Константин Калбазов - Колония. Дубликат Страница 25

– Валентина, заруби себе на носу: я запойный и это моя беда. Но никто не может сказать, что я его хоть в чем-то подвел, если что пообещал на трезвую голову. А этот паршивец… Знаю я, чего он встрепенулся. Ну, попадись мне, башку оторву!

– Думаешь, из-за Дашки?

– К гадалке не ходи. Он ведь уже начал вокруг нее гоголем вертеться?

– Ну-у, есть такое дело, – задумчиво кивнув, ответила женщина. – Но с другой стороны, он тут уже четыре года, считай, повзрослел на Колонии, а потому знает, как оно здесь с невестами. Небось решил и дорогу использовать, чтобы лишний раз блеснуть перед девкой.

– Так и пусть блещет. Мы-то чем ему помешаем, если в другой машине поедем?

– Да кто же вас поймет, чем вы думаете, когда вам моча в голову бьет? Ты вот что, Иван, не заводись. Собирайся да езжай с Богом. С КПП свяжись, с постом на развилке у порта, чтобы задержали мальца. Тут километров шестьдесят, и дорога вполне людная, беды не должно случиться.

– Валентина Сергеевна, а как бы мне вещички на стоянку доставить? – поинтересовался в свою очередь Владимир.

Езда большегрузных автомашин в поселках не приветствовалась. Разве только строительная техника и сугубо по делу. Остальной большегруз в основном оставался на охраняемых стоянках при въездах в поселки. А местные охотники-промысловики катались только на «Уралах», с холодильной камерой вместо кузова. Поэтому до машины Семеныча нужно было еще добраться.

– Да никаких проблем, Володя. Бери велосипед с прицепом и кати на стоянку. Я потом какого-нибудь мальца отправлю. Пятьдесят копеек оставишь, за глаза хватит.

– Да я и рубль оставлю.

– Не надо мне развращать детвору. А то потом не допросишься помощи.

Нда-а. Неужели и он на велосипеде смотрится так же несуразно, как и Семеныч? Если да, то лучше бы с этим делом завязывать. Это же смех один. Впрочем, возможно, тут дело в другом. Просто одним это идет, а другим нет.

Вот Семеныча, Рогова, представить можно только, например, за рычагами гусеничного трактора. Что же касается Валковского, то так сразу и не поймешь. Нужно взглянуть со стороны, хотя бы на видеосъемке, чтобы оценить, и только потом уже делать какие-то выводы.

Валковский прислушался к себе. Да ну его к лешему, с этими выводами и взглядом со стороны. В конце концов, какая разница, смешон или нет. Главное понять, удобно ли это тебе. Вот ему, к примеру, очень даже удобно. Как только садится в седло, тут же настроение улучшается и вспоминается беззаботное босоногое детство.

Причем босоногое в прямом смысле этого слова. Бедное у него было детство, чего уж там. Отец вроде как и не пил, человеком был работящим, но в то же время нерешительным. Последнюю рубаху был готов с себя снять. Дома палец о палец не ударит, а для кого другого в лепешку расшибется. Потому и ездили на нем все кому не лень.

Когда же пришло время перемен и отец, простой трудяга, не вписался в новую рыночную экономику, никто не подумал протянуть ему руку помощи. Возможно, именно поэтому Владимир и пришел к выводу, что человек человеку волк и что каждый должен быть сам за себя. Потому и не было ему дела до людской боли, а в жизни остался только один смысл: целесообразность и личная выгода.

Эти его воззрения нашли отклик в милиции, претерпевавшей изменения не в лучшую сторону вместе со всей страной. Он ничего не придумывал и не являлся новатором. Не он ставил работу милиции на новые рэкетирско-вымогательские рельсы, он просто принял правила игры и, чего уж там, качественно вписался в систему…

– Наконец-то, Семеныч, – не скрывая радости, поприветствовал двух велосипедистов охранник стоянки. – Совесть есть? Оставил собаку без присмотра чуть не на неделю.

– Случилось что? – тут же озабоченно встрепенулся Рогов.

– Да житья от нее никакого. То тявкает, то скулит, ни минуты покоя.

– Фу-у-ух… Андрюха, ты так больше не пугай. Я уж думал, беда какая приключилась.

– А что нервы у нас тут не железные, ты не подумал?

– Так вроде не слышно ничего.

– Ага. Только минут пять, как угомонилась, скотина такая. Вот так подремлет чуток и опять заводится, как будто у нее моторчик в одном месте.

– Все, я понял, – примирительно выставив перед собой руки, покаялся охотник. – Сколько должен доплатить за нервы?

– Нисколько не должен. Но мы с твоей псиной больше связываться не будем.

– Кормили хоть?

– Кормили, и она не отказывалась, не переживай, – отмахнулся охранник.

– А из оружейной лавки товар для меня прибыл?

– Там, под навесом, в дальнем углу. Тачка там же.

– Ага. Спасибо.

– О чем это он? – поинтересовался Владимир, когда они отошли от проходной.

– Сейчас увидишь.

«Урал» Рогова находился буквально напротив въезда на весьма просторную стоянку. Тут вообще все делают с прицелом на будущее, хотя и устраивают поселения только на территории, огороженной двумя рядами проволоки. Да еще и с егозой поверху, как, впрочем, и в траве перед оградой. Зверье полностью расслабиться пока не дает.

Оп-па! Вот тебе и охотничий пес сурового мира Колонии, насыщенного всевозможными хищниками, что стремятся расправиться с непрошеными гостями. Вообще-то Владимир ожидал увидеть что-то более солидное, а не тявкающий и скачущий как мячик лохматый комок неопределенной породы. Да, собачка у Рогова оказалась размером с кошку, причем довольно среднюю.

– Удивлен? – не без самодовольства поинтересовался Семеныч.

– Не то слово, – подтвердил Валковский.

– Вот и все остальные поначалу удивлялись, а теперь за щенками ко мне в очередь выстраиваются. Потомство уж больно на нее похожее. Дворняжка дворняжкой, а кровь сильная.

– А что так?

– Да просто все, Володя. Большие псы, они ведь жрут, как взрослый мужик, гадят вдвое больше, да псиной он них воняет на три версты. А толку от них… Учуют местную зверюгу и чуть не обделываются. А эта кнопка, как звонок, начинает тявкать и наводится в сторону опасности получше любого радара. За сотню метров любую тварь учует. Я ее Моськой назвал, – не без удовольствия уточнил Семеныч. При этом он опустился перед собачкой на колени, подставляя свое лицо под ее алый язычок.

Между тем эта кнопка вращалась волчком, вворачивалась ему под ноги или руки, выпрыгивала на высоту больше метра. И все время беспрестанно лизала открытые участки тела. Наверняка соскучилась по хозяину неимоверно. Как, впрочем, и он по ней.

– Слушай, если у вас такая любовь, то какого черта ты ее тут оставил?

– А куда я с ней? Вот не поверишь. Как-то раз, еще в Рыбачьем, эта пигалица такой концерт устроила под окнами у… Ну ты понял. Так Зинка меня вместе с моей двойной оплатой на улицу выставила. Возьми я ее с собой – жизни не даст. Разок оставлял у Валентины, так теперь она эту ревнивицу на порог не пускает. Она и раньше не больно-то жаловала собак, а с тех пор и подавно. Вот и тут нам уже не рады. Ну чего ты у меня такая скандалистка, а? – Ухватив Моську за мордашку, Семеныч нарочито сердито потряс ее, в ответ собачка радостно лизнула его в кончик носа.