Алекс и Алекс 2 (СИ) - Афанасьев Семен Страница 24

Подёргав себя за кончик одной из косичек, она далее зашла на страницу суда и посмотрела материалы дела. К сожалению, подробные детали оказались скрытыми ото всех. Но зато в материалах фигурировало использование пострадавшим кланом кредита социального доверия в ходе судебного заседания.

А малолетка всё равно как-то от них отбоярился, ухитрившись свести всё к штрафу.

Молодец единичка, если сказать коротко, отбросив эмоции. Как минимум, хватка и удача были с ним.

Но была и другая сторона, выходцу из обеспеченных слоёв общества не самоочевидная. ЮньВэнь уже пообтёрлась здесь и не упустила важного нюанса: полсотни тысяч штрафа для социального уровня пацана были суммой, сказать мягко, неподъёмной.

Даже интересно, как он будет выкручиваться в этом месте.

ЮньВэнь хлопнула себя по лбу ещё раз. И снова развернулась к монитору.

Через четверть часа, отсмотрев ролик происшедшего на полигоне в разных проекциях, она в глубине души даже посочувствовала маленькому лаоваю: как ни крути, по справедливости, он был прав.

К сожалению, справедливость имеет очень мало общего с реальностью, поскольку на его локальную справедливость сегодняшнего дня наложились многолетние клановые льготы, добросовестно отрабатывавшиеся Штавдакерами на этой территории десятилетиями. Если бы наследника семьи Гансов единичка укокошил в любом другом муниципалитете, о штрафе даже речь бы не шла. Наоборот — приплатили бы ему. А эта тупая курва с волосатым носом и отсутствием манер вообще отвечала бы по закону за лжесвидетельство.

С другой стороны, из каждой плохой ситуации надо уметь делать хорошие выводы и использовать весь потенциал положения, напомнила себе ЮньВэнь.

Первым пунктом учтём тот момент, что единичка однозначно станет лучше присматриваться к людям: после «приключения» с этой… м-м-м… феминой, уж он-то правильные выводы сделать должен. Не будет таким тупым и легковерным в будущем, для дядиного секретаря в самый раз.

Вторым пунктом поставим на контроль момент оплаты им штрафа: полсотни тысяч за пятнадцать недель парень точно нигде не достанет. А когда именно это и произойдёт, лично для него всё станет совсем грустно.

Вот это и будет самым подходящим моментом ответа на вопрос дяди Ли, на который она в прошлый раз промолчала: «А как ты его собираешься привязать к нам? Пацан-то строптив».

Вот так и привяжем. Его долг на сейчас — уже полтинник. Не ахти какая сумма за хорошего «секретаря», но явно неподъёмная для самого мальчишки.

Учитывая эту самую его строптивость, приключения он будет себе находить и дальше. Стало быть, за пятнадцать недель пятьдесят тысяч вполне могут и подрасти до более солидных значений. Похоже, на него и ключей влияния искать не надо — просто подождать даты уплаты долга по судебному решению.

_________

— Алекс, я рад, что вы так быстро пришли в себя. Потому, не сочтите за труд, уделите мне минутку. — Куратор, придержав меня за рукав на выходе из зала суда, с демонстративно спокойным выражением лица указывает взглядом на группу кресел в конце ответвления коридора.

— Я внизу! — бросает ему Матеуш и исчезает за углом.

— Я впечатлён вашим не просто неожиданным приходом в себя, а ещё и таким эффектным проходом на короткую дистанцию с судьёй, — ехидно продолжает Бак уже за низеньким столиком. — Но вы можете объяснить мне, — тут его лицо чуть меняется. — Какого чёрта вы влезли впереди меня?! Я опускаю моменты субординации. Я не упоминаю, что из-за отдельного соискателя сегодня пошёл коту под хвост мой полновесный рабочий день. Я даже не буду говорить, что лично мне на этой территории ещё какое-то время дослуживать; соответственно, те же Штавдакеры теоретически и ко мне могут иметь претензии… я спрошу вас только об одном: какого чёрта вы влезли туда, куда было очевидно, что лезть не нужно?! И лишили меня самой возможности снизить сумму оплаты минимум вполовину?

— По дурости. — Отвечаю, чуть подумав. — Тренирую эвристический блок в мозгу. Видимо, его практическая эффективность далеко не сто процентов. Действовал, словно по наитию. Видимо, просто поторопился.

— Что за новая функция? Что за эвристический блок? — моментально оживляется куратор, забывая обо всех претензиях.

— У меня же чип А-СЕМЬ, — напоминаю. — Вот с его помощью алгоритмизирую мыслительные процессы, включая достаточно сложные цепочки нейронных связей. М-м-м, вы знаете, я вот в мозгах это вижу как диаграмму. Нарисовать могу, а словами — извините… у меня много времени ушло, чтоб научиться оперировать кое-какими функциями протеза невербально.

— Протеза? — поднимает бровь Бак.

— Ну, врач в клинике говорил, что этот чип — мой протез на время. Для ряда витальных функций. А я его научился использовать и для других дел.

— А-а-а… Ч-чёрт, обязательно надо внести в ваше расписание тренировки с Карвальо: слияние должно повысить эффективность, — напоминает он сам себе и лезет за планшетом. — А как часто этот ваш эвристический блок даёт вам такие, кхм, интересные советы? — последнее слово он выплёвывает со смешком.

— Бывает. Ай, ладно… — Решаю не скрывать от него деталей в разумных пределах (уж он-то мне точно не враг). — Пока я валялся овощем, у Штавдакеров скрытая враждебность в мой адрес была на уровне девятки-восьмёрки, по десятибалльной шкале.

— Что за шкала? Как меряете? — Бак не устаёт демонстрировать непроходящие приступы любопытства.

— Виртуальная диаграмма из чипа. Могу считывать базовые физические и биологические показатели присутствующих людей, если сконцентрируюсь; типа их пульса, состава выделяемых жидкостей организмом, и так далее. Соответственно, чип строит диаграммы на основании этих данных.

Бак внимательно слушает меня, глядя в стол.

— Вот базовые эмоции, и их производные, мы с чипом уже распознавать научились, — продолжаю. — Так эти друзья Саяры поначалу чувствовали себя так, что готовы были прибить меня на месте. А после моего общения с судьёй, у них агрессивность из красной зоны ушла в самый низ жёлтой, почти к нейтралитету. Я и сам не понял, почему так; но вам сейчас говорю, что видел.

— Занятная возможность. — Куратор задумчиво барабанит пальцами по столу. — Поменьше о ней говорите незнакомым людям, кстати… Уж больно кое-что напоминает, о чём лучше на каждом перекрёстке не орать…

— Понял. Спасибо.

— Мне нечего сказать на ваш ответ. — Признаётся он. — Если бы речь шла об обычной логике принятия решения, или о вашей дурости по неопытности, я бы искренне попытался выработать механизмы совместного с вами принятия решений на будущее. С учётом того, что нам ещё какое-то время предстоит работать вместе. Чтоб вы вот так впереди меня не лезли, где не надо. Но если оно из вас прёт самоходом, и вы этот эвристический блок только отлаживаете…

— Скорее, учусь оперировать им точнее.

— Это оно и есть. В общем, на этапе отладки, лихорадить вас будет не раз и не два, — задумчиво тянет куратор. — Подобным образом. Пятьдесят тысяч, кстати, где брать будете? — без какого-либо перехода он упирается взглядом мне в переносицу. — При всём моём содействии, пусть даже мы лихорадочно позакрываем пять или э шесть тем… пусть премиальные за срочность, хотя для этого мне придётся заносить сроки в договора с вами задним числом… Максимум тысяч семнадцать-двадцать. — Уверенно завершает подполковник. — При этом, повторюсь, придётся очень напрягаться обоим. Платить за воздух не смогу. На полигоне будете почти что ночевать.

— Мне и так неудобно перед вами, — сконфуженно бормочу. — Мы ведь пересчитывали план с учётом участия Саяры. А теперь получается, я зря встряхнул серьёзных людей; я сейчас о вас и о кафедре в вашем лице.

— Накладки в работе случаются. — Серьёзно отвечает Бак. — Учащаяся Исфахани — это форсмажор. Причём, с высоты вашего гормонально активного возраста, очень плохо прогнозируемый форсмажор, — кажется, это сейчас была ирония. — Но я жду ответа на конкретный вопрос: где планируете брать деньги?