Валерий Пылаев - Метро 2033. Выборг Страница 24

Гигантская белесая туша, огромные лапы, мягко ступающие по душной пустоте. Пока еще далеко, но с каждым шагом все ближе. От него не убежишь, потому что бежать некуда. Драться? Но нужно оружие. Томагавк. Самый лучший вариант, когда потерял зрение. Знакомая рукоять, остро отточенное лезвие без единой зазубрины. Приятная, уверенная тяжесть. Довольно странные ощущения, когда не чувствуешь своих пальцев. Остался только слух. Не так много, но здесь, в черной дымке, все равны.

– Злишься? Не хочешь сдаваться? Или ты вообразил себя сыном Одина? Глупец! Рагнарок – Гибель Богов, гибель всего сущего – уже в прошлом, и все, что тебе осталось – лишь наблюдать за тем, как умирает все, что было тебе дорого.

– Что ты несешь?!

Барс пришел в себя от звука собственного голоса. Необъятная пустота вокруг разом схлопнулась до размеров небольшой комнатушки без окон, освещенной парой керосиновых ламп. Голос Замка, раскатисто звучащий в голове, сжался и приобрел вполне осязаемые нотки – хриплые, каркающие и насмешливые. Человеческие.

– Сильный. Это хорошо. Много, очень много жизни, – бормотал Фенрир, мелкими шажками перемещаясь вокруг стола, заваленного каким-то отвратительным хламом, среди которого преобладали кости зверей и птиц. – Горячая кровь. Да, так даже лучше. Пришло время явить мертвым могущество Зверя.

Левый глаз почти не видел, а голова гудела так, будто по ней двинули ломом, но к рукам и ногам постепенно возвращалась чувствительность. Правда, пошевелить ими Барс все равно не мог. Веревка, которой его прикрутили к стулу, была завязано грубо и неумело, но достаточно туго – не дернешься. В верхнюю часть тела путы впивались сильнее – Барса зачем-то раздели по пояс. Сколько же он был без сознания? Час? День? И что случилось с остальными? Последнее, что Барс помнил, – гранату, катившуюся по полу, словно в замедленной съемке. Тогда он еще закричал, чтобы предупредить Эдика и Марину, а сам прыгнул в сторону, подальше… Или не прыгнул? Нет, скорее первое. Разорвись чертова железка чуть ближе, Барса можно было бы соскребать со стен казармы. Руки-ноги вроде бы на месте. Болело все, что могло болеть, но серьезных ран как будто не наблюдалось. Только левую щеку покрывала засохшая корка. Не осколок зацепил – так, щепка. Ерунда. Контузия куда страшнее.

– Плохо выглядишь, – Фенрир подошел ближе и провел по лицу Барса пальцами. – Но Фенрир это исправит. Зверь должен встретить достойного.

Губ Барса коснулась металлическая кружка с каким-то теплым варевом с пряным травяным запахом. Отказываться не было совершенно никаких сил. В конце концов, если бы его хотели убить, то давно уже сделали бы это куда менее изощренным способом. Напиток оказался густым и горьким, и часть его пролилась по щекам, шее и груди, но жажда отступила, а через несколько минут начали возвращаться и силы. Головная боль ослабла, и левый глаз снова начал кое-как видеть. Похоже, в Фенрировом отваре было какое-то лекарство. Или, скорее, наркотик.

– Сегодня великий день, – бормотал старик, аккуратными касаниями влажной тряпицы отмывая кровь со щеки Барса. – Они увидят все. Поймут. Даже те, кто не верил, познают силу Зверя. Слишком долго я терпел, позволял им противиться его власти. И что же? Старший сын Волка предал меня!

– Варг? – зачем-то спросил Барс.

Пересохшие губы едва шевелились. Не стоило разговаривать с сумасшедшим – да и не было в этом никакого смысла. Просто хотелось убедиться, что все это происходило по-настоящему, а не было лишь очередной частью горячечного бреда.

– Молчи, глупец! – глаза Фенрира яростно полыхнули в свете керосинки. – Не оскверняй это место именем недостойного!

Место и вправду было, мягко говоря, необычным. Логово Фенрира не отличалось чистотой или порядком – всюду объедки, мусор и осколки стекла. Запах стоял такой, что можно было подумать, что съехавший с катушек шаман справляет нужду прямо на пол. Вонь от фекалий и протухшего мяса кое-как перебивалась запахом трав. Их тут имелось великое множество: некоторые Барс уже видел в книгах, но некоторые выглядели совершенно незнакомо – возможно, они появились уже после Катастрофы. И все же что-то в этой загаженной берлоге заставляло поежиться даже видавшего виды Барса. Безумие и смерть имели свой собственный запах. Человек не может, не должен жить в таких условиях, но в Фенрире осталось совсем немного человеческого.

– Нельзя ошибиться. Каждый символ, каждая точка на своем месте, – голос старика понизился почти до шепота. – Тюр. Пертра. Хагаль – небесный огонь, небесный лед…

Продолжая тихо выговаривать неизвестные слова, сплетающиеся в причудливое заклинание, Фенрир начал чертить острой палочкой на груди Барса. Какие-то символы, значения которых Барс не знал. Похожие были на посохе старика и на автомате покойного Кастета. Некоторые повторялись. Фенрир еще раз макнул свое самодельное перо в густую коричневатую жижу и принялся разрисовывать Барсу щеки и лоб.

– Не шевелись, ты все испортишь! – предупредил старик, удерживая вяло вырывающегося Барса свободной рукой за волосы. – Мы почти закончили.

Раскраска продолжалась еще несколько минут. Фенрир чертил рунную вязь быстро и уверенно, прерываясь только на то, чтобы исправить смазавшиеся символы. Теперь лицо, плечи и грудь Барса покрывали коричнево-красные письмена. Краска быстро высыхала и немного жгла – несильно, но достаточно, чтобы почувствовать.

– Все, теперь ты готов к встрече со Зверем, – радостно сообщил Фенрир, заканчивая свою страшную работу. – Выведите его наружу, к столбу. Сегодня Зверь вкусит свежей плоти!

Двое Волков, до этого немыми статуями маячившие на входе, пришли в движение. Один из них разрезал веревку, удерживающую Барса, другой поставил его на ноги. Тело слушалось с трудом, но сама по себе возможность вновь ходить уже была почти наслаждением. Все тело ныло, левое колено сгибалось с явным трудом, но все же Барс чувствовал себя вполовину не так паршиво, как должен был. Похоже, весь удар пришелся в левый висок – туда, где до сих пор саднила глубокая царапина. Голова все еще немного гудела, но уже не так сильно. Чем бы Фенрир его не накачал – оно работало. Даже перспектива неизбежной смерти не казалась такой уж страшной. В конце концов, рано или поздно это должно было закончиться. Почему бы не сегодня?

Волки потащили Барса вверх по лестнице – аккуратно и медленно. То ли потому, что боялись навредить ему, то ли просто подстраиваясь под шаг Фенрира, ковылявшего следом. На поверхности шаман обогнал их и двинулся вперед к свету гигантских факелов. Барс узнал это место: сердце Замка, обитель мусорного Волка. Для пущего эффекта кто-то зажег в голове статуи огонь, и теперь уродливая зверюга разглядывала пустую площадь перед собой светящимися в ночи красными глазами. Странно, что здесь почти никого не оказалось. Лучшего места для показательной казни нельзя было и придумать, но Волки волокли Барса дальше – вниз по мощеной дороге, туда, где собрались все.

Действительно все. Десятки факелов и керосинок освещали пеструю толпу. Мужчины, женщины, дети и старики – всего человек двести пятьдесят – триста. Волки вытащили из постелей всех обитателей Замка. Или, что более вероятно, они повылезали сами. Казнь или человеческое жертвоприношение едва ли были частыми зрелищами даже в этом безумном месте, и мало кто отказался бы на такое смотреть. И уж точно никто бы не посмел ослушаться приказа Фенрира, которого в Замке обожали почти так же сильно, как и боялись. Люди, мимо которых шагал шаман, протягивали к нему худые руки, пытаясь хотя бы кончиками пальцев коснуться его грязной серой мантии. Волки с трудом сдерживали напор толпы, направо и налево раздавая пинки и зуботычины. Барсу же доставались плевки и ругательства. Какой-то пацан на пару лет младше Алекса даже попытался кинуть в него камень, но тут же свалился, получив прикладом в живот: по неизвестным причинам пленник был нужен Фенриру целым и невредимым – насколько это вообще было возможно в данной ситуации.

Все это напомнило Барсу события из его прошлой жизни. Это было… две недели назад? Или три. Казалось, что куда больше. Он точно так же шагал через расступающуюся толпу по родной станции. «Владимирская», где все было до боли знакомо. Каждая гранитная плита на тускло освещенном полу, каждая палатка, каждый вход и выход. Каждое подсобное помещение и каждый туннель. Каждые глаза, взиравшие на него с немым укором. Тогда никто не смел и слова сказать ему в лицо – лишь шептали за спиной. Преступник! Предатель! Здесь, в Замке, лица были другие – больные, озлобленные, безнадежно зараженные безумием Фенрира, но остальное отличалось мало: любые раскаяния или оправдания оказались бы бесполезными и тогда, и сейчас. Народ требовал крови – просто здесь об этом не стеснялись говорить прямо.