь. Нет, далеко не все время. — Хвала небесам! — Я не договорил. Сейчас ветер дует нам в спину, от берега, и поэтому запах почти не ощущается. Дальше будет пахнуть много хуже. — Рик, — развернулась к скуластому девушка. — Респираторы ведь в твоем рюкзаке были? — Не советовал бы, — быстро предупредил Шемяка, — начинать тратить ресурс фильтров так рано. — Он прав, — шепнул я. — К здешним миазмам ваши хозяева довольно скоро адаптируются, а в скелете респираторы будут куда нужнее. — Значит, мне придется дышать этой мерзостью? Так? — Ну, — Сергей с очень задумчивым видом разглядывал кочку в дюжине шагов от берега. — Ты можешь повернуть назад и дышать свежим лесным… — Понятно. Кончай трепать языком и веди нас дальше! — Ну, пошли… До ближайшего островка было метров двести–двести пятнадцать. Так себе дистанция, прикинул я, но если осторожно — пройдем. Мы с Айсманом, в смысле, пройдем. Энрико, впрочем, подвох заподозрил — по крайней мере, его взгляд раз пять переместился с неторопливо зашлепавшего по жиже Сергея на заросли справа, где несколько молоденьких кленов буквально напрашивались на роль слег. Однако недавняя история со змеей, похоже, внушила–таки ему здравую мысль о том, что иногда лучше молчать, чем говорить. Иногда. Мы прочавкали ровно четырнадцать шагов, когда сзади донесся тот самый звук — большое и звучное «хлюп»! Шемяка тихонько хихикнул. — Помоги ей подняться, — не оборачиваясь, бросил он. — И — не отставать. В ответ донеслось нечто шипяще–булькающее, но явно не похожее на пожелание долгих лет или счастливого пути. Сергей хихикнул еще раз. Разумеется, они здорово отстали. Еще бы, ведь Анна за эти злосчастные две сотни метров умудрилась оступиться и шлепнуться целых одиннадцать раз, я считал. Энрико, правда, сумел ограничиться всего тремя, но зато ему приходилось вытаскивать свою подругу из жижи, и в результате к тому моменту, как Шемяка закончил выстругивать первый шест, они только–только вползли на берег. Вползли и упали. — Думаю, — произнес я, — проблема с демаскировкой благополучно разрешилась сама собой. Закрепленная поверх рюкзака Энрико «М16» ответила мне укоризненным взглядом. — Я бы сказал — радикально разрешилась! — лязгнул Макс. — Угу. Буйных стад лихо пляшущих на зеркальной стали солнечных зайчиков больше не наблюдалось. Равно как и сверкающего плетения чеканных узоров. И расплавленного золота волос. И даже лилия хоть и удержалась над ухом, но сыскать на трех уцелевших лепестках миллиметр–другой прежней белизны было бы трудновато и хорошей оптикой. Отличный ровный — и уже начавший подсыхать — слой коричневатой жижи. На фоне которого выделялся только оскал — давно не встречал таких ровных и белых зубов у людей, большинство гробит свои клыки чуть ли не в детстве, Шемяка вон и тот до желтизны скурил — и глаза. Разноцветные… очень–очень бешеные. СЕРГЕЙ

— Что это? — с подозрением глядя на сверток, осведомилась Анна. — Штаны. Мои запасные, если тебе это хоть сколечко интересно. — Мне интересно, — медленно произнесла девушка. — Мне интересно, почему ты решил, что я захочу натянуть это рванье? — Пиявки. «Хотя, — подумал он, — небольшое кровопускание скорее пошло бы тебе на пользу, чем повредило. Теоретически рассуждая». — И что? — Хочешь сказать, что не боишься пиявок? — Отца однажды лечили пиявками. Доктор сказал, они при укусе выделяют уйму полезных веществ. — Доктора, случаем, не Дуремар звали? Вместо ответа Анна, широко размахнувшись, метнула в Сергея злосчастный сверток. Почти удачно — просвистев в какой–то паре миллиметров от Шемякиного уха, штаны сгинули в зарослях позади него.

Айсман улыбнулся. — Между прочим, — весело произнес он, — зеленая поросль за моей спиной — это болотная крапива. — Не знала, что крапива растет на болоте! — фыркнула девушка. — А то бы постаралась кинуть еще дальше. Надеюсь, ты не очень дорожил этими штанами? — Ань, — согнувшийся над полувыстроганной слегой Энрико тяжело вздохнул и, отложив палку, начал вставать. — Ты зря это сделала. — Зря?! Рик, ты чего! Стой, Рик, куда ты… пусть он сам лезет за своими тряпками! — Наш добрый Рикки, — вкрадчиво произнес Айсман, — уже достиг третьей стадии болотного просветления. Теперь он уже не просто подозревает, что следопыт может иногда оказаться прав, но и предполагает, что я могу быть правым очень часто. — И какого же хрена… — Видите ли, ма–де–муазель… вы были абсолютно правы в своем высказывании насчет полезности пиявок. Шемяка старательно пытался копировать тягуче–презрительную — и очень хорошо памятную ему — интонацию Рыжего Волка… сделавшего, слепившего, по косточкам заново собравшего из голодного подростка настоящего «горелого» следопыта. Рудольф любил читать подобные… лекции, а поводов для них Сережка–Лопоух давал предостаточно. — Вернее, почти абсолютно. Но есть одна крохотная деталь, вами неучтенная. А именно — вашего почтенного батюшку пользовали, скорее всего, медицинскими пиявками. В здешней же грязи–воде обитает примерно полторы дюжины разновидностей этих червяков–кровососов, но как раз медицинские среди них отсутствуют. — Ладно, поняла. «Учить, учить и учить, — подумал Айсман. — Пока у самого язык до кости не сотрется. Эх, было бы сейчас, как до войны, книгу бы написал. Или две. Или десять — хорошего много не бывает. Об одном и том же: что надо слушать опытных людей! Внимательно! Разинув пасть и тщательно запоминая каждое слово! А потом взять… ну, скажем, кувалду и постучать ею по головам мнящих себя самыми умными. И органически неспособных понять, что драгоценный опыт, которым с ними изволят поделиться, заработан реками пота и морями крови. Крови — по большей части таких же умников, на личном горьком примере показавших остальным, чего делать нельзя!» — Не так быстро, ма–де–муазель. Здешние пиявки, чтоб вы знали, впрыскивают в свой будущий обед, то есть в вашу кровеносную систему, не только «уйму полезных веществ», но и обезболивающее… чтоб укус не сразу почувствовался. Анестезия, так сказать. Взрослому здоровому человеку хватит, четырех–пяти укусов, чтобы свалиться на месте и заснуть… сном праведника… и проснуться уже в раю. Или, если очень повезет, от жуткой боли — покусанную часть тела обычно раздувает едва ли не вчетверо. — Аллергическая реакция, — донеслось из крапивы. — Настолько умных словей я не знаю, — соврал Айсман. — Но факт, что последующие несколько дней идти покусанный не в состоянии. Только лежать… в бреду… с шансами пятьдесят на пятьдесят. — По твоему описанию, — судя по звукам, Энрико принялся решать крапивную проблему наиболее радикальным способом, использовав катану в роли косы, — эти пиявки больше похожи на комаров. — Кстати, о комарах. Вы их заметили? — Мы заметили, что их нет, — сказала Анна. — Только порадоваться этому не успели. — А ведь их и вправду нет, — усмехнулся Сергей. — Года три как… а все потому… — осекшись, он приподнялся на локте, прислушиваясь… — Все потому? — Заткнись! — шепотом рявкнул следопыт. — Всем молчать! Всем лежать! Не дышать! — Фиу–фиу–фьють! Фиу–фиу–фьють! Звук повторился вновь, и теперь уж его точно нельзя было спутать ни с чем другим. Цвиканье перламутрового воробья — хотя на самом деле птичка была вполне себе довоенным африканским жителем и в качестве такового прозывалась как–то очень иностранно — не столь уж необычный на болотах, но… — Что… — Убью на хрен! Кажется, заткнулась. Закинув автомат на спину, он, срывая ногти, на четвереньках буквально за несколько секунд пробежал островок насквозь. Прижался щекой к стволу ивы, медленно — очень медленно — приподнялся… …увидел… …и, стянув Сашку под локоть, большим пальцем сдвинул планку прицела на триста. Именно столько, по его прикидке, было до вышедших из–за кустов на соседнем островке двоих. В безрукавках мехом внутрь. С ружьями на изготовку. Настороженно глядящих по сторонам. Болотники. Сзади зашуршало. Покосившись, Шемяка придержал рванувшийся было из горла матерный окрик — девка ползла достаточно грамотно, а скуластый и вовсе почти неслышно. — Не вздумайте стрелять! — прошептал Айсман. — Придушу! — Их же всего двое. — Мозгов в твоей башке двое… граммов. И те просроченные. Это передовой дозор. — Фиу–фиу–фьють! Фиу–фиу–фьють! Совсем близко. Основная группа, подойдя, скорее всего, засядет в тех кустах, прикинул Айсман, чтобы в случ–чего прикрыть дозор огнем. Сколько же их может быть? Десять? Пятнадцать? Двадцать? Только не сворачивайте, ну зачем вам сворачивать? Вам же до этого островка топать как вполовину до берега. Жалкий клочок земли, ничего опасного здесь быть не может… не может. — Фиу–фиу–фьють! Фиу–фиу–фьють! Если двадцать, то могут выставить и боковое охранение. — Фиу–фиу–фьють! Дозорные пошли напрямик. Он угадал — основная группа укрылась на островке, и лишь когда с берега донеслось очередное цвиканье, остальные болотники поднялись — причем двое, пулеметный расчет, изрядно удивили Шемяку, встав, казалось бы, прямо из трясины — и неторопливо зашлепали дальше. — Мы могли бы… Сергей коротко махнул рукой. Дождался, пока замыкавший колонну болотник в шляпе типа «пирамида сплюснутая» скроется среди деревьев. Медленно перекатился на спину и сел. — Ну и что же мы могли? — Это были те самые болотники? — Да. — Мы могли б ударить по ним. В три ствола… они ведь были как на ладони. — И? — резко произнес Айсман. — Двадцать один… двадцать три вместе с дозорными. Пулеметов две штуки, автоматов я разглядел пять… это минимум. Сколько мы могли положить первыми выстрелами? Шестерых? Больше — сомневаюсь. Остальные тут же прижали б нас огнем, а дозор зашел бы с тыла… — При хорошем раскладе нам бы удалось унести ноги, — после короткой паузы продолжил он. — Без вещей… впустую спалив кучу патронов. Но это при очень большой улыбке от тетки Фортуны. — А если они увидят наши следы? — Без «если». Они идут по своим делам. Видала, какие вьюки тащат? Им сейчас не до охоты на случайных прохожих. Вот попадись мы этой шайке–лейке, когда они будут возвращаться… — Мне казалось, — задумчиво произнесла Анна, — что вы не торгуете с этими… жителями болот. — Под «мы» имеются в виду «жители более твердой пока еще земли»? — насмешливо уточнил Шемяка. — Ну да, официально не торгуем. А изловленные за этим малопочтенным занятием подлежат публичной порке с конфискацией. Дружинники даже время от времени ходят в патрули вдоль побережья… и еще более время от времени кого–то в самом деле ловят. — А почему? — Ну, — начал Айсман, — во–первых, дружинники не горят особым рвением… — Я имел в виду: почему торговля с жителями болот считается контрабандой? — сухо произнес Энрико. — А–а… тут проблема в товаре. — Им что, нечего предложить? — удивилась Анна. — Или же… они составляют конкуренцию неким старьевщикам? — Следопытам. И не составляют. Болотники чертовски… они шарахаются от радиации, словно черти от ладана. То ли более восприимчивы к ней, то ли во время войны испугались больше прочих, но в скелеты, да и вообще в старые здания их не затащить даже под угрозой смерти — предпочтут быть убитыми на месте. А торгуют они в основном… как это… а, дарами болота. Шкуры там, зелья–отвары… ягодный самогончик я однажды ихний пробовал — хорош, правда, говорят, лучше не допытываться, на чем именно его настаивали. — А проблема, — добавил Сергей после короткой паузы, — заключена в том, чего болотники хотят взамен. Больше всего им требуется оружие и патроны. Чтобы стрелять в нас. ШВЕЙЦАРЕЦ