Михаил Ланцов - Русский медведь. Император Страница 25

Софья переборола себя и, мягко улыбнувшись после нескольких минут затянувшейся паузы, выдала примирительно:

– Хорошо. Хочет их видеть, пускай едут.

– Вот и ладно, вот и умница, – отметил супруг и поспешил к детям, дабы обрадовать их новостью – они едут в столицу. И уже через несколько минут раздались радостные крики, от которых Софья поморщилась и с раздражением отвернулась.

Перед ней лежал древний город. Северная столица Китая – Пекин, переименованная братом после завоевания в Петроград. Сюда же перешла вся администрация тихоокеанских провинций России…

Надо заметить, что город изменился не только названием. Он менялся, перестраиваясь и наполняясь новыми жителями, так как Соединенные Провинции продолжали исправно везти на Дальний Восток переселенцев из центральных регионов. Несмотря на войну. Конечно, не сравнить с китайцами, однако их количество постоянно увеличивалось. Впрочем, этому способствовали еще и весьма злобные законы, установленные в регионе. Петр, понимая, что большое количество ханьцев и местных иммигрантов ему не нужно на завоеванных землях, решил поступить с ними довольно жестоко. В частности, он обязал всех новых подданных в течение полугода принять православие и в течение двух лет сдать экзамен по русскому языку. Довольно суровые требования. Не все могли и хотели их принять. Поэтому во избежание профанации своих указов он договорился с новым императором возрожденной династии Мин о взаимной услуге… Ее суть сводилась к тому, что отряды императора за свои средства выселяли всех нарушителей, конфискуя в пользу Мин их имущество. Скотство, конечно. Но иного выбора у Петра не было, чтобы не сформировать центр сепаратизма и удержать контроль над провинцией.

Софья усмехнулась, вспомнив об этом шаге. Пекин, огромный город, насчитывавший несколько миллионов населения до завоевания, за какой-то год превратился в Петроград с тремястами тысячами жителей.

Но сестру Петра эта мысль лишь на несколько мгновений отвлекла от обдумывания своих планов. Она была в ярости, граничащей с ужасом. Разумом она, конечно, понимала, что брат поступает правильно и логично, но эмоции в ней бушевали. Софья не могла смириться с тем, что у нее отнимают детей. Ее этот момент задел настолько, что даже графский патент показался издевательством. Всплыли старые обиды, усиленные и искаженные.

Она стояла, смотрела на Петроград и лихорадочно пыталась понять – что ей делать. Какой бы вариант она ни прокручивала – нигде не получалось обойти брата, дабы удержать детей подле себя. Петр надежно контролировал всю ее деятельность, отсекая всякие возможности интриговать и учинять смуту. А прямая просьба, очевидно, не будет удовлетворена. Зачем ему уступать в этом деле?

Как же поступить? Смириться и покориться? Как тогда, испытав настоящий ужас от одной мысли, что остатки дней ей придется провести на жуткой каторге в глубине обледенелого острова. Но нет. В этот раз она ему отомстит, этому выродку Нарышкиных, за все обиды и унижения, через которые ей пришлось пройти. Осталось только придумать как… Ведь даже муж не будет в этом деле ей опорой и поддержкой. Он смирился и покорился «русскому медведю», как за глаза именуют Петра по его личному штандарту…

Глупо, безумно глупо.

Эту вполне разумную женщину никогда не оставляли страхи за свою судьбу. Да еще все старые обиды всплыли и собрались в кучу. Одна к одной. Плюс иррациональный страх матери за своих детей. Беспочвенный и необоснованный. И весь этот комплекс внезапно переродился, одарив ее маниакальной идеей все-таки отомстить брату. Умом она понимала, что Петр сделал для России очень много. Вывел ее на ведущие мировые позиции, радикально расширив территорию и укрепив экономику с армией. Но… она ничего не могла с собой поделать. Словно какой-то бес вселился в нее…

Софья еще несколько минут смотрела стеклянными глазами на город, а потом сально улыбнулась и пошла к детям.

– Ты как? – поинтересовался бывший князь. – Отошла?

– Да, – махнула она рукой. – Не знаю, что на меня нашло. Просто с детьми не хотела расставаться. Глупость. Брат прав. Здесь они не смогут получить хорошего образования и обзавестись нужными знакомыми.

– Вот и я о том же, – облегченно кивнул Василий.

– Думаю, даже стоит брату благодарственное письмо написать.

– Дело говоришь, – согласился супруг.

– Мне тут подумалось… а отчего брат не принимает венец императора? Давно ведь славой и могуществом подобен.

– Ох, милая, – вздохнул Голицын. – Не только ты такими вопросами задаешься. Тем более что по России много всяких полезных вещей с именованием любопытным имеется. Имперские дороги, например. Чувствуется, что государь готовится, но, когда соизволит – никому не известно.

– Так, может, он ждет, чтобы верные подданные его предложили венец?

– Может, и так. А ты никак что задумала?

– Хочу написать ему, предложить венец. Первой предложить. На правах сестры. Давно заслужил.

– Ну… дело хорошее, – задумчиво произнес Василий, с некоторым подозрением глядя на супругу. Как-то резко ее настроение переменилось. Надо будет за ней понаблюдать… очень ему эта перемена не понравилась.

Глава 6

11 сентября 1713 года. Дюнкерк

С первыми лучами солнца три русские шхуны типа «Москва» под флагом Владимира Петровича Романова стали подходить к французскому городу Дюнкерку, пользуясь благоприятным ветром. Заметили их не сразу, а потому поначалу все шло довольно тихо. Рыбаки и торговцы неспешно выходили из порта, город вяло просыпался, а горожане еще и не проснулись в основной массе. Поэтому колокольный звон сильно ударил по ушам в этой утренней тишине.

– Пять миль, – коротко отрапортовал штурман.

– Отменно, – кивнул старший сын Петра, внимательно смотревший в сторону города. Он немного оправился от ранения и, будучи произведен в контр-адмиралы, стремился оправдать доверие отца.

– Прикажете заряжать орудия? – поинтересовался командир корабля. – Семь флейтов в зоне поражения.

– Нет, по кораблям стрелять не будем. Пускай бегут. Распорядитесь доставить к орудиям специальные снаряды…

Что же это были за специальные снаряды? Ничего особенного… для XX века. А для начала XVIII – страшное оружие – зажигательные снаряды на основе белого фосфора. Их особенность заключалась в том, что они не только очень неплохо поджигали все вокруг, но и выделяли при горении много ядовитого дыма, выступающего дополнительным фактором поражения. Своего рода газовая атака.

Вот именно их и обрушили три шхуны из двадцати четырех стомиллиметровых пушек «Орхидея» на бедный город, который к началу обстрела еще толком не проснулся.