Аллан Коул - При дворе Вечного императора. Флот обреченных Страница 24

– Присоединяйтесь. Разопьем жидкость, которую наш Вечный Самогонщик именует шотландским виски.

– Э-э, я не совсем уверен, что я не при исполнении...

– Своей обер-гофмейстерской властью предоставляю вам увольнительную.

Стэн с ухмылкой наблюдал, как Лидо наполняет стаканчики.

– Ума не приложу, – ворчливым тоном проговорил старый адмирал, – отчего Его Величество упорно дарит мне это пагубное пойло. Ну, за все хорошее.

Оба выпили.

– А теперь к делу, молодой человек.

Стэн показал полученное по почте приглашение.

– О, Великая Империя! А вы таки попали в правильную обойму, юноша. Растете! Даже я не удостоен приглашения атаковать праздничный стол в сей компании.

Стэн протянул ему записку от Софи.

– Ага. Теперь ясно. Что за Софи?

– Ну-у... словом, молодая женщина, с которой я... ну, дружил.

– Теперь мне все ясно как день. Налей себе еще стаканчик, сынок.

Стэн подчинился приказу.

– Во-первых, местные сплетники говорят, что этот банкет – сборище номер один в наступившем сезоне.

Стэну не хотелось показаться невеждой, но он все-таки спросил:

– А кто такой Хаконе?

– Фу-у! Молодым офицерам следует хоть иногда держать в руках книгу. Хаконе – писатель, неоднозначная натура и все такое. Пишет, в основном, о военных – и, скажем так, с весьма неординарной точки зрения. Не будь у Вечного Императора такого мягкого сердца, писания этого Хаконе давно бы признали государственной изменой – они того заслуживают.

– Стало быть, я не иду.

– Тут вы попали пальцем в небо, молодой человек. Император поощряет свободомыслие – хотя желающих мыслить свободно что-то мало. И вы, вероятно, имели случай убедиться после Дня Империи, что ему нравится, когда его сановники мыслят независимо.

– Стало быть, я иду?

– Идите. Для вашей карьеры полезно показаться там. Но тут остается загвоздочка. Эта молодая особа... Софи.

– Да-а... – согласился Стэн.

– Скажите прямо, молодой человек, какие чувства вы к ней питаете в данный момент?

– Сам не знаю.

– Стало быть, это настоящая беда, причем я имею в виду не наши пустые стаканы. Спасибо, вы меня правильно поняли... Так вот, ваша беда состоит в том, что Марр и Сенн свято верят, скажем так, в постоянство чувств и пожизненную привязанность. И обожают протежировать особам, желающим вступить в крепкий брак. Они, собственно говоря, самые настырные свахи во всей Империи.

– Вот те на! – охнул Стэн и чуть было не расплескал виски.

– Да, тут шутки плохи. Если эта Софи получила право пригласить вас на празднество, стало быть, она в очень добрых отношениях с Марром и Сенном и они “взяли ее под крылышко”, то есть активно поощряют ее матримониальные планы.

Стэн никак не мог поверить.

– На кой я ей сдался?

– Не прибедняйтесь, капитан. Вы завидный жених. Насколько я знаю, Софи родом с какой-то отдаленной планеты, но ее родители – из тамошней знати. Возможно, весьма состоятельные люди. Разве не заманчиво для нее выйти замуж за увешанного медалями героя, за человека, который служит при дворе и добился своего высокого положения еще совсем молодым?

– Ноги моей не будет на этой гулянке!

– Ну, Стэн, существуют не только крайние решения. Ведь приглашение на два лица – не так ли? Вот и воспользуйтесь этим, чтобы изящно разрешить возможное затруднение. Договоритесь с какой-нибудь невероятно хорошенькой молоденькой знакомой и возьмите ее с собой на банкет. Это поставит Софи в неловкое положение и сбавит ее пыл.

Стэн допил виски и грустно покачал головой.

– Адмирал, с самого прибытия на Прайм-Уорлд я только тем и занимаюсь, что работаю как проклятый. Поэтому я тут не знаком ни с одной молоденькой леди, не говоря уже о невероятно хорошенькой.

– Что ж, в таком случае не исключено, что Император загорится желанием сосватать вам эту Софи.

Стэн побледнел от ужаса.

Глава 14

Башня была мерцающим столбом света в конце длинной узкой долины. Гравимобиль яркой светящейся точкой перемахнул через горную гряду и прочертил долину стрелой посадочных огней – сперва завис в воздухе на мгновение-другое, пока автопилот ориентировался на местности, а затем на полной скорости, со свистом рванул к башне по горной теснине, которая напоминала расщелину узкого городского проспекта, зажатого небоскребами. Через несколько секунд за первым гравимобилем проследовали другие – тем же маршрутом, и каждый на мгновение-другое притормаживал, чтобы потом устремиться в сторону башни.

Марр и Сенн в создание этой башни вложили половину своих средств и почти целиком – свои сверхартистические души. Пирамидой-иглой она уходила в небо – широчайшее основание и изящный небольшой пентхауз. На строительство башни пошли только те материалы, которые всего лучше “дружат” со светом – самые причудливые разновидности минералов, металлов и хрусталя со всех концов Вселенной. Когда Марр и Сенн создавали свое жилище, их не устраивали обычные строительные материалы. Равным образом они не заботились о единообразии формы и размера строительных блоков: почти овальные плиты громоздились на правильных квадратах. Согласно задумке архитекторов, в этом здании над всем и вся царил свет – во всех мыслимых формах. Когда у его обитателей случался всплеск эмоций, сооружение вспыхивало рубиновым светом; когда к башне приближались живущие в долине дикие животные, она голубела от их запаха. В зависимости от влажности воздуха и температуры башня принимала один из оттенков всей гаммы возможных цветов. Причем оттенки свечения одних частей огромного сооружения, ведя цветовую мелодию, менялись непрестанно, тогда как цвета других оставались неизменными на протяжении многих часов, будучи чем-то вроде басовых нот в этой цветовой симфонии.

Марр и Сенн не считали свое жилище изощренным произведением архитектурного гения, относились к нему просто – это был их любимый родной дом. Но никогда прежде башня не сияла более причудливыми красками, чем в тот вечер, когда гости слетались на банкет в честь Каи Хаконе. Это было действительно важное торжество.

В горле Стэна внезапно противно запершило. Он кашлянул раз-другой, но странный комок в груди душил его пуще прежнего. Хуже того – уши капитана пламенели, пальцы рук и ног покалывало как с мороза, а язык стал совсем чугунным. Он лихорадочно соображал, что ему делать с восхитительно элегантной женщиной, в объятьях которой он безнадежно тонул. Его руки мучительно парили справа и слева от ее талии, потому как он не мог прийти к окончательному решению, что же этими руками делать – привлекать или отталкивать. Не спасало и то, что от женщины исходил аромат с дьявольским искусством составленных духов, могучий аромат, способный пробудить жеребца в любом существе мужского пола, – пожалуй, даже в мужчине, который дал дуба менее девяноста шести часов назад. Кончилось тем, что ладони Стэна припали к узким бедрам красавицы, слегка – приличия ради – потискали их, а затем – опять-таки вежливо – оттолкнули.

– Мм... и я рад увидеть тебя снова, Софи.

Софи отступила на пару шагов, дабы неспешно впитать глазами всю его фигуру – и в глазах ее закипало томление. Стэн ощутил, что она смотрит на него с искренним – ну, скажем, с почти искренним – одобрением, и он вдруг горько пожалел, что под плотно облегающей униформой офицера отряда гурков не принято носить нижнее белье.

Но тут девушка опять ринулась к Стэну и обняла его, припаявшись к нему всем своим роскошным телом и шепча в ему в ухо:

– Как давно мы не виделись, Стэн, любовь моя... Я могла бы... могла бы... Ах, да ты и сам знаешь...

Угу, еще бы Стэну не знать! Он помнил все куда как хорошо – и благодарной памятью. Воспоминания были чертовски приятны... Да вот беда – при встрече он в первый момент с превеликим трудом узнал Софи. Нет, он бы не посмел сказать, что на нее смотреть противно, отнюдь нет! Но в его памяти остался образ простодушной девушки лет девятнадцати – двадцати, с темным венчиком коротко стриженных волос и глазами, которые смотрели на мир открыто и честно. А теперь перед ним стояло восхитительное произведение пластической хирургии с идеально правильными обводами тела, с водопадом поблескивающих волос ниже ягодиц.

Кстати, эти волосы были ее единственным одеянием. Софи была модно обнажена, лишь кое-где кожа была пестро раскрашена. И тем не менее от прежней Софи что-то оставалось – это все та же Софи, с голодными опытными глазами.

Стэн готов был локти кусать, что ему когда-то взбрело в голову представить ее при дворе Императора.

– Ты... ты выглядишь грандиозно, Софи, – пробормотал он, стараясь держать ее на приличном расстоянии от себя. Не потому, что ему не нравилось держать в объятьях голую красавицу; просто он предпочитал делать это в более уединенных местах.