Андрей Земляной - Стратег Страница 24

Вновь раздался чудовищный грохот разрывов гигантских снарядов. Накрытие. Лютьенс пригляделся: в воздухе висели два гидросамолета с такими же красными кругами на фюзеляжах. Корректировщики. Японцы бьют из-за горизонта, а летчики сообщают результаты стрельбы.

Эрнст Линдеман, командир флагманского линкора, сорванным голосом крикнул в микрофон:

– Отвечайте, засранцы!

«Бисмарк» содрогнулся от залпа всех четырех башен, но снаряды ушли в никуда. Может быть, они случайно попадут в какой-нибудь из кораблей противника, но вообще-то вряд ли. Тем более что японские орудия, кажется, еще и дальнобойнее…

Лютьенс ошибался только в одном: огонь «Ямато» корректировал лишь первый моноплан «Рейсу».[60] Второй же – биплан Мицубиси «Кансоку»,[61] взлетел с катапульты «Конго» и теперь наводил его орудия на «Гнейзенау». Причем несколько успешнее, нежели его коллега с флагмана: вторая башня главного калибра у меньшего немецкого линейного корабля уже вышла из строя, да и в первой действовало лишь одно орудие.

По-хорошему «Гнейзенау» давно уже стоило бы попробовать удрать, благо турбины и винты у него еще были целы, и он мог развить максимальный ход. Удрать и увести с собой уцелевших «Ойген», «Нюрнберг» и пару эсминцев – остальные корабли эскадры уже были не в состоянии уйти, да и не все вообще были. «Шеер», получивший три бронебойных бомбы и одну торпеду – один из пилотов торпедоносцев с «Акаги» был новичком: сначала вышел в атаку и только потом задумался, а кого он, собственно, атакует? Что-либо менять было уже поздно, поэтому он четко, как на учениях, всадил свой смертоносный груз в борт «карманного линкора». И попал исключительно удачно – удар пришелся аккурат в топливные цистерны левого борта. Над кораблем взметнулся столб пламени, а потом… потом все кончилось меньше чем за минуту. И теперь на том месте, где нашел свою кончину «Шеер», не осталось даже масляного пятна – его разбросали темные злые волны. Что случилось с «Кельном», об этом Лютьенс мог только догадываться. Должно быть, бомба угодила в орудийную башню, пробила крышу и то ли угодила в подъемник, в беседках которого были снаряды, то ли вообще – добралась до артиллерийского погреба. Так или иначе, но несчастный «Кельн» исчез в огненном вихре. А четыре эсминца из шести были изрядно побиты бомбами.

Но командир «Гнейзенау» капитан-цур-зее Отто Фейн спасаться бегством не собирался. Маленький линкор яростно стрелял куда-то туда, где, по прикидкам немецких артиллеристов, находились противники. Впрочем, Лютьенса это уже не волновало: из-за горизонта, едва различимые на фоне серых туч, появились самолеты. Японцы шли, разбившись эшелонами по высоте, и немецкий вице-адмирал понимал – это конец.

Три десятка торпедоносцев и столько же бомбардировщиков набросились на поврежденный «Бисмарк» с разных сторон. Линкор огрызался как мог, 105-мм орудия остервенело били в зенит, заходились хриплым лаем двадцатимиллиметровые эрликоны, но все было напрасно: бронебойная бомба ударила в крышу башни «Бруно», две торпеды угодили в правый борт, одна – в левый.

Линкор почти совсем потерял ход и накренился направо. Японские самолеты, потеряв семерых, ушли, но теперь снова грянули залпы тяжелых орудий. Неподвижную мишень – ход в три узла и ходом-то назвать было тяжело, артиллеристы Страны восходящего солнца накрыли со второго залпа. И началось избиение…

Один из полуторатонных снарядов «Ямато», точно консервным ножом, вскрыл башню «Антон», другой пропорол борт ниже ватерлинии, и пылающий линкор еще больше накренился. Но ни вице-адмирал Лютьенс, ни его штаб, и никто из тех, что были в боевой рубке, этого уже не видели – еще один снаряд угодил именно туда, где броня была «всего-то» двести миллиметров. Полторы тонны стали вломились в боевую рубку, и взрыв тринтроанизола разметал на молекулы все и всех.

Увидев, что «Бисмарк» быстро превращается в пылающую развалину, командир «Гнейзенау» наконец осознал, что бегство – единственный путь к спасению. Правда, теперь выполнить это было несколько сложнее, чем три часа назад: два фугасных снаряда, выпущенных «Конго», опровергая утверждение о двух снарядах и одной воронке, угодили один за другим в одну и ту же точку борта немца. Двенадцатидюймовый броневой пояс, рассчитанный на попадание даже снаряда в 406-мм, выдержал, но вал правого винта погнулся, и исправить его на ходу было решительно невозможно. Теперь на двух винтах «Гнейзенау» не мог дать больше двадцати узлов, и значит, шансов оторваться от двадцатишестиузловых «Ямато» и «Конго» у него не было. Отчаянная же попытка уйти «Принца Ойгена» была с ходу пресечена японской дивизией тяжелых крейсеров. Соотношение восьмидюймовых орудий сорок к восьми не оставило немцу ни одного шанса. Ни малейшего.

Через полчаса бойня закончилась. Эскадренные миноносцы русско-японского флота полосовали хмурые волны Северного моря в поисках уцелевших немецких моряков. Всего из воды было извлечено пятьсот шестьдесят человек, но с «Бисмарка» и «Адмирала Шеера» не спасся никто. Так же, как и с «Кельна»…

На кораблях объединенной коммунистической эскадры царило приподнятое настроение. На «Акаги» и «Конго» даже раздали командам саке, а на «Разъяренном», который добил торпедным залпом «Бисмарка» – двойную порцию водки. В адмиральском салоне «Ямато» успевшие отмыться и переодеться вестовые раскладывали на столе подносы с сайсими, моти, маленькими бутербродиками с рыбным и мясным балыком, красной и черной икрой. Офицеры штаба церемонно кланялись друг другу, а прикомандированные русские моряки, радостно улыбаясь, козыряли. Чашечки саке чокались о рюмки с водкой и ароматным коньяком…

Общей радости не разделял лишь ее главный виновник – тюдзю Косиро Оикава. Он оставался невозмутим и безмолвен, точно изваяние в храме, а единственное, что он взял со стола – рюмка с грузинским коньяком, так и осталось не тронутым. Остальные заметили это не сразу: общее ликование было слишком велико. Первое же столкновение в море – и такая славная победа! Уничтожены вражеский новейший линкор, линейный крейсер, авианосец – и это только крупные корабли! Флот Социалистической Империи Япония в очередной раз доказал свою непобедимость, а ВМФ СССР подтвердил боеготовность своих, пусть и немногочисленных кораблей и выучку их экипажей.

– Оикава-сан, что-то не так? – вежливо поинтересовался командир «Ямато» дайса Гихати Такаянага. – Вы чем-то встревожены?

– Нет-нет, уважаемый Такаянага, все прекрасно, – тюдзю коротко улыбнулся уголками губ. – Ваш великолепный корабль – истинный меч в божественной длани Сына Неба, – при этих словах Оикава повернулся туда, где висели портреты императора Хирохито и Сталина, и отвесил глубокий поклон.