Анна Калинкина - Кошки-мышки Страница 25

И тут Кошка почувствовала движение неподалеку от себя. Держа нож наготове, осторожно подошла поближе и увидела человека, который сидел на полу, обхватив колени руками. В этот момент она как раз споткнулась об очередной ящик, и человек, привлеченный шумом, вскрикнул:

— Нет, не сейчас, пожалуйста!

Он дышал судорожно, хрипло, словно каждый его вдох мог стать последним.

— Я не хотела тебе мешать. Просто мне нужно было уйти со станции. Там такой шум, все кого-то ищут…

— Да, — произнес он. — Они ищут меня. И наверное, скоро найдут.

Это был совсем еще мальчик — на вид ему можно было дать лет пятнадцать. Осунувшееся лицо, светлые спутанные пряди свисают на лоб. В серых глазах незнакомца плескалась тоска.

— А зачем ты им? — удивилась Кошка. — Они, кажется, ищут главного. Какого-то Кораблева…

— Это я и есть, — устало сказал он. — Начальник станции Ленинский проспект Егор Кораблев.

— Ты?! — не поверила Кошка. — А ты не слишком молод? Разве можно детям быть начальниками?

Егор вздохнул:

— Какая разница? Управляет все равно совет. А начальник станции нужен, чтоб все на него свалить, если что-то пойдет не так.

— Что не так?

— Ну, понимаешь, всегда наступает момент, когда что-то идет не так. И появляются недовольные. Иногда они начинают особенно сильно буянить, и тогда им нужно найти какой-то выход своей злобе. Ну, например, свалить все на кого-нибудь и убить его. После этого они на какое-то время утихомириваются.

— А разве нельзя им дать то, что они просят? Может, тогда и убивать никого не придется? — предложила Кошка. Мальчик устало покачал головой:

— Это невозможно. Они недовольны тем, что живут впроголодь, и что вода плохая. Да и тем, что живут под землей, — тоже. Дать им то, что они хотят, не может никто. Но если их недовольство найдет выход, то потом опять наступит мир — на какое-то время. Так проще и быстрее — найти виноватого. Отведав крови, они снова успокаиваются. Вон, видишь — тут лежат все наши начальники — он обвел станцию рукой. А вон тот ящик, пока пустой — для меня.

Кошка ужаснулась:

— Ты собираешься ждать, пока тебя убьют?

— Это мой долг, — сказал Егор. — Нас так приучают.

— Долг перед кем? — уточнила она.

— Перед народом.

— Но если тебя убьют, разве еды станет больше, а вода — чище?

Он молча покачал головой.

— Тогда я на твоем месте свалила бы отсюда, пока не поздно, — посоветовала она.

— И куда я денусь?

— Куда угодно. Метро большое. Найдутся места, где люди нужны.

Егор уставился на нее с надеждой, но потом помотал головой:

— Бесполезно. Мне не уйти. Они схватят меня. Посторонним сюда нельзя, но за мной скоро придут свои. Те, кого я знал с детства. И отдадут меня на растерзание этим озверевшим, которые сейчас так орут на станции.

— А здесь есть другой выход? — деловито спросила она.

— Вообще-то, если идти по туннелю в ту сторону, можно вскоре выбраться на поверхность, — сказал он. — А еще где-то здесь недалеко протекает в коллекторе река Кровянка, но туда лучше не соваться — по слухам, там такое водится… особенно ближе к кладбищу. Некоторые говорят, потому речку так и назвали — вода в ней иной раз бурая от крови. Впрочем, один старик рассказывал, что когда-то в незапамятные времена в этих местах располагались городские живодерни — оттого и название…

Мальчик говорил отстраненно и равнодушно, как будто и в самом деле смирился со своей судьбой. Чем-то он в этот момент напомнил ей Сергея. Тот тоже способен был хладнокровно рассуждать обо всякой ерунде, не желая замечать грозящей опасности.

— Все это байки, — сказала Кошка, хотя по коже у нее прошел озноб.

— Я все равно не знаю, как попасть в коллектор, — успокоил ее Егор.

— Так, говоришь, в ту сторону идти? — спросила она. — Тогда я, пожалуй, попытаю счастья. Хочешь, пошли вместе? Или так и будешь тут сидеть, смерти ждать?

— Я должен, — неуверенно сказал он.

— Никто никому ничего не должен. Тебе просто вбили это в голову те, кому так удобнее! — буркнула она, удивляясь, что тратит на него столько времени. На кой он ей сдался? Просто жалко — симпатичный мальчик, а так его убьют, и не успеет своих детей завести… Вот же привязались эти дети! Может, и хорошо, что не успеет, — кто знает, что бы из этих детей в такой обстановке выросло? Может, очередные уроды вроде тех, что ее изувечили. И вообще, чего она его уговаривает? У него ведь ни оружия, ни снаряжения, ни еды. Пойдет с нею — станет обузой. Почему в последнее время ее все тянет кого-то спасать? Почему она стала такой чувствительной? Это все ученый со своими разговорами — разбередил ей душу, а потом дал себя убить, и теперь некому поговорить с ней, разрешить ее сомнения. Может, она просто пытается доказать, что она не вовсе потерянная? А доказывать-то все равно уже некому…

Может ли человек превратиться в хищного зверя? И если да, то может ли он потом вернуть себе человеческий облик и заслужить прощение?

Хотя это не про нее. Она никогда и не была человеком. Словно подтверждая справедливость мыслей, начал саднить шрам на месте отрубленного шестого пальца.

— Ну что, идешь? — грубо спросила она мальчика, злясь на себя за эти сомнения. И он, наконец, решился:

— Да. Только подожди еще чуть-чуть, мне тут кое-что надо найти.

Егор деловито открыл один из ящиков, где оказались припрятаны костюм химзащиты, противогаз и фильтры к нему. Еще в ящике нашелся автомат, с виду — в хорошем состоянии, хотя трудно было поверить, что мальчик умеет им пользоваться. Кошка немного успокоилась — такая предусмотрительность говорила о том, что умирать ему все-таки в ближайшее время не очень хотелось.

— Вот теперь можно, — сказал он, и махнул рукой, указав направление.

Они побрели по шпалам. По дороге Егор делился с ней тем немногим, что знал о поверхности:

— Тут ближе всего станции метро Шаболовская и Тульская. Но к Шаболовской идти — гиблое дело, хотя, говорят, кто-то доходил. В общем, сначала нам по улице Орджоникидзе, мимо бывшего завода… то есть, там завод давно был, а в последнее время вроде рынка вещевого, сталкеры шмотки таскали оттуда. Потом монастырь будет. Это даже хорошо, говорят, возле него меньше всего глючит. Правда, там еще кладбище рядом…

— Далось вам всем это кладбище! — в сердцах сказала Кошка, позабыв, что сначала хотела уточнить, что значит «меньше глючит» и по сравнению с чем — меньше. — Можно подумать, ты мертвых не видел никогда. Лежат себе тихо, никого не трогают…

— Разное люди-то говорят, — пробормотал парень. — Не знаю, как у вас, а у нас чего-то и мертвым не лежится спокойно. Была история со сталкером одним — ушел он наверх в самое полнолуние, а вернулся чудной какой-то: сам не свой, мрачный, ни с кем не разговаривает. Старик Петрович посмотрел на него внимательно и говорит: «Не нравишься ты мне что-то, глаза у тебя красные». И палку горящую поближе поднес — в лицо посветить хотел. А тот как кинется от него в туннель. Наутро там его и нашли — мертвым. Причем тело выглядело так, будто сталкер уж неделю как умер — весь иссох, хотя запаха от него не было. И велел Петрович непременно тело сжечь. А то, говорит, повадится к нам шастать по ночам, и не остановить будет, всех перекусает. Он еще хотел его для верности осиновым колом проткнуть, да не случилось осины под рукой. Она-то, вроде, растет, опять же, на кладбище, но кто ж туда в здравом уме ночью за ней пойдет?

— Эк вас старик запугал! — с презрением сказала Кошка. — Если глупости не слушать, что остается? Сталкер убежал в туннель. Я бы тоже убежала, если б мне горящей палкой в лицо начали тыкать. Может, он уже болен был, оттого и глаза покраснели? Я вот слыхала про какую-то хворь, от которой температура зашкаливает, прям кровь закипает, и очень быстро умирают. Оттого и тело такое странное было. А вы и рады сочинять — покойники у них ходят… Ладно, рассказывай дальше, но пургу не гони, говори дело, а всякие ваши байки меня не интересуют.

— Дальше выйдем к кинотеатру «Алмаз», а там уж по обстановке посмотрим — можно налево повернуть, на Шаболовку, но если туда нельзя будет, то лучше правее возьмем — к Тульской выйдем. А уж там…

Что «там», Кошка узнать не успела: сзади послышался шум, и, кажется, голоса. Но они уже добрались до тяжелых ворот, сделанных, видно, уже после Катастрофы из подручных материалов. Торопливо облачились в костюмы и противогазы, потом Егор повозился с запором, и они вдвоем еле-еле приотворили одну створку. Как только они вышли, ворота тут же со стуком захлопнулись, отрезая путь назад.

Она вгляделась в быстро сгущающиеся сумерки. Шпалы уходили вдаль, теряясь между полуразвалившимися строениями. Парень ткнул рукой куда-то в сторону, и они кинулись бежать по пустырю. Через пролом в стене выбрались к невысокому, зато длинному серому зданию. С рекламного щита над ним до сих пор пыталась улыбаться девушка, хотя дожди и непогода изрядно ее потрепали. Егор остановился в задумчивости, а Кошка вскарабкалась на стену небольшой полуразрушенной пристройки и с любопытством оглядывалась по сторонам… С одной стороны уходили вдаль пустыри, кое-где торчали покосившиеся трубы. С другой находился огромный полуразрушенный дом, и, поглядев в том направлении, она увидела вдруг вдали то самое здание с металлической конструкцией наверху, которое видела с моста, когда пыталась провести отряд Седого. «Значит, Изумрудный Город не так далеко отсюда», — машинально подумала она. Но теперь, конечно, у нее не было никакого желания туда идти. Еще Кошке показалось, что она видит торчащие гигантскими стеклянными зубцами башни. Один из знакомых сталкеров называл их «деловой центр». Он еще тогда очень смеялся, когда она уточнила, много ли там было до Катастрофы деловых, и по понятиям ли они жили? Башни изрядно пострадали, но все равно возвышались над всеми остальными зданиями, и были видны, казалось, чуть ли не отовсюду. Однажды Кошка была совсем недалеко от них, и было с этим связано какое-то тревожащее воспоминание… Но воспоминаниям предаваться было некогда — сзади, с той стороны, откуда они пришли, наметилось какое-то движение. Даже вроде мелькнул луч света. «Люди», — поняла Кошка, не зная, огорчаться этому или радоваться. Она не знала, чего ждать от этих людей. И вдруг прогремел выстрел. Пуля ударилась в железную стену недалеко от нее. Кошку со стены как ветром сдуло.