Вероника Иванова - (На)следственные мероприятия Страница 25

Я присмотрелся к бумагам еще раз, и удача мне улыбнулась. А может, скорчила рожу: на сравнительно свежем листке одно слово удачно дополнялось другим.

Enfant terrible. «Ужасный ребенок».

Вот это словосочетание совершенно точно относилось на счет Моргана, можно было даже не сомневаться! Но все остальное… Объяснение напросилось само собой и очень мне не понравилось.

Похоже, Барбара была всерьез обеспокоена тем, что происходит с ее племянником, и наверняка портила бумагу, одновременно разговаривая по комму со всеми, кто мог пролить свет на местонахождение или действия капитана Кейна. Что же такое он ухитрился сотворить на этот раз? И неужели причиной очередного «нервного срыва» действительно стал я?!

Впору было плюхнуться в кресло, поскольку коленки предательски ослабели на несколько секунд. Остановило меня только осознание того, что моя пятая точка оставит на сиденье ямки, вряд ли гармонирующие с формами полковника, и тогда вторжение в кабинет не пройдет бесследно. Например, возникнет весомый повод ознакомиться с материалами системы наблюдения. Никто ведь обычно не начинает свой день с просмотра отчетов о состоянии сигнализации, верно?

Ребенок… Ну да, конечно, ребенок! Вчерашний день Моргана отмечен поступками на уровне детского сада, даже не школы. Но наделал-то он дел, какие не каждому взрослому по плечу. Взять хотя бы давешнее разлитие цветных напитков!

Запищал комм. Отвечать на вызов прямо в кабинете было верхом беспечности, но, поскольку на экране высветилось имя Тамико, любое промедление могло стать смерти подобно.

– Как проходит поездка? Всех бизнес-партнеров поприветствовала?

Однако моя попытка показаться любезным и искренним родственником потерпела крах: лицо сестры выглядело так, будто этих самых партнеров она сегодня утром похоронила. Всех. По очереди. Одного за другим.

– Амано! – О, это не человеческий голос, а скорее рычание тигрицы. – Что ты натворил?

Я окинул окрестности растерянным взглядом и совершенно честно признался:

– Проникновение со взломом. Но это еще придется доказывать.

– Мне все равно, чем ты занимаешься в рабочее время, особенно вместе со своим отмороженным напарником! Что за представление ты устроил перед дедом?!

– Перед каким еще дедом? Я никогда не обижаю детей, стариков и женщин.

– Перед нашим дедом! – Тамико почти взвыла.

А, понятно. Дедуля наябедничал. А мог бы и промолчать, кстати. В полном соответствии с традициями и ради сохранения лица.

– Что он тебе наговорил?

– Наговорил? Да я еле вытянула из него два слова! Нет, три: «Амано оставил дом». Как это понимать?!

– Оставил. В дедушкино распоряжение. Это тоже преступление?

– Ты помнишь, о чем я тебя просила?

Не очень ясно. А после вчерашнего вечера и вовсе забыл.

– Тами, я…

– Я всего лишь просила тебя побыть хозяином. Ты понимаешь, что это означает?

Ну хозяином я быть и не переставал. Если, конечно, дедуля не успел проиграть дом в кости или подарить молодой любовнице.

– Я собирался принять гостя, как полагается. Правда, собирался. Но сначала возникло сотрясение мозга, а потом…

– Сотрясение у тебя еще не раз повторится, не переживай! – пообещала сестра. – Ты ложился в больницу?

– Нет. Поехал встречать дедушку.

– Слава ками! Хоть что-то ты сделал.

– И даже привез его домой. Это уже после мы… э-э-э, повздорили.

Спелые сливы глаз Тамико тревожно съежились:

– Повздорили?

– Ну да. Немного. Не сошлись во взглядах на семейные ценности.

– Амано, да что ты ему сказал?!

– То, что должен был. Он неприлично отозвался… намекнул на принадлежность мамы к другой расе.

– Понятно, – вздохнула сестра. – Надо было догадаться. Ты же совершенно не понимаешь тонкого юмора.

– Юмора? – взорвался я. – Что-то мне смешно не было! И Эд – тоже.

– Там еще находилась и Адвента? Откуда?

– Морган… Да, знаю наперед, что ты скажешь! Можешь поберечь наше общее время. Так вот, ему нужно было уехать, и он попросил меня позаботиться о девочке. Пару дней… И я решил, что ей лучше всего ночевать у нас дома. А дед… В общем, ему это не понравилось.

Тамико поджала губы и замолчала. Почти скорбно.

– Я извинюсь перед ним. Хочешь, прямо сейчас пойду и извинюсь?

– Но домой не вернешься?

Я вздохнул:

– Нет.

В динамиках комма снова установилось напряженное молчание.

– Тами, я хотел сделать все как нужно. Правда!

– Но виноват, как всегда, оказался кто-то другой? Тебе пора повзрослеть, Амано. Стать человеком, который отвечает за свои слова и поступки.

И она прервала вызов. Резко, властно, в своей излюбленной вице-президентской манере. А мне от разговора остался только странный осадок, горчащий на языке.

Что сестра хотела всем этим сказать? Ее разозлило мое поведение? Если да, то не в первый раз. И не в последний, как полагаю. Но что-то незаметно было злости ни в голосе Тамико, ни в блеске ее глаз, ни в подрагивающих губах. Она расстроилась, вне всякого сомнения. Даже отчаялась.

Отчаялась?!

Мысленно подсчитывая, сколько кредитов с меня снимут за межпланетные переговоры, я набрал номер и нажал клавишу вызова. Ответили не сразу, а когда экран все же озарился светом, лицо сестры выглядело именно так, как я и боялся.

– Ты плакала?

– Нет, играла в гольф!

– Тами, что случилось?

– Дурак… Ну какой же ты дурак… – еще чуть-чуть, и казалось, она зарыдает в голос.

– Тами!

– Это был шанс, понимаешь? Шанс объединить семью. Заново. И ты его…

Она махнула рукой, экран погас, и когда я попытался повторить вызов, коммуникационная сеть злорадно сообщила: «Абонент не отвечает».

Я отъехал от края тротуара только когда гудки машин, которым мой лимузин мешал припарковаться либо покинуть парковку, слились в единый недовольный стон.

Должно быть, сотрясение все же было. Настоящее. Иначе почему я не могу почувствовать подвох в дедулином поведении? Ведь нет ничего проще, чем устроить ссору на пустом месте, но мастерство примерного семьянина в том и состоит, чтобы избегать появления любых неоднозначных ситуаций, а если уж недоглядел, то всеми силами удерживать равновесие. Правда, я бы…

А если бы Тамико разъяснила мне все раньше? Если бы сказала прямо, что мои вспышки гнева убьют надежды отца на возвращение в лоно семьи? На все наше возвращение? Что бы я делал тогда? Вежливо попросил Эд уйти, оставив на произвол судьбы? Точно так же, как и Мо?

Все-таки пребывание за рулем дисциплинирует. Будь я сейчас пешеходом, судорожно остановился бы посреди… Того пространства, которое пересекал. И непременно попал бы под машину. А так скорее чуть не попали под меня. То есть под лимузин. Я выслушал еще одну трель со стороны возмущенных соучастников дорожного движения, свернул на первом же повороте и медленно пополз по проулку.

Подумать только, вчерашний день сплошь состоял из ошибок: из того, что я не увидел, не услышал, не понял, не почувствовал… Всего лишь день, а какой эффект! Можно еще поспорить, кто у нас в Отделе ходячее несчастье. Если будет с кем.

Стоянка за «Колыбелью моды» была рассчитана на машины и куда более громоздкие, чем прокатная, так что я без всякого труда нашел свободное местечко, припарковался и, что самое замечательное, получил возможность войти в особняк не через парадный вход, а через служебный, поэтому мой вид, вполне напоминающий фирменный стиль наемного водителя, вызвал у охранника только молчаливый вопрос.

– К месье. За материалами, – небрежно пояснил я, делая вид, как будто бывал здесь уже не раз.

Собственно, бывал же. Намедни. Поэтому нашел путь к лифту быстро и уверенно, хотя идти пришлось через целый полупрозрачный стеклянный лабиринт. Это убедило местного стража покоя в моей осведомленности и причастности к делам фирмы надежнее предъявленных документов. В конце концов, любые бумаги можно подделать, а знание местности либо имеется, либо нет.

Значит, оцепление уже снято полностью? Что-то слишком быстро справились. Или взяли показания – и оревуар? А как же знаменитая ложечка, дарующая модельеру вдохновение? Незаметно, чтобы на улице и в холле кипела жизнь. Где нескончаемые свертки с тканями, лентами, нитками и прочей мишурой? Где расторопные закройщицы и портнихи? Где, скажите, те красавицы, чьи прекрасные тела должны служить фоном для…

Двери лифта разъехались в стороны, открывая и мне доступ к телу. Но тел почему-то оказалось значительно больше, чем одно, коротенькое, нескладненькое, зато сверх меры энергич…

– Вот оно!

Никогда бы не подумал, что внутренних сил организма достаточно для левитации, пусть и совсем недолгой, но месье Дюпре с блеском опроверг мои представления о силе тяжести. А после невероятного прыжка совершил не менее невероятный рывок в мою сторону, правда, остановился на двух третях пути, чем оказал мне огромное одолжение. Какое? Не вынудил пятиться обратно в лифт, подальше от сгустка дизайнерской энергии.