Руслан Мельников - Охотники на людей Страница 24

— Так значит, ты победила в том бою и… И что?

— Я не победила, пятнистый. Я приняла только одну пилюлю. Обезболивающую. В бою подставила голову под удар. Так, чтобы не насмерть, конечно. Но получила свое хорошенько. Притворилась мертвой. Наверное, мой клиент был очень расстроен.

— И тебе поверили? — с сомнением проговорил Борис.

— Вся башка была в крови — почему нет? Потом проверяли ошейником…

Борис вспомнил жуткий шрам на шее девушки.

— Как?

— Как обычно. Включали и жгли шею. В каждом гладиаторском ошейнике вмонтирована быстро разогревающаяся спираль. Как в кипятильнике.

Дикая улыбнулась улыбкой, похожей на оскал.

— Когда тебя палят — запашок еще тот… Но пилюля действовала. Боли я не чувствовала.

— Что было потом?

— Потом меня вывезли из колизея вместе с другими трупами. Привезли к печке.

— Куда? — не понял Борис. — К какой еще печке?

— ГМК. Городской мусоросжигательный комплекс. При нем и крематорий тоже есть. Трупы в Ставродаре обычно сжигают.

— И почему же тебя не сожгли заживо?

— Повезло, — уклончиво ответила она. — Здорово пригодилась вторая пилюля. В общем, я выбралась из города.

— Как? Вылетела через трубу крематория, что ли? Как ведьма?

— Что-то вроде… — хмыкнула чернявая.

Борис понял: подробностей побега он от нее не дождется. Если они вообще есть, эти подробности. Если девчонка не сочиняет.

— Потом, уже за городом, начался отходняк, — продолжала она. — Голова, шея. И так, вообще…

Борис поморщился:

— То, о чем ты говоришь, невозможно.

— В этой жизни возможно все, пятнистый. Возможно выбраться из такой ямы, откуда обычно не выбираются. Возможно туда же упасть с самой вершины. Возможно даже люто возненавидеть работу, о которой так мечталось совсем недавно. Разве нет?

М-мать твою! Он и не заметил, как его подцепили на крючок откровенности. Установили незримую связь и снова заводят непонятный, скользкий какой-то разговор.

— То, что я замочил дикую малолетку, еще ничего не значит, — угрюмо пробормотал Борис. — Просто с непривычки…

— Значит, еще как значит, пятнистый… — с ласковой ехидцей перебила она. — И именно потому, что с непривычки.

— Хватит, — Борис раздраженно мотнул головой. — Я больше не хочу об этом говорить.

— Но все же говоришь. И чего тебе нужно от этих разговоров? Прощения? Отпущения? Понимания?

Нет, ну какого, в самом деле, она ковыряется в его душе?! Пытается хотя бы так отомстить за свое пленение?

— А чего хочешь ты? Почему цепляешься ко мне, как клещ?

Она помедлила. Немного, самую малость.

Прозвучавший затем ответ оказался неожиданным для Бориса. Более чем неожиданным.

— Потому что мы можем помочь друг другу. И еще не известно, кто кому поможет больше.

Вот в чем дело! Вот для чего затеян этот гнилой разговорчик по душам! Борис усмехнулся. Не зря все же охотникам запрещено говорить с добычей. Добыча может оказаться хитра и изворотлива. Так что нужно подобрать сопли, встряхнуться, взять себя в руки.

Не поддаваться на провокации.

— Ты хочешь сказать, что я могу помочь тебе сбежать? — медленно проговаривая каждое слово, произнес он.

— А я — тебе, — быстро и коротко, словно трехпатронную очередь из автомата, вставила чернявая.

— Че-го?!

Такой наглости Борис не ждал даже от нее.

— Без меня ты сдохнешь в диких землях.

Он даже не разозлился: настолько велико было удивление.

— А с чего ты вообще взяла, что я собираюсь в дикие земли?

В конце концов, девчонка, вывалившаяся из окна, того не стоит. Подумаешь! Одной дикой больше, одной меньше. А депрессуха — пройдет. Он привыкнет к этой работе. Человек ко всему привыкает. И он настреляет столько баллов, сколько нужно, чтобы не затевать больше подобных бесед. Ни с кем не затевать.

Она вздохнула.

— А если я скажу, пятнистый, что однажды у тебя не окажется другого пути?

Странные намеки. Чернявая словно что-то скрывала. Или нет, скорее, недоговаривала что-то. Девчонка словно присматривалась к нему и изучала его, прежде чем на что-то решиться. Такое впечатление, будто она знает нечто важное, чего не знает он, однако делиться этим знанием не спешит. Это беспокоило и даже пугало. Зря он вообще ввязался в этот разговор.

— Если я скажу, что тебе лучше идти со мной, а не с теми, за кем ты идешь сейчас?

Да что за чушь она несет, в самом-то деле?! Борис тряхнул головой. Мысли о малолетке, выпрыгнувшей из окна, больше его не тревожили. Чернявая отвлекла его, заставив размышлять о другом, и… И теперь он был почти в норме. Странно, но именно дурацкий разговор с пленной дикой отрезвил и привел Бориса в чувство.

— Я уже выбрал свой путь и не вижу причин сожалеть об этом, — сказал он.

— Пятнистый, ты врешь себе или мне?

Борис покачал головой.

— Ни то ни другое. Я просто не вижу причин верить тебе. Меня предупреждали, что вы, дикие, мастаки вешать лапшу на уши. Видимо, предупреждали не зря.

Повисла пауза.

— Твое недоверие может выйти тебе боком, пятнистый.

— Глупо доверять дикой, которая спит и видит, как бы со мной расправится.

Она долго и молча смотрела на него сквозь решетку.

— Знаешь, желания имеют свойство меняться. Одни уходят, другие приходят. А те, что остаются, — ослабевают.

— В самом деле? — усмехнулся он.

— Ты ведь сам уже не так сильно хочешь быть хэдхантером.

— Но я и не настолько ненавижу эту работу, чтобы отказаться от нее.

— А может быть, ты просто боишься отказаться?

Может быть. Скорее всего. Больше всего на свете он боялся сейчас оказаться среди дичи, спасающейся от охотников. А в этом мире самый верный способ не стать дичью — самому быть охотником. Ну а неприятные мысли, глупые сожаления и душевные терзания — дело проходящее.

Борис шагнул от повозки. Правила правильные. И их придумали не дураки. Охотнику ни к чему общаться с дичью.

За решеткой вздохнули — тяжело и шумно. Так вздыхает человек, осознавший свою ошибку и не желающий скрывать разочарования.

— Да, пятнистый, вижу, ты еще не созрел для серьезных разговоров и важных решений. Жаль. Очень жаль. Когда-нибудь ты будешь готов к этому. Но не было бы поздно.

— Лучше поздно, чем никогда, верно? — насмешливо улыбнулся он.

— Неверно. Желания ведь могут не только слабеть и изменяться. Они могут усиливаться.

— Ты о том, как сильно хочешь меня убить?

— Да. Я сейчас говорю об этом.

— Что ж, спасибо, что напомнила, — хмыкнул Борис. — А то я уж подумал, что ты меня простила великодушно.

Молчание… Ну и чудесно! Последнее слово в этой беседе осталось за ним. Неприятное чувство, не дававшее покоя после охоты в заброшенном хуторе, как-то само собой развеялось. Жизнь продолжалась.

Возле командирской машины толпился народ, и Борис поспешил туда. Потребность в одиночестве пропала. Сейчас ему нужно было общество таких же, как он.

Судя по всему, намечалось собрание хэдхантеров, и лучше быть там, с охотниками. Да, там — лучше, спокойнее и безопаснее.

Чем здесь, с дичью.

Глава 15

— Три с половиной десятка голов. — Стольник, окруженный со всех сторон пятнистыми фигурами, подводил итог охоты. Особой радости в его словах не слышалось. — И это с учетом диких, настрелянных на сафари.

— Негусто. — К взводному протолкнулся Ухо. — Я бы даже сказал — очень негусто.

Борис был согласен с сержантом.

— Странно, что дикие прутся в буферку небольшими группами, — добавил Ухо.

Действительно, это более чем странно. Раньше, насколько знал Борис, такого не случалось. По крайней мере, на их хутор нападали более многочисленные отряды.

— Любой странности есть объяснение, — задумчиво произнес Стольник.

— Ладно, пофиг! — беззаботно махнул рукой Ухо. — Если посмотреть с другой стороны, так нам здорово повезло. Рейд только начинается, мы еще не выехали из буферки, а уже кое-что настреляли.

— Да, рейд только начинается, — вяло, без энтузиазма согласился взводный.

Ухо насторожился.

— Но вот как он продолжится? — качнул головой Стольник. — И чем закончится?

— Ты что-то знаешь? — быстро спросил Ухо.

Взводный кивнул:

— Пока вы зачищали хутор, я заставил тут кое-кого говорить… — Он кивнул на тресовозку.

Как заставил? Кого заставил? Это сейчас хэдхантеров мало интересовало. Всех волновало другое: что удалось узнать командиру.

И все же Стольник счел необходимым внести ясность.

— Мать с ребенком, — сказал он.

Да, Борис помнил. Были такие. Их подстрелила на сафари группа Уха.

— Я забрал пацана у матери и сказал, что больше она его не увидит, если не ответит на мои вопросы.