Константин Калбазов - Партизан Страница 25

Как выяснилось чуть позже, Свидник, по сути, – это не одно село, а два, расположенных почти рядом. Впрочем, Верхний и Нижний Свидник вполне можно было считать одним целым. Судя по визуальному наблюдению, в Верхнем Свиднике расположился тот самый штаб корпуса. Во всяком случае, обилие войск, а также флаг, полощущийся над самым большим зданием, указывали именно на это. Не иначе как штаб расположился в господском доме.

В Нижнем Свиднике также наблюдались войска, но еще наличествовал и тот самый госпиталь. Большие армейские палатки с красными крестами, ну и флагшток с белым полотнищем. Госпиталь, конечно, идеальное место для захвата языка, ведь выписавшийся из него, по сути, находится в подвешенном состоянии. Из одного места ушел, в другое не явился. Никто его не хватится точно так же, как раненого, направляющегося с передовой.

Вот только с информированностью у этих ребят не очень. Слухи – это не те сведения, с помощью которых Шестаков хотел заполучить для своей группы покровительство командующего армией. За привилегированное положение нужно платить, а в его случае достоверными и как можно более полными сведениями. Так что придется придумать что-то еще, кроме захвата раненых и прошедших излечение, да и вообще нужно завязывать с рядовыми. Даешь офицерский состав!

– Ларион, а что это? – поинтересовался Началов, показывая на солдата, катившего по дороге в противоположную от них сторону.

– Велосипед, – пояснил вольноопределяющийся, – ну, такая штука, с помощью которой можно двигаться так же быстро, как бежать. Только устаешь намного меньше. За день можно преодолеть два дневных перехода, а то и три.

– Хм. Так это получше, чем наша кавалерия, получается. За конями-то уход нужен, корма опять же. А тут знай себе шебурши ногами.

– Ну, без дорог ты на нем так далеко не уедешь. Да и в горку трудновато. Словом, объяснить трудно. Тут попробовать нужно.

Шестакова этот велосипедист тоже заинтересовал. Только не по причине наличия у него столь пока еще диковинного средства передвижения. Куда больше прапорщика напрягло то, что было у солдата за спиной. Вроде бы ящик какой или ранец, весьма странного вида. Проклятие, оптика совсем никуда, панорама темная, да еще и приближение так себе.

– Братцы, кто видит, что у этого велосипедиста на спине? – наконец сдался прапорщик.

Началов пожал плечами и передал бинокль Ильину. Тот приник к окулярам и через пару-тройку секунд уверенно выдал:

– Катушка с полевым кабелем. Наверное, связист.

– Вот, значит, как, йожики курносые. Ага. И направляется он, похоже, куда-то за село.

– Может, неполадки на линии. Ну и отправился устранять.

– Вот и я о том же. Похоже, вон та накатанная дорога основная, что идет с перевала. И кабель, должно быть, проложен вдоль нее. А иначе зачем тащиться на велосипеде, если потом его придется бросить, – терзая заросший щетиной подбородок, рассуждал вслух Шестаков. – Войска корпуса расположены в горах, то есть в этой стороне, а связист поехал проверять кабель в той, значит, можно предположить, что это связь со штабом армии. Правильно я рассуждаю?

– Ну-у, похоже на то, – согласился Ильин.

– Вот что, ребятки, снимаемся и идем к остальным. Нужно менять место дневки.

– Может, дождемся темноты? Все же сплошной лес закончился, – неуверенно предложил Началов.

– Ты что же, корни собрался пускать в австрийском тылу? – поддел его Шестаков. – Ничего, мы тишком да бочком, так, чтобы никто не заметил. Пошли, братцы.

Село обходили больше трех часов. Пришлось изрядно постараться, чтобы остаться незамеченными в местности, буквально нашпигованной войсками. Если бы вокруг стояли глухие леса, то, возможно, управились бы и побыстрее. Все же лес тут изрядно подчищен от сушняка, сказывается близость человеческого жилья. Но перелески здесь сменялись открытыми участками и полями, которые сейчас являли собой черные проплешины с только нарождающейся зеленью всходов.

Когда, сделав изрядный крюк, вышли к дороге, обнаружили связиста, ехавшего обратно. Как видно, неисправность линии была устранена, и он возвращался с чувством исполненного долга, мол, общайтесь, геноссе. Вот и езжай себе с богом. Повезло тебе, дружок. Чем? Так ведь если бы не обнаружили полевой кабель, то непременно поспрашивали бы этого красавца, а там – без вариантов, несчастный случай с летальным исходом.

Прошлись немного вдоль кабеля и в очередном лесном массиве решили устроить дневку. Аппаратов у них четыре, пар проводов они обнаружили три. Так что перекрыть получилось всю вражью связь. Отмотали свои провода подальше в лесок, выставили секреты и устроились со всеми удобствами внимать тому, что же им поведают словоохотливые австрияки.

До самого вечера ничего не происходило. В смысле, работы хватало всем четверым, владевшим немецким. Шестаков также принял участие в прослушивании разговоров. Так удавалось хоть урывками отдохнуть, поскольку ни одна из линий не замолкала больше чем на полминуты. Все, что считали нужным, сидящие на прослушке тщательно записывали в свои блокноты. Детально разбираться с целым ворохом информации было просто невозможно.

– Господин прапорщик, – вдруг позвал Ильин.

И что ему понадобилось? Ведь Шестаков лишь на секунду оторвался от телефонной трубки, сладко предвкушая долгожданную передышку. Подумать только, прошло всего лишь четыре часа, а у него голова уже квадратная от всех этих разговоров.

Господи, о чем тут только не болтали. Разведчики стали невольными свидетелями даже амурных дел. Кто-то из штаба армии донимал сестричку в медсанбате, а та всю дорогу возмущалась, твердя о том, что, мол, война, и сейчас не время и не место, но трубку, кокетка такая, не бросала.

– Ну чего там еще? – недовольно буркнул прапорщик.

– Только что кого-то разъединили и запросили связь с командующим армией для командира корпуса.

– Оп-па! А вот это может быть весьма интересным. Ну-ка, дай послушаю.

Какое-то время в трубке слышалось только легкое потрескивание помех. Но потом эта тишина сменилась голосами обменявшихся любезностями адъютантов их превосходительств, и наконец:

– Здравствуй, Карл.

– Здравствуй, Светозар.

– Звонишь, чтобы обрадовать меня?

– Увы. Мне снова не удалось сбить русских. Как мы и условились, я сосредоточил все усилия своих дивизий и приданных сил на Дукельском перевале. Соседи демонстрировали прорыв на Лупковском. Мы буквально перепахали русские траншеи. Когда наши цепи поднялись в атаку, огонь со стороны противника был настолько слабым, что командир дивизии генерал Тарнавский поспешил с докладом о занятии первой линии и вторжении в оборону русских.

– И что случилось?

– Наши цепи так и не дошли до русских окопов. Эти сволочи буквально усеяли пространство перед своими позициями небольшими фугасами, которые вполне заменяют практически отмалчивающуюся артиллерию. Солдаты стали подрываться в таких количествах, что первая цепь погибла почти полностью. Остальные залегли, а потом начали откатываться обратно. Мы предприняли несколько атак, и все они не принесли успеха. Нам ни разу не удалось даже приблизиться вплотную к проволочным заграждениям. Более того, солдат обуял панический страх перед русскими позициями.

– Но они и раньше применяли фугасы, да и погибшая в полном составе первая цепь… Карл, это в порядке вещей в настоящей войне, – раздраженно бросил командующий армией.

– Я понимаю, Светозар. Но ни с чем подобным нам раньше сталкиваться не приходилось. Когда солдат видит товарища с оторванными руками и ногами, развороченным животом и вывалившимися внутренностями, стенающего о помощи, это не прибавляет ему боевого духа. Да, я знаю, ты скажешь, что и это не новость, но не в таких количествах.

– Ты хочешь этим оправдать свою неудачу?

– Я говорю о том, что русские применили новую тактику и новое оборонительное оружие, в некоторой степени компенсирующее слабость в их артиллерии. Нам нужно подумать над тем, как противодействовать этой их новой тактике, и прикинуть, как привнести подобное себе. А не бросать людей в лобовые атаки.

– Проклятье, Карл, нас и без того оттеснили от всех важных направлений. Нам уже не доверяет сам император. Сдача Перемышля. Откат до самых Карпат. Да, нам удалось зацепиться за горы, и мы не пропускаем русских через перевалы, но делаем это с невероятным напряжением сил. Стоило только германцам прислать сюда свою армию, и они тут же вернули один из стратегических перевалов, имеющий железную дорогу, и вышли в Буковину. Швабы, ты понимаешь! Нам уже нет никакого доверия. Я буквально сегодня связывался с императором по телеграфу и выразил ему свою уверенность, что мы сможем сбросить Брусилова сначала с Дукельского перевала, а затем обходным маневром и с Лупковского. И что я теперь должен ему докладывать?

– Правду, Светозар. Только правду, – твердо произнес командир корпуса.