Андрей Величко - Дом на берегу океана Страница 24

Вскоре было найдено место для будущей лесопилки. У него было сразу два плюса – высота двести метров над уровнем океана, что обещало меньший перепад давления с Москвой, а также расположенные рядом рощицы платанов и елок. Велев островитянам строить тут сарайчик для техники, я отправился вниз, к «Авроре».

Ближе к вечеру мне удалось открыть переход в гараж, и вскоре началось перетаскивание заранее приготовленных железяк. Бензопила, несколько ручных пил и топоров, три рулетки, разобранная пилорама по образцу хендерсонской, три пятидесятилитровых бидона с бензином и килограммов пятнадцать всякой мелочи, в основном веревок и гвоздей. В качестве аванса я отдал островитянам все пакетики с остатками семян, включая цветы – почва тут куда плодороднее, чем на Хендерсоне, воды достаточно, авось и вырастет что-нибудь, а не только горох.

К своей палатке я вернулся поздним вечером, где обнаружил шестерых девушек, уже рассевшихся в порядке очереди. Причем последней сидела та самая молоденькая девчушка, на которую я обратил внимание еще в бухте. Пришлось звать свою переводчицу и объяснять пигалице, что педофилия в число моих хобби не входит. Вот подрастешь, пообещал я ей, и, если не передумаешь, даже в жены возьму.

До этих слов пигалица выглядела расстроенной донельзя, но тут воодушевилась и победно посмотрела на впереди сидящую часть очереди. Однако девиц, похоже, такая дискриминация тронула не очень, так что всю ночь мне пришлось трудиться в поте… э-э-э… ну, будем считать, что лица. Под утро я какой-то крабьей походкой выполз из палатки, покопался в своем рюкзаке, и вскоре перед моим временным жилищем красовался столбик с табличкой «закрыто на переучет». Хватит, во всем нужно соблюдать меру, так и до инвалидности недалеко.

Наша стоянка на Питкэрне продолжалась две недели. Столько времени потребовалось, чтобы обучить столяра и его брата обращению с бензопилой и пилорамой. Поначалу у меня вообще были мысли бросить это дело и привезти сюда Марика с его дядей Тимуром, которые неплохо освоили эти предметы на Хендерсоне. Но я не поддался настроению, хотя первое время мне по несколько раз на дню казалось, что вот сейчас-то наконец братцы отрежут друг другу руки, ноги или еще что-нибудь не менее нужное, на чем вся механизация и кончится. Но как-то обошлось всего несколькими неопасными царапинами.

Что удивительно, вождь освоил рацию на удивление быстро, причем самым сложным для него оказалось слово «прием», которое надо было говорить, прежде чем отпускать кнопку включения передатчика. А вот что такое часы, он понял сразу. Правда, я вручил ему не цифровые, а стрелочные, да и то всего с четырьмя цифрами. От вождя требовалось запомнить, что на связь надо выходить, когда маленькая стрелка спрячется за большой, а та коснется точки под цифрой «двенадцать», причем днем, а не ночью. Делать это следует каждые третьи сутки, начиная от первого сеанса.

В общем, я вернул аппаратуру перехода обратно на «Аврору», и мы начали собираться. Когда здешние лесорубы напилят достаточное количество груза, сюда приплывет катамаран и снова привезет ее, а пока она тут без надобности. Во-первых, мало ли что взбредет в головы аборигенам? А во-вторых, при оставлении здесь одного кристалла время в двадцать первом веке всегда будет идти медленнее, чем в этом мире, что меня категорически не устраивало.

Но вот наконец все было собрано, и ранним утром «Аврора» пустилась в обратный путь. Сейчас на ее борту находилось уже не пять, а семь человек. Моя «будущая жена», оказывается, решила, что я приглашаю ее на Хендерсон. А то как же так – вдруг, когда она повзрослеет, меня не окажется рядом? Впрочем, девочка казалась сообразительной, за две недели выучила несколько десятков русских слов и даже потихоньку пробовала ими пользоваться, так что я не возражал. В общем, ей было торжественно присвоено имя Света, чем-то созвучное ее первоначальному, и она перебралась из стойбища на «Аврору».

А накануне отплытия, вечером, число пассажиров катамарана увеличилось еще на единицу. Девица, которую я поначалу определил как «длинную и тощую», но в процессе палаточных упражнений приучил откликаться на «Таню», тоже пожелала плыть с нами. Это, кажется, была целиком Ханина заслуга. Во всяком случае, именно она объяснила Тане, что ждать, пока повзрослеет Света, я буду не месяц и не два, а как минимум года три. И что своей женщины на Хендерсоне у меня нет, ибо все они мне как сестры и дочери.

Плавание обошлось без приключений и закончилось в пять вечера, потому как на обратном пути ветер стал чуть посильнее, где-то балла три-четыре, и катамаран держал скорость порядка пятнадцати километров в час. И, значит, в конце пути ткнулся носами в песок пляжа напротив верфи, а затем был вытащен на берег. Я пошел к дому. За мной, озираясь, следовали дамы, тащившие палатку «Килкенни» – пока это будет их обиталище: у меня все-таки довольно тесно, чтобы селить еще двоих.

Вернувшись на свой остров, я в полном соответствии с планами приступил к подготовке приглашения в гости борца с экономической преступностью. Для чего из арматуры была сварена клетка размерами восемьдесят сантиметров на метр и высотой метр восемьдесят пять. Она состояла из двух частей – пола и стен с потолком. По границе был пущен уголок с отверстиями под болты. Если проложить там текстолит, а болты пропустить через изолирующие втулки, то стены и потолок клетки будут изолированы от пола.

Закончив работу, я залез в свое изделие и попытался прикинуть, каково тут будет сидеть при подаче некоторого напряжения. И вскоре пришел к выводу, что все-таки слишком комфортно. Поэтому, взяв строительных гвоздей, не поленился приварить штук тридцать – естественно, остриями внутрь. Вот теперь уровень внутриклеточных удобств стал соответствовать задаче, и я отправился в радиомастерскую. Чтобы спаять регулируемый источник тока, потребуется вечера три-четыре. Почему так много? Ну, я же не собирался халтурить, а хотел сделать нормальное устройство. С холостым ходом порядка киловольта, регулируемым постоянным током от нуля до тридцати миллиампер плюс возможность выдачи коротких импульсов до трети ампера, причем как одиночных, так и пачками. Кроме того, оставалось съездить к бывшему центральному аэропорту и провести последнюю разведку перед операцией – это уже в Москве.

Клиент подъезжал к «Триумф-паласу», где он жил, со стороны Новопесчаной улицы. Дорожка тут делала поворот налево, потом направо. Единственный фонарь, хоть как-то освещающий это место, я полчаса назад разбил из «кастрата». А потом подъехал сюда на скутере, где была установлена аппаратура перехода, завел его за кусты, открыл унитаз и разложил инструменты – мол, ремонтируюсь, если кто заинтересуется. Но таковых не было: пешеходы тут ходили редко.

Вот появился знакомый «порше». Убедившись по номеру, что никакой ошибки нет, я на секунду включил переход. Огляделся – с земли этого вроде не увидел никто, на Хендерсоне тоже было темно. Правда, операцию могли пронаблюдать из окон высотки и стоящей чуть позади девятиэтажки, но что они могут увидеть без специальной аппаратуры? Только то, что свет фар был, а тут вдруг исчез.

В общем, решив не волноваться зря, я быстро собрал барахло, сел на скутер и отправился в гараж.

На Хендерсоне было три пятнадцать утра, восток уже начинал розоветь. Застрявший в кустах и камнях «порше» очень выразительно смотрелся на фоне океана, но его пассажиру, кажется, было не до красот природы.

Ханя с Тимом, предупрежденные о том, что это очень опасный человек, стрелять в которого нужно без малейших колебаний по первому же сигналу, лежали в укрытии. Мы с Полем сидели чуть в стороне и в ночные бинокли наблюдали за действиями гостя. Я не спешил – пусть он побольше себе навоображает, проникнется своим положением, – тогда рад будет увидеть человека, предложившего ему помощь. То есть меня. Кроме того, если у него есть с собой пистолет, то он, наверное, его достанет, предположил я.

Но клиент ничего такого не доставал. Почти час он не решался выйти из машины. Но наконец, когда уже рассвело, вылез оттуда, несколько раз обошел ее кругом, все более перекашиваясь рожей, и вдруг начал биться головой о капот.

Решив, что пора, я вылез из укрытия и, что-то фальшиво насвистывая, двинулся в сторону «порше». На мне были шорты, широкая клетчатая рубаха, под которой не бросалась в глаза кобура с револьвером, и соломенная шляпа. На нос я для придания внешности большей безобидности нацепил очки с простыми стеклами. Держа на плече сачок для ловли бабочек и смотря в небо, я приближался к автомобилю, делая вид, что не замечаю его.

Но вот вдруг заметил, состроил потрясенное лицо и завопил по-английски:

– О боже! Как вы ухитрились приехать на остров Хендерсон? И откуда?

Ну должен же этот урод знать английский, если отдыхает он то на Гавайях, то на Канарах, причем иногда по два раза в год.