Врач «скорой» - Алексей Викторович Вязовский Страница 24

– Обычно премия делится на две части, так что на вас двоих сто тысяч придется. Переводи в рубли по курсу, по двадцать тысяч на брата. Налоги, прочие расходы. Но тысяч по десять получите, чеками.

Я постарался загнать у себя в голове на задний план внезапно включившийся счетчик. Поблагодарил и собрался было уходить, но Чазов остановил меня. Повинуясь какому-то секретному жесту, свита враз отстала шагов на пять.

– Слушаю, Евгений Иванович? – у меня уже получалось разговаривать с ним уважительно, но без подобострастия.

– Я знаю, что вы были у Суслова, Панов.

Я промолчал. А что тут говорить?

– Вы знаете, что Михаил Андреевич фактически отказался от лечащего врача?

И тут я отделался мотанием головой.

– Вас, Андрей Николаевич, некоторые наши пациенты могут попытаться вовлечь в свои, скажем так, игры, – при этом во взгляде Чазова откровенно читалось знание того, и кто это делает, и к чему оно может привести. – Осторожнее надо быть…

– Я вас понял. Спасибо, я обязательно буду иметь это в виду.

Работающий телефон-автомат я нашел буквально в квартале от больничных ворот. Юрий Геннадьевич, наверное, что-то уловил в интонации, потому что встреча последовала незамедлительно. И даже не возле достопримечательности. Во дворе какой-то пятиэтажки на Куусинена. Новость о разговоре с Чазовым взволновала его не на шутку.

– Эх, расслабились… – махнул он рукой. – Говорил же я… Два раза плановый визит врача Михаил Андреевич отменял уже. Ладно, понял всё. Спасибо.

* * *

Проблему Пилипчук надо было решать. Поэтому с утра, вместо похода на пару, я отправился к Димону в Пролетарское УВД.

– Химическую ловушку? – здоровяк наморщил лоб, почесал в затылке. – А зачем тебе?

Я заметил, что мой орловский товарищ вырос в должности, даже заимел себе небольшой кабинет, который делил с несколькими отсутствующими сейчас сослуживцами.

– Да надо тут проучить одну очень любознательную дамочку, – я напустил тумана. – Слышал, что у инкассаторов есть такая приблуда для их переносок – открываешь и взрывается пиропатрон с красящим средством.

Я выставил на стол две бутылки «Арарата», что купил по дороге. Они сразу были исследованы на предмет количества звездочек и признаны годными.

– Хм… У нас тут вохровцы рядом сидят, – Димон убрал одну бутылку в стол, другую завернул в бумагу, положил в карман, – сейчас схожу, узнаю.

Товарищ ушел, а я принялся за чай, что мне налили сразу на входе. И что это за манера разбавлять заварку таким крутым кипятком?

Дмитрий вернулся уже спустя четверть часа. Положил рядом со мной что-то типа металлической муфты с тросиком.

– Вот такой механизм. Там внутри, значица, пиропатрон и реечный преднапряжитель на шестернях. Крепишь муфту на дно сумки, тросик к верхнему клапану изнутри. Вот сюда вворачиваешь флакон с красящим средством. Держи.

Мне была передана пустая емкость.

– Будь аккуратнее, как насторожишь муфту, – Димон прихлебнул чая. И как он пьет такой кипяток? – Предохранителя там нет. Родамин… поаккуратнее, ничем не отмоешь, одежду выбрасывать можно сразу. И это… жду рассказа о твоей Пилипчук.

– Это непременно. Может, даже фотки получатся, – заверил я его.

Дальше последовал визит к товарищу Ашхацаве. Он сегодня работал, так что пришлось поскучать в ординаторской. Но ожидание стоило того. Потому что Давид знал и где взять, и у кого, и даже сколько это будет стоить «под ключ». Да и жажда отомстить старой грымзе у него тоже присутствовала.

– Саня Авдотьев, помнишь?

– Ну и? – не понял я сначала.

– У него есть всё, что надо: фотоаппарат, увеличитель, и даже лаборатория в кладовке в нашей общаге. Так что завтра я к нему поеду, решим вопрос. Потому как вторая страсть у него после беготни с «Зенитом» – бухло. Дэнга давай, да? – улыбнулся Ашхацава, потирая пальцами в старинном масонском жесте, если верить Ильфу с Петровым.

– Держи двадцать, на всё хватит, – я вытащил из бумажника две красные купюры с ликом Владимира Ильича.

* * *

Хорошо, когда все сдают сессию, а тебе этого делать не надо. Это значит, что ты шестикурсник, без пяти минут врач. А потому можешь расслабиться и, вообще, просто прогуляться по коридорам любимого института. Чем мы с Давидом и занимались.

– Слушай, пойдем в столовку, – предложил я. – Жрать хочу – сил нет.

– В эту тошниловку? – громко ответил Давид. – Ну пойдем. Слушай, а свой портфель куда дел?

– Да в гардеробе на кушетке забыл.

– Ты идиот?! Там же у тебя Солженицын и «Хроника текущих событий»!

– Забей, ничего не случится, у нас можно мешок с золотом оставить, и никто не тронет.

– Ну ладно, пойдем.

Мы вышли на лестницу и остановились. Давид осторожно приоткрыл дверь и, присев на корточки, заглянул в щелочку.

– Ну? – шепотом спросил я.

– Да погоди, – так же тихо ответил Ашхацава. – Во, вышла из преподской… мля! – он отшатнулся он двери, чуть не упав на задницу.

– Ты что?

– На меня посмотрела, – затрясся от смеха Давид. – Слушай, зырь ты, я заржать боюсь.

Я оттеснил несдержанного в эмоциях товарища и заглянул в щелочку. Пилипчук торопилась по коридору.

Мы аккуратно, на цыпочках пошли за ней. Потом необходимость прятаться отпала – студенты повалили с пары, в гардероб мы спустились уже целой толпой.

Громкий хлопок, а затем испуганный женский вопль усладой вошли в мои уши. Когда мы с Давидом подбежали, то увидели, как Оксана Гавриловна Пилипчук, старший преподаватель кафедры гигиены, а также кандидат медицинских наук, сидит на полу в окружении обалдевших студентов с красной мордой лица. Пока я пробирался вперед, Давид тихонько из-за спин щелкнул затвором «Зенита».

– Ой, а что случилось? – спросил я недоуменно. – Вы не заболели? Что у вас с лицом?

– Панов?! Ты?!

* * *

Тут эмоции возобладали, и Оксана Гавриловна зарыдала. Случившаяся среди зрителей лаборантка с ее кафедры дала ей платочек, повела умываться. Но про предполагаемого виновника торжества Пилипчук не забыла. Ткнув в меня красным пальцем, она закричала, чтобы хватали диверсанта. Не совсем так, конечно, но примерно в этом духе.

Но я уходить никуда и не собирался. Очень даже наоборот. Так что жертву покушения терпеливо дождался. Естественно, умывание привело только к усилению интенсивности окраса. Шмыгающая носом Пилипчук потащила меня к заведующему кафедрой. Хорошо хоть мне удалось вывернуться и не попасть в ее цепкие лапки. А то плакал бы мой новенький халат. Наверняка мы очень живописно смотрелись. Особенно Оксана Гавриловна. В руке она держала тот самый портфель. Как же, главная улика. Короче, зав кафедрой гигиены был впечатлен.

– Вот, Александр Николаевич! Полюбуйтесь на это хамьё! – она показала на меня пальцем. –