Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь Страница 25

Только над котлами полевых кухонь стал раздаваться ароматный запах обеда, как на запасных путях меня отыскал адъютант Ремидия, знакомый-незнакомый мне майор. В смысле, что я его фамилию не знаю, а в лицо уже видел.

— Вас можно поздравить, барон, — улыбнулся он по-доброму, без подколок, едва войдя в мой захламленный салон. — С трофеями вернулись.

— Разве это трофеи, — прибеднился я. — Видели бы вы, сколько всего мы захватили в наступлении. Так что здесь жалкие крохи. Имперское казначейство все растащило…

И мы оба засмеялись немудреной шутке.

— Но вас я без подарка не оставлю. Держите. — Я передал майору трофейный царский револьвер новой конструкции, поменьше прежнего, поухватистей. И эстетически более красивый.

На стол положил кобуру от него и коробку патронов, пока адъютант увлеченно вертел в руках стреляющую игрушку. Мужчины, особенно военные, они как дети, просто их игрушки с каждым годом становятся все дороже.

— А я к вам с приглашением от маркграфа. Он жаждет видеть новоиспеченного имперского рыцаря, — приступил адъютант к делу после обязательных благодарностей одариваемого.

— Я так и понял. Это очень срочно?

— Желательно.

— Я готов. Только прикажу коляску спустить с платформы. Вы, случайно, не знаете, где я мог бы разместить с комфортом полтора десятка коней? И четыре экипажа. Для меня это проблема.

— Решим этот вопрос. Не беспокойтесь, барон, — заверил меня майор.

Положение обязывает. Пришлось ехать на пустой желудок, передав Вальду все бразды правления этой деревней на колесах и наскоро чмокнув жену с сыном. С Эликой только переглянулись, и она не стала задавать лишних вопросов при постороннем.

На этот раз я облачился в белую парадную форму воздухоплавателя со всеми регалиями. Все же еду представляться к вышестоящему начальнику «по случаю». К тому же я его вассал.

В дороге, как я ни надеялся, но прояснить обстановку не удалось, так как адъютант Ремидия прибыл на вокзал один и верхом. Я же, как барин, восседал в коляске на паре серых в яблоках рысаках, заставляя прохожих оглядываться и любоваться этими благородными животными. А то и завидовать…

Во дворце маркграфа меня не привели в комнату с картинной галереей боевой славы Реции, как в прошлый раз, а мариновали в предбаннике рабочего его кабинета. Долго. Так что я в этом жесте усмотрел некоторое недовольство мною правителем. Только этого мне и не хватало еще до кучи.

На крайний случай могу и отсидеться на хуторе, но куда там девать такое количество породистых лошадей.

И людей я сорвал с насиженного места… Наобещал плюшек и печенюшек… Блин, такой удар по моей репутации…

Коротал время с дежурным флигель-адъютантом в чине гвардейского лейтенанта, который сидел на телефоне в приемной и дирижировал посетителями. Ко мне он был вполне доброжелательным, пообещал, что обо мне доложено и как только будет «окно» в расписании его сиятельства, так сразу… Слишком мой приезд был неожиданным.

М-да… Я, между прочим, во Втуце уже полдня и не сам напросился на прием, а меня позвали…

Минуты текли за минутами, складывались в часы, но пока приходил все какой-то местный чиновный люд и флигелек их запускал в обе стороны через тамбур из двойных кожаных дверей, пухло набитых конским волосом. Из-за них не доносилось в приемную ни звука.

Очень я пожалел, что сорвался с места по первому зову сюзерена. Надо было бы сначала пообедать хотя бы. Живот судорожно искал место, где прилипнуть к позвонкам. Хорошо еще, что стомах мой никаких неприличных звуков не производил. Вот стыда бы натерпелся…

В обмен на мой рассказ о «кровавой тризне» флигелек поделился со мной видением стратегической ситуации в мире.

На Западном фронте без перемен, хотя периодически обе стороны в бесплодных атаках тысячами кладут солдат на проволоку.

На востоке отогузы медленно, но верно теснят цугул уже с восточных склонов пограничных гор. Перевалы все наши давно.

Имперская гвардия и ольмюцкая армия прижала остатки группировки генерала Мудыни к реке. Отбросить наши войска назад у царцев не хватает сил, а грамотно отступать не дает широкая река. К тому же плацдарм царцев простреливается нашей артиллерией особого могущества почти насквозь. Сдаваться же царский и.о. командующего не желает. Налицо позиционный тупик с ограниченными ресурсами у царцев. Снаряды им чуть ли не поштучно привозят по ночам на лодках. Паром сожгли с дирижаблей, и теперь переправляться через Нысю можно разве только вплавь.

Флигель даже показал мне газету, в которой поместили снимок пылающего железнодорожного парома посередине реки и улетающего от него дирижабля. Вот тут-то я окончательно приуныл. Меня все дальше и дальше отдаляют от моей мечты, пока другие в это время в небесах совершают подвиги. Бог с ними, с подвигами. Я даже просто на воздушную разведку согласен, лишь бы летать. Лишь бы снова ощутить это несравненное ощущение парения в высоте.

— Вы меня слушаете, ваша милость? — подергал флигель меня за рукав.

— Простите, лейтенант, стомах подвело — с утра маковой росинки во рту не было, — пожаловался я.

Адъютант позвонил в колокольчик и заказал явившейся на зов (вместо ожидаемого денщика в военной форме) весьма миловидной горничной чай и бутерброды с бужениной. И продолжил политинформацию о том, что случилось на фронтах за неделю моего пути.

На нашей стороне реки железная дорога вся забита у царцев вагонами и паровозами, по которым не стреляют, потому как все равно будет все нашим, а вот на правом берегу все железнодорожные разъезды раздолбили тяжелой артиллерией и выбомбили с дирижаблей на день пути на восток.

На севере командарм Аршфорт практически вошел в Щеттинпорт, но неожиданно уткнулся на окраинах города в упорную оборону… островитян. Оказывается, пока мы там вдоль железки бодались с полковником Куявски, островитяне высадили в порту целую дивизию генерала Клауда со всей артиллерией и прочими средствами усиления. И что было совсем неожиданно, с очень большим количеством новых пулеметов. И похоже, они не уйдут оттуда, пока не вывезут все, что успели поставить, но не успели передать царской армии. По донесениям разведки складское хозяйство за время войны там построили огромное.

На Северном море периодически сходятся эскадры и, качаясь на волнах, избивают друг друга тяжелыми снарядами, но потопленных кораблей мало. Все больше в капитальном ремонте. Полностью перекрыть морское сообщение островитян с Щеттинпортом имперскому флоту не удается.

Зато на южных морях все почти замечательно. Мы союзников не пускаем в Мидетерранию. Они нас в океан, где проходит второй пучок маршрутов торговли колониальными товарами.