Евгения Лифантьева - Орк-лекарь Страница 25

Существо поерзало, устраиваясь поудобнее.

– Слушай, ты что, в щите жить собрался? – забеспокоился я. – Вообще-то он мне иногда бывает нужен…

– Не беспокойся, закончив беседу, я спрячусь под рукоять. Тебе это нисколько не помешает использовать щит.

– Только не нагадь там, – ворчливо предупредил я.

– Что ты! Я вообще не справляю естественных надобностей. Их у меня просто нет. Как и желудочно-кишечного тракта.

– А чем же ты питаешься?

Разговор меня заинтересовал.

Тварюжка взобралась на край щита и уселась там, словно на скамейку.

– Я питаюсь остаточными эманациями магии, проникающими из живых миров…

Этот Асаль-тэ-Баукир оказался интересным собеседником. Я выслушал длинную лекцию о судьбе «неприкаянных душ», то есть душ тех разумных, которые при жизни были атеистами. Дескать, боги заботятся только о своих адептах, а тот, кто пользуется «научной» магией, игнорируя всевозможные заговоры и молитвы, после смерти оказывается предоставлен сам себе. И там уже от самого духа зависит, сколько он просуществует на просторах межмирового эфира. Кто-то из магов продолжает существование за счет подпитки от стихийных сил. Но некоторым, как моему собеседнику, не везет – связь с их родным миром теряется. Или мир теряется…

– Вот это лихо – потерять целый мир! – не выдержал я.

– Ну что ты, еще не то бывает, – махнул лапкой Асаль-тэ-Баукир. – Один мир – это ерунда. Бывает, боги так разбушуются, что целые гроздья миров гибнут, не оставив после себя и следа… Тут главное – понять, на чью сторону надо встать, чтобы не погибнуть вместе с миром.

– И вечный бой, покой нам только снится, – хмыкнув, нараспев процитировал я. – А ты как? На ту сторону встал, на какую нужно?

– Я до конца защищал Свет. Но своей ошибкой это не считаю. Лучше тысячелетия блуждания в тумане, чем жить, понимая, что не сделал то, что должен был сделать.

Из уст такой малявки, как мой новый знакомец, эти пафосные слова звучали весьма забавно. Но было в его интонации что-то, что не позволило мне засмеяться. Наоборот, я вздохнул и вдруг пожаловался:

– Вот и мне нужно сделать то, что я должен. Раз клятву Гиппократа давал – значит, должен лечить.

– Так делай! – с непередаваемой уверенностью сказал Асаль-тэ-Баукир. – Кстати, ты знаешь, куда мы идем?

– Понятия не имею.

– Так посмотри – вот место, которое тебе нужно.

Я поднял глаза. Действительно, далекий огонек превратился во вполне различимый костер. Около него сидела странная фигура – здоровенная птица с человеческой головой. Однако, стоило мне подойти поближе, существо у костра встало, подняло посох – и я понял, что это вовсе не птица, а человек в покрытом перьями плаще. Незнакомец оглянулся по сторонам, пожал плечами и шагнул в туман. Тот довольно чавкнул, моментально скрыв фигуру.

Мне же не оставалось ничего другого, как выйти к огню.

Костер как костер… Большой. Неизвестно кем разожженный. Неизвестно кто подкидывает дрова, которых на самом деле нет.

Я побродил вокруг. Забавно. Такое ощущение, что тут бывают, и довольно часто. Вон – обрывок какой-то бумажки, вон – перышко. Наверное, от того парня в плаще осталось. Несколько хлебных крошек возле одного из камней. Этот и еще несколько валунов, похоже, кто-то постоянно использует в качестве сидений. Камень мягкий, вроде известняка, на нем видно несколько царапин, которые можно оставить прицепленными к поясу ножнами.

Единственное, что привлекло мое внимание, это большой щит, прислоненный к одному из камней.

«Аш назг дурбатулук,

Аш назг гимбатул,

Аш назг тракатулук

Ак бурзум иши кримпатул», – прочел я.

И даже не удивился. Чему удивляться? Ну, кто-то еще темное наречие помнит… Хотя я лично не решился бы воспроизвести формулу «три-семь-девять-один». Вряд ли получится без ошибок. В голове засели только стебные варианты перевода вроде «И один – бабе Нюре, что спит в коридоре: чтобы всех разыскать, воедино собрать, за собою заставить бутылки сдавать в коридоре, где вековечная тьма…»[2]. Однако я – орк, с меня взятки гладки. Но знавал когда-то девчат, которые на квенья стихи писали, а на темном наречии – с кондукторами в автобусах ругались. Причем, что самое забавное, те понимали, что им хотят сказать…

– И что тут интересного? – риторически спросил я, обращаясь к моему миниатюрному собеседнику. – Место и впрямь хорошее, уютное. Но толку? Я же жить тут не собираюсь.

– А никто и не думает, что ты тут поселишься, – раздалось в ответ за спиной.

– Ара? – Я уставился на Арагорна, как бык на красную тряпку. – Слушай сюда, быр-гымнюк, если ты тоже попытаешься назвать меня идиотом, я тебя стукну.

– А что, уже называли? – хихикнул мастер.

– Пробовали, – мрачно ответил я. – В общем, давай так: гони мой загруз в той долбаной реальности, куда я угодил. И не говори, что ты не виноват!

Арагорн открыл рот, кашлянул, потом закрыл, сделал глубокий вздох:

– Саныч, а ты не обнаглел, часом? Ты вообще-то соображаешь, с кем говоришь?

При этих словах Арагорн раздулся, стал раза в два выше и заполыхал радужными искрами по контуру. Но если я завелся, то меня остановить трудно. К счастью, злюсь я редко. Но, как говорят, метко:

– Все я соображаю! Если это все – твоя работа, то ты – какой-то супер-пупер-маг, бог или еще какая дрянь. Только мне наплевать, кто ты есть! Я понял одно: тебе надо, чтобы я что-то там подшаманил в той реальности, куда ты меня засунул. Но ты же, гад, мне не дал ресурсов, чтобы развиться и разобраться, что к чему. Богиня эта, Мать-Земля, ничего толком не знает. Жалуется, как старая бабка участковой врачихе: тут у нее крутит, там – ломит, а здесь – выворачивает. Дескать, деточка, дай таблеточку, чтоб сразу все отвалилось и больше не крутилось. И думай: то ли у нее артрит, то ли невралгия, то ли микроинфаркт, а то ли она вчера что-то не то съела.

Арагорн заржал, подвизгивая от хохота. Одновременно он уменьшался в размерах и успокоился, когда вернулся к обычному человеческому росту.

– Так что гони ресурсы на исследования, – тихо фигея от собственной наглости, продолжил я. – Мне понять надо, что это за гребаный Хаос, как диагностируется, чем отличается от Порядка, как на него воздействовать… мне опыты нужно провести… ну хотя бы по минимуму… А если думаешь пугать – я самоубьюсь тапком и обломаю тебя в лучших чувствах! Или найду этого черножопого с саблями и наеду на него!

Отсмеявшись, Арагорн сделал несколько глубоких вдохов и лишь потом тихо простонал:

– Саныч, ну кто же ты еще, как не это самое? В смысле, то, чем ты не хочешь, чтобы тебя называли? Тебе Смотрители лично-персональную информационную базу подкинули. Причем за какие такие красивые глаза – не знаю. А ты еще с меня что-то требуешь!

– Это чего?

И тут до меня дошло:

– Асаль-тэ-Баукира, что ли? Так он сам ко мне прибился, как котенок. Мне его жалко стало.

– Ничего себе котенок! – фыркнул Арагорн. – Это же был крутой маг из веера Сахахаэ! Он один несколько веков сдерживал наступление Хаоса!

– Правда, что ли?

Я недоверчиво заглянул под щит. Асаль-тэ-Баукир с задорным видом высовывался из углубления под рукоятью. Дескать, а вы что думали?

– Правда, правда, – подтвердил Арагорн. – Он и тут, в Междумирье, немало дел наделал… такая беспокойная душа! От него не то что боги, демиурги вешались… в переносном смысле, конечно.

– Подтверждаешь? – строго спросил я обитателя умбона.

Асаль-тэ-Баукир закивал головенкой:

– Ну, а что, личность терять, что ли, как всяким разным простецам? Мне мыслить еще не надоело!

– Во-во! – Арагорн нахмурился, словно что-то вспоминая, но продолжил уже спокойно: – Сколько веков прожил, а все ему не надоело. В общем, душа качественная и весьма информированная. Бери, владей, используй по назначению.

– Спасибо хоть на этом.

– Кстати, откуда у тебя щит? Вроде на Земле такого не было…

– Один знакомый бог задарил, – я пожал плечами. – А что?

– Хорошая вещица. Смотри не потеряй.

По выражению лица Арагорна я понял, что мой щит в его глазах представляет гораздо большую ценность, чем мне показалось сначала. Не зря же глазастый умник Асаль-тэ-Баукир сразу к нему прилип, словно дом родной нашел.

– Да уж как-нибудь постараюсь, – ворчливо ответил я.

– Тогда иди, – махнул рукой Арагорн.

– Как?

Но вдруг понял, что знаю как. Асаль-тэ-Баукир прошептал начальные слова заклятия, и у меня словно кто-то покрывало с памяти сдернул, всплыли строчки:

– Клинок прольется, мыслию мечен, гибок белый бамбук, гибок и вечен.

«Какой бред», – подумал я и открыл глаза.

Передо мной маячила широкая серая задница Мани. Небо начинало темнеть, в расщелину между сказами задувал ветер.

– А здесь не так уж плохо, – раздался голос со стороны щита.