Артём Каменистый - Запретный мир Страница 25

– Хонда, а как твоё настоящее имя?

– Не помню, надо в паспорте посмотреть.

– А где паспорт?

– Дома забыл, под библией.

– Скользкий ты, как угорь.

Хонда передвинул руку, ухватил девушку за обнажённую грудь. Лена довольно пискнула, прижалась покрепче, зашептала в самое ухо:

– Слушай, а ты не знаешь, откуда наш командир появился?

– Откуда все люди появляются, а у меня туда сейчас рука ползёт.

– Да успокойся ты, маньяк! Я серьёзно спрашиваю. Ну, допустим, где он работал? Была ли у него жена?

– А чего же ты сама не спросила?

– Он сказал, что был кочегаром в крематории.

– Тёплое местечко. Но он тебе соврал, я это точно знаю, – подчёркнуто-серьёзным тоном произнёс Хонда, – мы с ним были коллеги, в одном учреждении работали.

– Да? – Тон девушки был недоверчив. – Наверняка обманываешь!

– Ну что ты, как можно! Мы оба выбрали спокойную стезю, работали дворниками в женском монастыре. Как ты сама понимаешь, при таком месте службы жена как бы и не очень нужна, разве что носки постирать.

– Ты когда-нибудь бываешь серьёзным?

– Конечно! На похоронах. Особенно собственных.

– Ты неисправим! Скажи, что вы завтра задумали?

– Да ничего особенного.

– Нет, я чувствую, завтра что-то будет. Даже ты шутишь неестественно. Мне кажется, от тебя даже пахнет страхом.

– Да нет, это просто кто-то в кустах насрал. С таким командиром, как у нас, я ничего не боюсь.

– Ты настолько ему доверяешь?

– Больше, чем себе. Он меня потряс с первого взгляда. Я не сразу присоединился к этой группе, долго следил за ними из кустов. Робин сразу выделялся из всех. Это даже не объяснить; взгляни на него, его даже красавцем не назовешь. Горбоносый, какой-то весь нескладный, с длинными руками. Единственно – рост выше среднего. Но все вместе собралось, и вышел он, Робин Игнатов! Ты обратила внимание, как он на людей действует? Ахмед слушает только его, причём старается упредить каждое его желание, даже не высказанное. Все парни ему в рот заглядывают, стоит ему заговорить. Я даже не знал, что такие люди бывают; я его попросту люблю.

– Ага, пошли гомосексуальные признания!

– Как же это я проговорился? Вот так и гибнет репутация! Всё, в полвторого ночи пойду вешаться.

– А я-то думаю, чего наш командир женщинами совершенно не интересуется. Так вот оно что! И давно у вас?

– Язва моя, как ты мне дорога!

– Ой! Немедленно прекрати щипать!

– Так уж и немедленно? Кстати, с женщинами у него всё в порядке. Глита и Трама с него глаз не сводят, Сата в три дня язык выучила, лишь бы его порадовать, Анита ревнует его ко всему, что шевелится, да и ты не избежала общей судьбы.

– Было дело, – не стала отнекиваться Елена, – но я его не прельстила. Он сказал, что не интересуется испорченными женщинами.

– Естественно, Робин видел, что я на тебя глаз положил, а он всеми силами старается избегать конфликтов в коллективе.

– Значит, ты считаешь, что он так любезно уступил меня тебе?

– Не считаю, точно знаю. Вообще-то я не особо ревнивый, но его решение поддерживаю, это правильно.

– Всё-таки он довольно странный. Если его не привлекла я, то почему он столь холоден с остальными девушками?

– Глита и Трама отпадают по тем же причинам: там Ахмед и Густав, Аниту он всерьёз не воспринимает, а вот Сату трахнет обязательно, рано или поздно.

– Да это похоже на педофилию! Странно, почему ты так думаешь? Сата, конечно, очень красивая, но почти ребёнок, на его месте любой мужчина выберет Аниту, тем более наша златовласка втрескалась в него по уши.

– Я же говорил, он необычный человек. Конечно, он бы мог с ней порезвиться, но не более. А Сату он полюбит. Собственно говоря, он уже её полюбил, но сам этого ещё не понимает. Не удивлюсь, если Робин сам не поймёт, с чего бы ему вдруг стали неинтересны остальные женщины. Но до него это дойдёт, и скорее рано, чем поздно.

– Ты, Наверное, шутишь? Она совсем дикая, сутулая, еле говорит, грязная, как чушка, и вдобавок, невероятно глупа.

– Последние два утверждения ты сделала из-за обычной женской зависти. Она чистоплотнее тебя в несколько раз, а ты у меня далеко не грязнуля. По поводу глупости тоже не всё просто. Она, конечно, не читала Достоевского, но язык выучила в рекордные сроки. Вот увидишь, через месяц говорить будет не хуже тебя. А в лесу? Она читает следы немногим хуже Петровича, знает массу полезных растений – помнишь, как она показала заменитель мыла, а рану Ахмеда залечила за несколько дней. Этот гигант имеет всего одну прямую извилину, да и в той хранится лишь намертво записанный половой инстинкт, однако эта девчонка для него стоит на втором месте после Робина, причём без всякого сексуального подтекста. Его к ней влечёт не больше, чем к бревну.

– Но Ахмед считает её девушкой Робина! Помнишь, как он поссорился с Густавом, когда тот всего лишь хлопнул её по филейной части?

– Помню! Но не всё так просто. Пускай он считает её девушкой своего владыки, но это не должно ему мешать бросать на неё исподтишка похотливые взгляды, а ведь он пускает слюни на всё, что шевелиться. Нет, он её уважает, очень уважает, а после того, как она спасла Робина, просто боготворит. Теперь взгляни на Глиту и Траму. Они из той же деревни, что и она. Почувствовала разницу? Нет, Лена, Сата для нас настоящая находка. Сам Бог послал её нам; если Робин наш король, то она прирождённая королева, даже думать нечего.

– Да ты с ума сошёл? Она боится даже комариного писка!

– У неё была не самая лёгкая жизнь, я это не просто чувствую, знаю. Робин кое-что рассказал. Но попав к нам, Сата стала меняться; постепенно, незаметно, но вскоре она покинет свой кокон, и вы будете здорово удивлены тем, что из неё получится. А я это вижу уже сейчас, тут думать нечего, эти двое созданы друг для друга. Очень хочется увидеть тот момент, когда это поймёт Робин, какая у него будет физиономия. Не могу представить.

– Ты говоришь странные вещи. – Голос девушки был полон изумления. – Но почему-то я тебе верю. Да откуда тебе всё это может быть известно?

– Ты не поверишь. Знаешь, иногда мне кажется, что вся моя предыдущая жизнь, все мои поступки, всё то хорошее и плохое, что я сделал и не сделал, всё это было лишь для того, чтобы я попал сюда и встретил Робина. У меня была очень непростая жизнь, я видел всё – свет и тьму, любовь и ненависть, предательство и дружбу, – но знаешь, здесь, впервые я почувствовал, что нахожусь на своём месте, там, где я и должен быть. Я дома. И как бы ни сложилась наша судьба, я до последнего вздоха буду с этим человеком и, если будет надо, умру за него.

Изумлённая до глубины души Елена долго молчала и наконец потрясённо произнесла: