Шон Уильямс - Блудное Солнце Страница 25

...а потом... пробуждение в пустоте.

Ее высшие чувства – зрительные и слуховые, а не первичные, животные – осязание, вкус и запах – исчезли, как и способность говорить. Иногда она общается с окружающими при помощи имплантанта, но лишь в тех случаях, когда её охватывает всепоглощающая паника. Слова указаний проникают во внутренние отделы её мозга, имплантанты фиксируют реакцию каждого нейрона, постоянно проверяя, меняя, создавая новые связи, используя те, что раньше служили для зрительного и слухового восприятия, чтобы вызвать новые ощущения, новые способности, которые сделают её (так говорили) намного ценнее всех остальных обитателей планеты.

Она оказалась первым удачным пациентом – ей сразу стали доступны вещи, которые другим давались путем долгих и упорных тренировок, занимающих иногда несколько лет. Сама операция была не только аморальной, но и противозаконной.

Более того, эксперименты ставились над детьми, не достигшими половой зрелости. Однако один удачный опыт мог принести миллионы.

Все это и многое другое Майи узнала от врача в тот захватывающий момент, когда её разум открылся в первый раз – и она легко вошла в его мозг, стремительно поглощая информацию и оставляя за собой лишь сожженные руины.

Она была похитительницей. Ее такой сделали.

Прошло много времени – и тренировок, – прежде чем Майи по-настоящему овладела своими поразительными способностями. В определенном смысле ей повезло, что из десяти объектов, на которых она проводила свои эксперименты, девять умерло. Если бы врач выжил и его опыты были признаны удачными, кто знает, кому бы её продали?

Майи постепенно училась контролировать себя – в конце концов она поняла, что должна стремиться к тому, чтобы обуздывать свои способности. Она знала, что больше подобных операций не будет. И не только из-за того, что теория погибла вместе с врачом, просто риск слишком велик – риск создать чудовище, потерпеть неудачу или быть пойманными.

Следовательно, они захотят избавиться от нее, причем так, чтобы она ни о чем не заподозрила.

В результате она сбежала в реальный мир. И очень, скоро поняла, что её способности – весьма сомнительный дар.

У неё не было зрения – такого, каким она его когда-то знала, но лишь впечатления от зрительных образов. Кто-то видел нож и думал о потерянном любовнике; здания будили мысли о давно умерших людях и прошедших событиях, которые не имели к ней – постороннему наблюдателю – никакого отношения. А звуки приносили непрошеные воспоминания о голосах, песнях, криках и стонах. Ее мир оказался вторичным, проходил сквозь фильтры разума других людей и появлялся перед ней в искаженном виде, лишившись своей первозданной свежести. Она начала терять собственный голос в непрекращающихся отзвуках отраженного эхо, в мире, наполненном переживаниями других людей.

Однако она выжила, осмелела, начала путешествовать, получила помощь от опытного похитителя в Фал-Сома, который находился во многих световых годах от её дома...

...работала...

...и...

...вернулась, лишившись собственных мыслей. Но ненадолго. Все, что она видела – своими собственными глазами и ощущала кончиками пальцев, – оранжево-серая скала перед ней и пыль на ладони.

Рощ. Не Майи, проданный ребенок, объект жестокого эксперимента, скиталица – молодая женщина-суринка, сидящая рядом с ней, мысли которой блуждали где-то далеко, но которой всего несколько мгновений назад она была. Нет, не Майи...

Когда вернулся Эммерик, Рош обратила внимание на его неестественную бледность. За ним бесшумно, словно тень, возник Кейн – как и прежде, полный нерастраченных сил.

– Вы их нашли? – спросил Веден.

Эммерик посмотрел на Кейна, но ответил не сразу.

– Да, нашли, – наконец тихо проговорил мбатан.

– И?.. – нетерпеливо спросил Веден.

– Я больше их не чувствую, – сказала Майи. – Совсем.

– Нам пора двигаться, – проворчал Эммерик, закидывая за спину рюкзак. – За этими могут последовать другие, а до Креста уже совсем близко.

– Хорошо. – Веден поднялся на ноги прежде, чем мбатан закончил фразу. – Мы и так потратили слишком много времени.

Они выбрались из расселины и молча зашагали по тропинке.

ГЛАВА 8

Мир Сиакка Стена Биэада

'954.10.31 ДО

0325

Когда они перевалили через горную гряду, поднялся ветер.

Отраженный от Обители свет озарял раскинувшееся под ними плато – глубокую чашу, окруженную скалами, древний вулканический кратер, в центре которого находился маленький городок. Он был слишком далеко, чтобы сквозь тучи пыли разглядеть какие-нибудь детали. Лишь верхние части двух узких башен, соединенных переходом, проглядывали сквозь песчаную мглу.

– Крест Хьютона, – сказал Эммерик, впервые за последний час прервавший молчание.

– Так мы направляемся именно туда. Хотя мбатан не произнес этих слов вслух, Рош поняла, что город мертв уже много лет.

– Да. Нас там ждут.

– Гейд?

Это имя упоминалось несколько раз, и Рош поняла, что именно он стоит во главе повстанцев.

Очевидно, только Гейд в состоянии помочь ей покинуть планету.

– Возможно. Многое зависит от того, что происходит в порту. – Мбатан поправил рюкзак. – Мы поговорим после того, как прибудем на место. Вперед.

Они начали спуск по узкой тропинке, по которой мог идти лишь один человек. Вскоре их накрыло облако пыли, и Рош едва видела спину идущего впереди Кейна. Впрочем, пыль – это хорошо. Врагам будет труднее обнаружить их. И если на дне кратера так же темно, то солдаты, стоящие наверху, вообще ничего не сумеют разглядеть.

Рош мрачно шагала вперед. Боль, как ни странно, помогала ей не забывать, кто она есть, и сосредоточиться на том, что она делает. Лямки, поддерживающие Ящик, с каждым шагом впивались в спину и плечи. Она уже так давно не расставалась с чемоданчиком, что воспринимала его как часть себя – бесполезную, тяжелую, мешающую ходьбе. В некотором смысле Ящик доставлял ей больше неудобств, чем прибинтованная к туловищу левая рука, однако Рош сомневалась, что сможет чувствовать себя полноценной, лишившись дополнительной нагрузки.

Мысль об этом раздражала даже больше, чем физическая боль. К тому же из головы не выходили образы, которые показала ей Майи.

Дно кратера оказалось сравнительно плоским, покрытым мягкой серой пылью. Но, хотя почва выглядела такой же высохшей, как и в предгорьях, Рош заметила побеги каких-то растений, которые отчаянно жались к земле, спасаясь от порывов злого ветра.

Путники пересекли старую дорогу, а потом большой открытый участок, который вполне мог служить посадочным ем. Из сумрака выступили очертание машины – грузовика для перевозки руды, давно заржавевшего и развалившегося на части. Песок содрал краску, обнажив металл бортов. Здоровенная дыра в кабине объясняла, почему грузовик брошен, но, как он получил пробоину, определить было невозможно.

Ближе к городу дно кратера стало волнистым, появились дюны – возможно, когда-то здесь безуспешно пытались орошать почву. Что-то блеснуло на дне одной из канав, и Рош наклонилась, чтобы поднять тяжелую серебряную монету с выгравированной буквой «К» на одной стороне. Рош не приходилось встречать таких обозначений.

– Валюта повстанцев, – заявил Ящик. – Ранняя Атаманская теократия.

– Здесь?

– Не волнуйся, Морган. Монеты вышли из обращения более семисот лет назад; а эта, вне всякого сомнения, потеряна одним из первых колонистов. Более того, мир Сиакка является планетой-тюрьмой, а посему не имеет официальной экономики и не нуждается в деньгах.

– Если забыть о контактах с другими планетами, – пробормотала Рош.

– Представители которых в любом случае не в силах сюда попасть.

Рош посмотрела на Ведена, чья спина уже почти скрылась во мгле.

– У них совсем нет денег?

– КТПР торгует на кредиты с Главным финансовым фондом человечества. Заключенные работают, чтобы хоть как-то улучшить свою жизнь, – речь идет о медицинском обслуживании и питании, которые оцениваются в баллах. Официально никакой торговли между обитателями планеты не существует из-за отсутствия экономической среды.

– А неофициально?

– Мы ничего не можем утверждать, пока не увидим, как здесь все устроено – хотя существование монеты говорит о многом.

– У меня возникла такая же мысль.

Рош бросила монету на землю и поспешила догнать остальных. Она вновь подумала об эканди. Если повстанцы мира Сиакка не имеют возможности заплатить Ведену за услуги, зачем он вообще сюда явился?

Эммерик оглянулся и остановился, поджидая Рош, – Не отставайте. Мы уже почти пришли.

Рош заинтриговало напряжение, зазвучавшее в голосе Эммерика, и она решила больше не отходить в сторону, хотя продолжала внимательно оглядывать окружающую местность.

Еще одна дорога пересекла тропу, и мбатан свернул на нее.

Коричневая, каменистая поверхность во многих местах потрескалась, в расщелины набрался песок, из-за чего идти стало опасно. Висящая в воздухе пыль уменьшала видимость до шести метров во всех направлениях; даже в инфракрасном свете мир оставался тусклым и однообразным.