Юрий Табашников - В паутине чужих миров. Рождение бога Страница 25

О ком говорил Один? Я задумался. Наверное, он имел в виду неандертальцев, питекантропов и другие реликтовые расы, обитавшие в глубокой древности на Земле.

– Мы начали войну и уничтожали всех, кто не был на нас похож, всюду, где только встречали подобных существ. Везде первым делом очищали новые земли от враждебных созданий. Давно это было. Я бог древний… Позднее римляне пустили слух, что я их современник, но те, кто поклонялись мне, знали истинную правду.

– А корабль? – спросил я.

– Корабль… – Один усмехнулся. – Я простился с ним. Он сказал мне на прощание… Что будет ждать меня. Всегда… Наверное, он так и ждёт меня на том острове, ждёт все эти тысячи лет, что промелькнули как один день. Я не смог к нему вернуться. Оставив несколько человек охранять ворота, мы двинулись на север из той местности, в которой вначале высадились. В путь нас заставили пуститься многочисленные болезни, которые появились сразу после нашего прихода на новую землю. Мы шли долго, всюду встречая опасности и трудности. Я всегда старался быть впереди и совершил множество подвигов. А потом я умер…

Северный бог на мгновение замолчал, но секундой позже продолжил прерванную фразу:

– И стал богом.

– Поразительная история! – я на самом деле не знал, что и сказать. – Но зачем великий бог поведал её простому смертному?

– Затем, чтобы ты знал её. То, что для меня является неприятным воспоминанием из далёкого прошлого, может скоро оказаться вашим кошмарным будущим. Ты сказал, что недавно видел ункаса, и этот факт, не буду скрывать, порядочно встревожил меня. Там, где появятся те расы, о которых я тебе рассказал, люди просто перестанут существовать. Я открою тебе маленькую тайну, Странник. За последнее время несколько миров, объединённых общим развитием, где почитают известных тебе богов, один за другим, погибли по той или иной причине.

Вот это новость! Мне стало как-то нехорошо от намёка Одина. Выходит, погиб не только мой мир, где я родился и вырос, но и несколько параллельных миров.

– Там, где не будет людей, не будет и богов, – нахмурившись, продолжал Один. – Боги по-своему слабы и живут только благодаря людям, которые почитают их. Мы обитаем в других измерениях и в изменённых телах, но мы живём вместе с вами! То, что происходит в мире людей, в первую очередь отражается в тех мирах, где обитают боги. Узнав о появлении враждебных рас, я помогу тебе, Странник, просто так, без того, что я просил за содействие у Тангароа. Пока ты будешь отсутствовать, я постараюсь установить мир между богами. Не то время, чтобы воевать. Я сделаю это, но тебе, Странник, будет намного тяжелее выполнить свою миссию, чем мне свою. Ты собираешься уйти туда, где боги не смогут помочь смертному. У тебя будет небольшое преимущество в виде тела, которое подарил Тангароа, однако мир, куда ты отправляешься, слишком опасен даже для богов, не говоря уже о смертных.

– Но как я вернусь, Один?

– Сосредоточься на моём образе, вспомни меня, позови по имени и я постараюсь вытащить тебя из обречённого мира.

Один посмотрел по сторонам, словно подыскивая какое-то место для тайного обряда.

– Ты готов, Странник?

– Да, – я был полон решимости. Я понимал, что на карту поставлено слишком много.

– Встань вон туда, – он указал рукой на определённое место, справа от своего ледяного трона. – Нет, нет, не сюда… Ага, хорошо. А теперь закрой глаза.

Я закрыл глаза, и несильный толчок в спину заставил сделать меня шаг в родной мне мир.

Глава 10

С характерным хрустом, я по колена провалился в снег. Голые ноги глубоко ушли вглубь снежного покрова.

Первым делом, я почувствовал холод. Нет, как это ни странно, тело совершенно не мёрзло, но я определил, что воздух, который окружал меня, оказался на удивление холодным. Я сделал глубокий вдох, и воздух ворвался ледяным ветром внутрь. Совершив нехитрое действие, сразу, привычно, определил температуру окружающей меня среды. Градусов за пятьдесят. Минусом, конечно.

Ещё некоторое время я стоял с закрытыми глазами и боялся их открывать, примерно представляя, что я сейчас увижу. Наконец, осмелившись, я открыл глаза.

Мой родной город, подобно Древнему Риму, был некогда основан на нескольких холмах. Вот на одном из них я и приземлился. Я мгновенно сориентировался и понял, где нахожусь. Раньше в этом месте возвышался огромный, построенный ещё в советское время, элеватор. Получалось, что я стою на элеваторе. Вернее, на гигантском снежном сугробе, под которым прятались остатки некогда величественного здания.

Солнце, спрятавшись в тёмной и пыльной атмосфере, не хотело освещать погубленный людской ненавистью и глупостью некогда прекрасный мир. Я стоял в жутком полумраке, который только подчёркивал сумрачность мёртвого мира.

Как-то на досуге я читал несколько книг, где действия происходили после ядерной катастрофы. Герои этих произведений лихо передвигались по улицам, среди полуразрушенных домов, на джипах и БТРах. Хотелось бы притащить авторов подобных книг в то место, куда я попал, чтобы они посмотрели на то, что пришлось увидеть мне. Люди, которые написали эти тонны страниц, видели зиму, наверное, из окна тёплой квартиры, с прочищенными снегоуборочной техникой дорогами, и не могли предположить, что могло быть как-то иначе. В моём мире дорожные службы почему-то перестали работать после катастрофы и пейзаж, окружавший меня, выглядел намного неприглядней и страшней любой фантазии.

То, что в моём родном мире случилась ядерная война, я был абсолютно уверен. Слишком уж налицо бросались явные признаки произошедшей катастрофы. Так же я не сомневался в том, что оказался именно там, куда хотел попасть. Я узнавал каждый до боли знакомый, но теперь изменённый уголок той местности, в которой провёл детство и юность. Обернувшись, увидел замёрзшую в своих берегах красавицу Обь, в которой любил вместе с отцом купаться ещё ребёнком. Только глубокое русло указывало на то, что в этом месте некогда текли буйные воды могучей реки. Я не видел льда – сверху обледеневшей реки громоздились огромные грязные сугробы.

Снег скопился в большом количестве практически везде, где раньше располагались жилые многоэтажные комплексы. Ударная волна снесла постройки, превратив их в груды мусора, на которых через некоторое время образовались снежные заносы, пряча от глаз с каждой выпавшей снежинкой все те места, где раньше кипела жизнь. Снег, собравшись в гигантские сугробы, так изменил привычный пейзаж, что я с трудом угадывал в мрачной панораме контуры некогда любимого города.

Я попал в самый разгар начала нового ледникового периода, где снег, падая на землю, утрамбовывался, создавая по всей поверхности планеты единую ледяную корку, под которой оказались похоронены все малейшие признаки бывшей некогда здесь жизни. Уже сейчас снежный покров достиг глубины в несколько метров, а снег всё падал и падал…

Снег… Только сейчас я обратил внимание на то, что вокруг тяжело опускались с небес не привычные чисто-белые хрусталики, а какие-то тёмно-грязные хлопья. Да и весь снежный покров, лежащий у моих ног, был неприятного тёмного цвета. Очевидно, при ядерных взрывах, в атмосферу попало огромное количество испарившейся воды и радиоактивной пыли, и теперь небеса возвращали назад всю ту мерзость, что подняли в облака гигантские огненные столбы, сотворённые человеческими руками и людским безумием.

«… твою мать», – не переставая, шептал я, озираясь по сторонам. В том месте я жил… А там стояли кварталы новостроек, где я даже не мечтал купить квартиру. За тем снежным холмом у меня жила подружка. А в том грязном пятне стоял дом, где меня всегда готова была встретить свежими пирожками бабушка. Память подсказывала мне, куда нужно смотреть и я узнавал знакомые места только благодаря воспоминаниям. На самом же деле унылый пейзаж нигде не баловал глаза разнообразием. Ударная волна снесла все здания, стоящие на холмах, превратив их в груды мусора, на которых позднее образовались снежные заносы. Однако в низинах огненный смерч, пожалев, слизнул у многоэтажек лишь крыши и верхние этажи и теперь уродливые, обожжённые коробки, с пустыми глазницами окон, испуганно выглядывали из снежных завалов. У нескольких зданий, расположенных рядом, не было занесено вездесущим снегом ещё этажей пять, шесть. Только эти развалины напоминали хоть немного о некогда процветавшей в этом мире человеческой цивилизации.

Немного успокоив бушевавшие внутри меня эмоции, я проложил в уме путь, который предстояло пройти. Необходимо преодолеть немало снежных холмов и низин, прежде, чем я попаду в тот район, где Денис пару лет назад купил частный дом. Приобрёл он его по дешёвке в месте, которое само по себе давало шанс уцелеть. Между собой жители нашего города называли этот райончик, который обходили все застройщики и полицейские стороной, «ямой». Название обозначало в прямом смысле действительно довольно глубокую низину, а в переносном указывало на тот контингент, который скопился в этом месте. В «яме» целая цыганская улица откровенно день и ночь снабжала всех желающих наркотой, а вокруг той заветной улицы, со временем, прописались соответствующие людские отбросы большого города. Правда, и недвижимость в «яме» не особенно-то и ценилась. Этим и воспользовался в своё время Денис, купив старенький домик у каких-то в конец опустившихся неудачников. Да ещё и ипотеку взял! Выходит, зря платил, что он, что я.