Гай Орловский - Небоскребы магов Страница 24

Она сдержанно улыбнулась, но произнесла строго:

– Странные обычаи.

– Но всегда приятно смотреть на красивых женщин, – пояснил я. – А на самых… это вообще счастье. Потому их осматривают особенно тщательно. Чтоб все было видно…

– Глерд, – сказала она строго, – это уже не мелочи этикета!

– Ох, – вскрикнул я испуганно, – простите, герцогиня… А в чем именно нарушил, подскажите, чтобы я где-то снова не сглупил.

Она сказала надменно:

– Вот эти ваши слова насчет того, как уже чувствуете в своих ладонях мою грудь!..

– Полную, горячую, – сказал я, – и тяжелую… Какое слово нельзя произносить?

Она отрезала:

– Все!

– Ох, – сказал я, – ну и нравы здесь… А само слово… ну, главное?

Она покачала головой.

– Смотря когда, глерд. Но вам лучше не рисковать, можете ошибиться. Потому лучше молчите.

– Хорошо, – сказал я. – Про… смолчу. А про ваши губы, такие полные, алые, сочные и зовущие… можно? Они же на виду, не полуспрятаны, как грудь, что у вас наполовину под верхом платья, мне приходится додумывать, какие так сочные ягодки малины на белоснежных холмиках… в общем, можно?

Она вздохнула.

– Глерд, другим можно, вам нельзя.

– Почему?

– Другие говорят иначе, – объяснила она, – а когда говорите вы, я уже чувствую, как ваши ладони мнут меня, а это нехорошо, меня может мять только мой муж, герцог Энтони. То же самое и с губами. Я уж и не представляю, что вы с ними напредставляли… хотя и догадываюсь, но лучше умолчим, это не образец светской беседы.

Я сказал совсем виновато:

– Спасибо, герцогиня, вы меня спасаете. Как хорошо, что я оплошал перед вами, такой умной и понимающей, а не перед какой-то дурехой, что сразу же подняла бы меня на смех!..

– Да, – проговорила она, – в этом ваше счастье.

– Прекрасно сказано, – подхватил я, – вы в самом деле счастье, герцогиня!.. Умная, волевая и сильная женщина, это видят все, однако ваша сочная и созревшая красота, что манит меня, как распустившийся цветок бабочку или такого жука, как вот я, и хотя уже молчу про вашу полную нежную грудь, такую горячую и тяжелую, но воображению не прикажешь, вы будете сниться мне, герцогиня, а над сновидениями никто из нас не волен…

Герцогиня в изумлении вскинула брови.

– Глерд Юджин… я не совсем вас поняла… Вы что же… хотите… неужели вы хотите…

Она умолкла, не зная, какое из слов использовать, а я, глядя ей в лицо честно и прямо, сказал самым искренним голосом:

– Конечно, дорогая герцогиня. Конечно!.. Разве это не естественно для мужчины, увидев вас, воспылать к вам нежной страстью?

Она, не отрывая от меня взгляда расширенных в непонимании глаз, проговорила с трудом:

– Не могу поверить… вы хотите… зайти в нашем дружеском разговоре слишком далеко… вплоть до постели в каком-то туманном будущем?

Я вздохнул, покачал головой.

– Что вы, герцогиня, как вы могли такое подумать?.. Это так нехорошо. Мы же с вами романтики и возвышенные натуры. Нет, конечно, как можно?.. Ни в коей мере!. Гораздо романтичнее предаться сладостному блуду прямо здесь, это так волнительно и восхитительно!..

Она еще шире распахнула глаза.

– Глерд… я не хочу о таком даже слышать!

– Герцогиня, – сказал я с мягким укором, – мы же соседи, у нас должны быть дружеские теплые отношения, доверительные даже. Это позволит жить счастливо и беспечно…

– Глерд, – сказала она твердо, – уберите руки. И не придвигайтесь вплотную, здесь и так жарко. То, что вы намечтали, невозможно.

– Возможно, – заверил я. – Дорогая герцогиня, давайте слегка сблизимся, тем самым закрепим соседско-дружеские отношения, которые, я уверен, только окрепнут.

Она сказала твердо:

– Глерд! Нет, нет и нет. Я ни разу не изменяла мужу. За все восемнадцать лет!.. И не намерена этого делать. Глерд, уберите руки. Я полагала, вы очарованы красотой моей дочери.

– Герцогиня, – сказал я мягко, – не стоит смотреть на меня как на… извращенца, что ли?.. Я из королевства, где женщины в тридцать лет только выходят замуж, рожают в тридцать пять… Нет, есть и те, кто выскакивают замуж в восемнадцать, а то и в шестнадцать, но в среднем где-то в тридцать пять… Многие откладывают рождение детей до сорока-пятидесяти лет…

Она покачала головой, в ее крупных глазах я увидел недоверие и печаль.

– Глерд, как это может быть?

– Вы прекрасны, герцогиня, – заверил я. – Вы молоды и прекрасны.

Она сказала строго:

– Глерд, уберите руки. Я понимаю ваше нетерпение, но совсем уж без ритуалов – это верх непристойности…

– Точно, – сказал я с восторгом, – здорово, правда?.. По глазам вижу, вам от этой пристойности уже просто ну совсем как-то не.

– Глерд!

– Понепристойничать, – сказал я, – и снова спасать мир! Вот это жизнь, ваша светлость. Это называется, жизнь полна! Когда и непристойностей просто девать некуда, и пристойностей, и спасение мира… Когда желают, чтобы жизнь была полна, ваша светлость, то желают, как мне кажется, именно побольше непристойностей.

– Глерд, – произнесла она, – что-то вы совсем меня… Начинаю чувствовать себя просто женщиной… Как это отвратительно! Настолько, что даже как-то омерзительно приятно.

– В этом весь шарм, – согласился я. – Мы всегда такие правильные, что аж противно! Эту правильность вбивают в нас так, что маятник начинает стремиться в другую сторону… Так что мы сейчас делаем все абсолютно верно. Чтобы оставаться на правильном пути мира и прогресса, мы должны время от времени вот так вот во всю…

Она проговорила жарким шепотом:

– Глерд, ну что вы меня так совсем неприлично щупаете?.. Будто курицу-несушку… Я герцогиня!

Я ответил счастливо:

– Герцогиня, вся радость на контрастах, это же самый изыск!.. Жарко здесь, и как жаль, что нельзя раздеться. И даже нам нельзя, хотя с нашими телами стыдиться вроде бы нечего.

Она чуть улыбнулась.

– Глерд…

– Герцогиня, – ответил я с укором, – я же ни слова ни о вашей груди, ни о ваших губах, хотя уже чего только не навоображал, а я только о погоде, самой безобидной теме.

Она покачала головой.

– Тогда почему вы совсем так вплотную? Тем более что жарко… У вас горячая ладонь, глерд. Уберите ее с моей талии, а то вдруг там загорится платье.

– Простите, герцогиня, – ответил я и опустил ладонь с талии на дюйм ниже. – Это все мое незнание здешнего этикета. Когда увидел здесь такую красивую сочную женщину с такой грудью, я не мог сдержать восторг…

Она сказала строго и чуть повысив голос:

– Глерд, я вас понимаю, жарко, но удерживаться надо.

– Зачем? – спросил я наивно.

Она чуть опешила от простого вопроса.

– Зачем?.. Как зачем?.. Так принято… Глерд, не жмите мне талию… И там не жмите… Условности зачем-то да созданы… Глерд, у меня от ваших пламенных губ на шее останутся ожоги!..

Она все же сумела отодвинуться, я сказал сокрушенным голосом:

– Простите, герцогиня, это ваша спелая красота виной, что я схожу с ума… Как-то подумалось, что вот я взрослый человек, а вот вы, тоже взрослая, мы можем без условностей, обязательных для людей попроще…

– Глерд!

– Я не имел в виду, – сказал я торопливо, – всех условностей! А так, некоторых. Мы же с вами умные люди, герцогиня. Не отрицайте, другие могут видеть только вашу красоту, а я вижу еще и ум… а ум позволяет обходиться без излишних условностей.

– Глерд, – ответила сердито, – уберите руки… У вас не руки, а лапы!.. Вы меня совсем к спинке дивана прижали, я уже дышать не могу… Глерд, это моя юбка!

– До чего же хорош материал, – пробормотал я, – он хранит ваш дивный запах… Герцогиня, вы просто созданы для восторга вами…

Она что-то пробормотала протестующее, но жар, как вижу, охватывает и ее, уже плохо соображает, а я не стал заморачиваться со сложными завязками на платье, в этом мире еще не придуманы ни бюстгальтеры, ни трусы, так что упрощенный мир тоже имеет преимущества.

Через несколько минут она отпихнулась и торопливо опустила платье. Ее чуть участившееся за это время дыхание пришло в норму быстрее, чем мое, а я кое-как привел в порядок свою одежду, поцеловал ее разогретую ладонь.

– Герцогиня, меня зовут глерд Юджин, я ваш сосед… Счастлив познакомиться. Хотя в моем королевстве это еще не повод для знакомства, но мы здесь и сейчас, где я заверяю вас в своей преданности и вечном восхищении.

Она покачала головой, на щеках жгучий румянец, даже на ее белоснежную шею сполз, а в глазах стыд и недоумение, как случилось такое, что не планировала, никогда не допускала и не собиралась допустить недопустимое.

– Глерд, – проговорила она тихо, – кто вы… Я никому не позволяла овладеть мною… кроме моего мужа… Я просто не могу представить, как вам это удалось… и почему я так покорно уступила вашему натиску…