Вадим Проскурин - Война индюка Страница 25

Произнеся эти слова, он встал и (беспрецедентный случай) низко, до земли, поклонился героям. Получилось, правда, не очень зрелищно, потому что стол президиума скрыл от зрителей большую часть этого широкого жеста. Но все равно было круто.

— Я тоже всех благодарю! — закричал сэр Трисам

Он тоже попытался поклониться, но ему прострелило позвоночник радикулитом, и он застыл в позе, которую знаменитый журналист Артур Мамут позже сравнил с позой упоротого козла, чесавшего зад о забор и случайно надевшегося на торчащий дрын. Не в газетной статье сравнил, разумеется, а в частной беседе за косяком. Также Артур говорил, что внезапный приступ радикулита в такой торжественный момент — знак недобрый, и что он как бы предвещает.

По протоколу вручать геройские и генеральские звезды должен был лично Вождь Нации, но сейчас это было невозможно по медицинским причинам. Возникло минутное замешательство, которое решительно прервал сэр Рейнблад — вышел из-за стола президиума, подошел к почетному столу Самого Дорогого Господина, взял с него три коробочки и раздал героям. Позже выяснилось, что он ошибочно выдал генеральские звезды сэру Пайку, а сэру Слайти дал сразу две геройские звезды. Обнаружив эту ошибку, сэр Слайти развеселился и заявил, что быть трижды героем ему нравится, и по этому поводу надо покурить, а еще лучше хлебнуть запрещенного спирта. Тогда сэр Пайк сказал ему, что быть генералом ему нравится еще больше, чем сэру Слайти быть трижды героем, но надо и совесть иметь, потому что иначе получается совсем конкретная профанация и вообще неприлично. Сэр Слайти немного поупирался, затем уступил. Они обменялись коробочками, и инцидент был исчерпан. Широкие народные массы так о нем и не узнали.

Герои в обнимку уковыляли из зала, некоторое время из коридора доносились их радостные возгласы, непристойная брань и дебильный хохот, затем кто-то закрыл дверь, и неподобающие звуки перестали смущать руководство страны. Кардинал Рейнблад вышел на трибуну и заявил следующее:

— Почтенные сэры! Родина в опасности! Беложопая эльфийская змея свила поганое гнездо на многострадальной груди нашего великого народа. Доколе?

— О-о-о! У-у-у! — неодобрительно отозвался зал.

— Чаша народного долготерпения переполнилась! — сообщил Рейнблад. — Боги с нами! Истинные боги вручили избранному народу великий инструмент для восстановления исторической справедливости! И кто мы будем, если не исполним божью должным образом?

— Козлы! Идиоты! Содомиты! — послышались выкрики.

— Воистину так, друзья и коллеги! — согласился с залом Рейнблад. — Сегодня великий день! Ибо здесь и сейчас от имени всех истинных богов, неустанно пекущихся о судьбе недостойных сынов своих, о нашей с вами судьбе, друзья и коллеги! Властью, дарованной мне богами и Вождем Нации, я объявляю великий поход! Это будет не просто война, это будет тотальная война! До полного уничтожения богопротивной эльфийской расы! Пусть наши славные воины, достойные сыны человечества, войдут стройными рядами в поганый сумрак богопротивных черных лесов, и да сведут они гадскую мерзость с многотерпеливого лица любимой нашей планеты! Поклянемся же, друзья мои и коллеги, неустанно трудиться и сражаться во имя великой победы! Клянемся!

— Клянемся! Клянемся! — эхом откликнулся зал.

— Вот и ладненько, — резюмировал кардинал. И негромко добавил, обращаясь к кому-то за сценой: — Алтарь и цыпу сюда, быстро!

На следующее утро министр обороны генерал Ян Раскал собрал в генеральном штабе большое совещание. Были приглашены все до единого генералы Человеческой Общины, а также многие полковники. Новоиспеченный генерал Слайти, само собой, тоже был приглашен.

Джозеф Слайти испытывал этим утром сложные чувства. Во-первых, ему было нехорошо после вчерашнего. Отмечая награды, Джозеф предлагал ограничиться коноплей, но не нашел понимания. Герман где-то добыл бутыль спиртовой настойки и настоял, чтобы Джозеф выпил целый стакан. На слабо взял, как сопливого сосунка. Мир сразу поплыл, и когда в поле зрения появился Зак Харрисон, Джозеф не понял, откуда именно тот появился. Но это не помешало старым друзьям обняться по-дружески и выпить другой настойки, которую приволок какой-то мужик по имени Алекс, его все называли доктором. Этот мужик потом долго рассказывал об алхимических правилах приготовления спирта, что-то вроде того, что спирт бывает двух разных видов, и один из них просто запрещенный наркотик, а другой — смертельный яд… Но до конца не рассказал, потому что Герман обозвал его занудой и стал затыкать рот, но не смог, потому что Алекс этот — мужик большой и здоровый. Потом Джозеф и Алекс боролись на руках, и Джозеф, конечно, победил, у него-то рука железная…

— Совещание объявляю открытым! — провозгласил сэр Раскал.

Джозеф дернулся от неожиданности, его экзоскелет протяжно свистнул.

— Извините, — пробормотал Джозеф и покраснел.

Сэр Раскал сделал вид, что не заметил бестактности, и начал речь. Начал ее он следующим образом:

— Вчера его божественность кардинал Рейнблад изволили произнести великие, судьбоносные слова.

Джозеф зевнул. Все-таки пребывание вдали от столицы имеет свои преимущества, успел уже отвыкнуть от официоза и словоблудия. А теперь придется заново привыкать, теперь он генерал, живая икона, как вчера Зак говорил. Зевать, кстати, не стоило — вон, люди смотрят и перешептываются, а Раскал с трибуны смотрит как мифический волк. Дескать, герой нации соизволил выразить недовольство генеральной линией… как это правильно называется…

Джон был прав, во всем Барнард-Сити ни один хрен ни единым словом не упрекнул Джозефа, что тот просрал операцию и бездарно угробил треть вверенных ему сил и средств. А когда Джозеф начал каяться, собутыльники стали его утешать, а Герман негромко сказал Заку:

— Дважды герою больше не наливать.

В какой-то момент Джозефу стало казаться, что он не прав, а они правы. Наверное, семьдесят четыре покойника (нет, семьдесят пять, еще один рядовой в самом первом походе подорвался на минном поле вместе с лошадью) и вправду не такая уж большая цена за великую победу. Но когда Джозеф начинал убеждать себя в том, что это правда, перед его внутренним взором вставали лица. Бист с перебитым хребтом, навеки парализованный, но сияющий искренней неунывающей улыбкой. Наверное, еще не понял, что с ним случилось, думает, простая контузия. Куча горящего хвороста, под которой бешено дергаются ноги Миракла, словно тот едет на мифическом велосипеде. Россыпь жареного мяса, в которую превратился Парт. Мунлайт, мудила предательский, искупивший свое позорное поведение в полной мере и даже с лихвой. Надо потом извиниться перед ним… или не надо… Нет, не надо, незачем сентиментальные сцены разыгрывать, он и так все поймет. Да уже понял, собственно.

— Сэр Слайти, что скажете? — спросил Раскал.

Джозеф снова дернулся, нога снова засвистела, протяжно и непристойно, будто пукнул.

— Прошу прощения, — смущенно сказал Джозеф. — Я не расслышал ваш вопрос.

— Я бы хотел услышать ваши комментарии к стратегическому плану, — сказал Раскал и ткнул указкой себе за спину.

Только теперь Джозеф заметил, что противоположная стена завешена огромной картой, которая вся расчерчена кругами и овалами, символизирующими районы сосредоточения полков, а также стрелками, символизирующими маршруты наступления.

— Херня какая-то, — сказал Джозеф и сразу понял, что так говорить не следовало.

Но было уже поздно, слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Почему нанозаводы не отмечены на карте? — спросил Джозеф.

— Какие еще нанозаводы? — искренне удивился сэр Раскал. — Ах, эти… А зачем их отмечать?

— Затем, что захват нанозаводов должен стать основной задачей первого этапа операции. Этим мы лишаем противника производственной базы и одновременно многократно усиливаем нашу собственную военную промышленность. Я сомневаюсь, что на это, — Джозеф ткнул железным пальцем в карту на стене, — хватит стратегических запасов. Даже не так, я уверен, что их не хватит. Эльфы — не легкая мишень для бластера, а Чернолесье — не самый простой театр для военных действий. Бойцов нужно особо тренировать, особо отлаживать связь, взаимодействие, логистику…

С каждым словом, произнесенным генералом Слайти, лицо генерала Раскала становилось чуть-чуть более красным. И в конце концов Раскала прорвало.

— Приказ его божественности! — воскликнул он. — Цитирую дословно: войти стройными рядами в поганый мрак богопротивных черных лесов, и удалить гадскую мерзость с многотерпеливого лица любимой нашей планеты. Стройными рядами! Вам ясно, Слайти?

— Ясно, — сказал Слайти. — Теперь мне все ясно. Пойду я отсюда.

Он встал, левое колено ощутимо хрустнуло. Вот будет номер, если железная нога откажет прямо здесь…