Кирилл Юрченко - Первач Страница 25

— А что с ними будет?!

— Ничего не бутет! — твердо сказал Вандермейер. — Мы никофо не собираемся убивать.

Услышав его, пленные поселенцы обрадованно загудели, но конвоиры прикрикнули на них.

— Я бы с ратостью отпустил фас, — обратился к толпе Вандермейер, — но я должен убедиться, что никто не побежит искать помощь на сторону. Это место больше не принадлежит фам одним! Пока не уясните это, посидите немного в несфоботе!

Тихон ловил на себе жгучие взгляды поселенцев, но не мог понять их злобы. Они живы. И можно верить словам толстяка, каким-то образом он чувствовал это. Заметил пылающий взгляд Нусупа и подумал, что мальчишку-то уж точно нельзя оставлять наедине со своими мыслями. Черт знает, что творится в его голове.

Набравшись смелости, он обратился к Вандермейеру.

— Нельзя ли и этого парнишку освободить?

Главарь с удивлением посмотрел на Тихона, затем на паренька. Ничего не сказал, только дал знак своим подручным.

Нусупа вывели из толпы и подвели к Тихону. Мальчишка демонстративно отвернулся.

— Пойдем со мной, — сказал Тихон.

— Иди, Нусупчик, не артачься, — произнесла кто-то из женщин. Хоть одна нашлась понимающая, подумал Злотников.

Подойдя к пареньку ближе, он взял его за рукав. Нусуп вырвался и крикнул ему в лицо:

— Ты спасся, а мой отец погиб! И другие тоже! Мы бы их всех убили, а ты не дал! Дядя Мирбек придет и всем отомстит. Всем вам отомстит!

Тихон снова хотел притянуть к себе Нусупа, но мальчишка оттолкнул его. Вандермейер дал знак конвоирам, чтобы те вернули Нусупа обратно в толпу. Мальчишка не сопротивлялся и презрительно поглядывал на Тихона.

— Поверь, я не хотел смерти твоего отца!

Мальчишка зло засмеялся.

— Хватит балаган! — крикнул Вандермейер и приказал вести пленных в поселок. Одновременно из поселка подошла группа людей — собирать мертвецов. Эджертон задержал одного из них и велел сопроводить Амину в свой дом.

На пустыре остались двое — Тихон и Алекс.

— Ты можешь гордиться собой, — сказал ему Алекс пару минут спустя, когда, по просьбе Тихона, повел его к месту боя. — Вандермейеру понравился твой отчаянный поступок. Фриц был очень удивлен, когда оказалось, что не один я на свете такой сумасшедший, кому претит насилие.

— Почему ты зовешь его Фриц, если ему не нравится?

— Фридрих — он же Великий, а где ты видел великого Фрица? Принижаю его. Почти что унижаю. На правах личного шута. К счастью, чувство юмора еще не умерло в его душе. Ты не знаешь, а ведь он бывший балетный танцор.

— Танцор? Он же толстяк.

— Поверь мне, бывший танцор вполне может стать и толстяком и командиром шайки головорезов. А кроме того, управляющим.

— Кем?

— Понимаешь, ему взбрела в голову идея организовать тут что-то вроде комунны. Пока скитались, насобирали семей разных, трудовых, чтобы они в случае чего могли снабжать отряд продовольствием. И вот решили поселить их здесь. Так что и твои люди останутся живы, если согласятся работать. Сегодня Вандермейер посчитал, что не вправе убивать пленных, и решил их помиловать. В этом и твоя заслуга, и моя…

— Зарабатывает очки перед Богом? — усмехнулся Тихон.

— Вандермейер уверен, что его покойная мать в раю, и после смерти хочет оказаться рядом с ней, несмотря на все прегрешения, которые совершил в своей жизни. Но иногда на него находит паранойя и даже ярость. Когда он трезвый. Поэтому я стараюсь держать его постоянно в приподнятом состоянии духа. Впрочем, Фриц и без того любитель выпить…

Тихон подумал, не спросить ли Алекса про скитников, но посчитал вопрос неподходящим для этой минуты. Они как раз очутились на месте, где большая часть поселенцев приняла смерть. На заднем фоне виднелись повозки, перевернутые, искореженные взрывами. Пока совсем не стемнело, надо найти Амантура. Почему-то ему не верилось, что тот погиб.

— Мне нужно отыскать одного человека. Вдруг он жив.

— Его не было среди пленных? — Эджертон с сомнением покачал головой. — Значит, ему не повезло. Мы все осмотрели. Я сам два раза здесь ходил.

— А что будет с мертвыми?

— Успеем похоронить, пока земля не замерзла. Может быть, сегодня ночью.

Тихон медленно приближался к повозкам, переступая через мертвые тела, вглядываясь в их лица. Среди тех, кто лежал на открытом пространстве, Амантура не было.

— Выжили те, кто хотел спастись, — услышал он позади голос Эджертона. — С остальными нельзя было договориться.

Наконец, возле перевернутой повозки Тихон увидел Амантура. Тот лежал на спине, вперив остекленевший взгляд в небо. Разумеется, одна пуля не могла его остановить: Злотников насчитал на груди шесть отверстий.

Он вновь задумался над словами Алекса. Можно ли считать эту смерть глупой? Одной частью своего сознания он понимал, что Амантур поступал так, как считал нужным. У него была своя правда, ради которой он готов был погибнуть. Ведь Амантур полагал, что не имеет права кому-то уступать свое кровное. И уж тем более намерен был отчаянно защищать себя и свою семью. Другая часть сознания Тихона корила Амантура. Отсутствие веры в людей привело Амантура к гибели. Ведь можно было решить все мирно. Но он захотел до последней капли крови отстаивать свою правоту. Кто же теперь постоит за оставшихся в живых? И умер Амантур без уверенности в будущем своих детей. А значит, смерть глупая и бессмысленная. Тихон вспомнил спор с Амантуром о козленке из сказки. Вот и разберись, что лучше: в чем-то смириться и уступить, быть может, потерять в чем-то, или быть упертым до конца, наивно полагая, что ты и есть тот самый козленок, который хитрее и сильнее. Но ведь на любую силу найдется другая сила. Впрочем, не было гарантии, что даже если бы поселенцы сдались все, как один, партизаны не избавились бы от их лидеров, оставив только самых безропотных.

«Где же истина?» — спросил Тихон себя, окидывая взглядом пространство вокруг.

Он заметил, что Алекс внимательно смотрит на него. И взгляд у друга странный, как будто он догадывается или даже знает, о чем сейчас Тихон думает. Не так-то прост старый дружок. Не прост…

— Как же ты оказался здесь, Алекс? — спросил Тихон.

— Так же, как и ты. Не возвращаться же мне домой после того, как я прикипел к этой земле?

— А я вот возвращаюсь, — ответил Тихон.

— Куда?!

— Домой. В Иркутск.

— Вот как… И что же ты хочешь там найти?! Свое Эльдорадо? Что тянет тебя?

«Голоса», — хотел сказать Тихон, однако почему-то решил, что друг не поймет.

— Не знаю. Я прибился к этим людям, — он показал на мертвых. — Конечно, не по своей воле, но так получилось… Они когда-то жили здесь. Решил, что приду сюда с ними, а потом отправлюсь туда, где жил раньше. В Полосу. Хочется вспомнить все…

— Советую не слишком распространяться о желании уйти к Полосе.

— Почему?

Алекс не ответил. Взгляд его стал неожиданно теплым.

— Ладно, забудем! Я рад тебя снова видеть, — и Эджертон впервые с момента встречи обнял Тихона.

Это было странно для человека, ранее не проявлявшего излишней эмоциональности. Алекс, которого помнил Тихон, был человеком жестким и решительным, не склонным к проявлениям нежности. Тем более удивительным казалось его перерождение. А еще та сила, которую чувствовал в нем Тихон. Что-то необычное произошло с Алексом.

— Знаешь… Я хочу уйти, но один… Эта девушка, Амина… — Тихон сделал паузу, желая убедиться, что Алекс его внимательно слушает. — Я могу рассчитывать на то, что с ней все будет в порядке?

— Понимаю. Но не могу тебе ничего гарантировать. Вандермейер иногда непоследователен в своих поступках. Сегодня он скорее выпустит кому-нибудь кишки, чем позволит надругаться над женщиной. А завтра сам обиходит какую-нибудь понравившуюся ему бабенку. Иногда он человек до крайности сентиментальный. Знаешь, я даже раз видел, как он плакал. Кто-то нашел старый модный журнал с картинками и хотел пустить на костер, но Фриц вытащил из огня уцелевшие страницы и плакал над ними. Представляешь?! Не помню, что там привлекло его внимание, но это произвело на меня впечатление. Правда, потом все равно бросил журнал в костер. И даже кого-то пристрелил в тот день.

— Выходит, он буйный? Сумасшедший?

— Я бы так не сказал. Скорее, неопределившийся. Есть люди, которых бросает из крайности в крайность. Так вот он — один из них. Кажется, таким был и ваш царь Грозный. Вот уж не хотел бы я, чтобы у Вандермейера было столько власти. Никакого алкоголя не хватит.

— Что же делать?

— Рвать когти, — не задумываясь, ответил Алекс. — И забирать девчонку с собой. Только так. И лучше возвращаться на север.

— Но мне нужно в Иркутск. В Полосу. Я не могу взять ее с собой туда. Это опасно.

— Что тебе делать в Полосе?

— Не знаю. Есть множество причин.

— И ни одна из них не стоит того, чтобы доверить ее другу? — усмехнулся Алекс.