Виктор Ночкин - Кровь Зверя Страница 25

– А «сии возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне» – это что значит? – заинтересовался Олег.

– «…Потому что Бог положил им на сердце – исполнить волю Его, исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Божии. Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями». Москва и есть. Приятно поговорить с образованным человеком. Вот скоро увидим то, чего ты спросил. И разорят, и обнажат, и плоть съедят. Зверь уже здесь.

– Да ну вас, – буркнул Гришка. – Такое на ночь рассказываете…

За окнами уже заметно стемнело, рядом зарычали моторы БТР.

– О, ночная смена двигатели прогревает, – заметил Сидор. – Сейчас на патрулирование двинут. Наливай, Кирюха, наливай, а то из графика выбиваемся. Обычно к этому часу я уже в стельку!

Пока ехали к Лихославлю, капитан развернул терминал в «Фердинанде» и открыл базу данных. Новенькие лаборанты оказались интересными типами. К досье Григория Малькова, «хиппи», прилагались три привода в полицию: спекуляции и нарушение информационной безопасности. Уголовных дел на него так и не завели – надо полагать, откупился. По информации Управления, Мальков должен был стать фигурантом еще нескольких дел, но там его личность даже не попала в полицейские рапорты. Скользкий типчик. Помимо прочего, Мальков – владелец довольно серьезной недвижимости в Москве. Зачем такому бросать все и устраиваться лаборантом в медвежий угол? Да еще у самого Барьера?

Второй новичок, Олег Свирцев, был еще интереснее. Сирота, воспитывался в платном интернате, сведения об источнике финансирования отсутствует. Этот был полной противоположностью Малькова – ни в чем не заподозрен, ни в чем не замешан. Странно видеть такого ангелочка в паре с ушлым «хиппи».

Алехин запросил более полное досье на Свирцева. Ответ пришел мгновенно: информация имеется, но доступ перекрыт кем-то с более высоким уровнем доступа, полномочий капитана Алехина недостаточно.

В гостинице «Заря» капитан снял еще одну комнату, перетащил туда шмотки. Потом велел сотрудникам отдыхать, а его не беспокоить до утра, что бы ни произошло.

Шартьев многозначительно подмигнул старлею:

– Капитан займется научными книжками. Ему утром к профессору на экзамен. Я слыхал, хороший студент способен весь курс за одну ночь пройти.

– Удачи, товарищ командир, – скорбно и прочувствованно произнес Делягин. – Ни пуха, ни пера!

Алехин дождался, чтобы зубоскалы убрались, помедлил немного и вышел в коридор. Там было тихо и пусто. Делягин, конечно, сразу же завалился спать, да и Шартьева не слышно. Капитан спустился в холл. За стойкой торчал тот самый администратор, который благодарил его после телепередачи. Алехин направился к нему, облокотился на стойку и попросил:

– Пожалуйста, если вдруг кто-нибудь будет интересоваться, отвечайте, что я не покидал здание гостиницы.

Администратор кивнул с серьезным выражением лица. Он ждал от героического капитана новых подвигов и был готов помочь.

Алехин вышел из «Зари» и прогулочным шагом направился к стадиону. Стемнело, на улицах было пустынно. Капитан увидел сидящего на скамье пожилого восточного мужчину в грязном плаще и присел рядом. Через несколько минут переодетый полковник встал и поплелся к мосту через Черемушку. Капитан, чуть помедлив, отправился следом.

Коростылев ждал его за мостом в тени. Еще раз коротко обсудили план, и полковник напутствовал:

– Если что-то пойдет не так, действуйте по обстановке.

Капитан вышел к назначенному полковником месту и замер, прижавшись к забору. Спустя пару минут он увидел рослого сержанта полиции, который шагал к нему, но Алехина, замершего в тени, не замечал. Капитан приготовился… Вот здоровяк совсем рядом, проходит мимо… Ну, вот теперь… Алехин шагнул к нему сзади и выполнил короткое, до автоматизма отработанное движение.

Зеленский встретился с сотрудниками полиции, когда начало темнеть. Кононенко привел двоих – своего личного шофера, который, как он предполагал, на самом деле шпионит для МАС, и здоровенного старшего сержанта. Этот считался специалистом по силовым акциям и умел держать язык за зубами.

Масовец скептически оглядел спутников, вздохнул и начал инструктировать:

– Товарищи, помните главное: наша цель – задержать ценного свидетеля. Я рассчитываю, что он поделится кое-какой информацией, так что не следует его настраивать против себя. Не калечить, не бить без надобности, в дальнейшем я хочу видеть гражданина Тушковлева склонным к сотрудничеству. Вам, товарищ старший сержант, ясно?

– Так точно. Да вы не беспокойтесь, много бить его я не стану. Мне всегда достаточно разок приложить, и подозреваемый готов колоться… то есть, виноват, проявляет склонность к сотрудничеству.

Зеленский поморщился. Кононенко заметил его гримасу и погрозил старшему сержанту кулаком.

– Не подозреваемый, а свидетель, – уточнил масовец. – Постарайтесь понять разницу. Действуем следующим образом. Выдвигаемся к месту жительства гражданина Тушковлева – он сейчас отсутствует, но должен вот-вот появиться. Я постараюсь подойти к нему поближе, завести разговор. Если повезет, он согласится проследовать с нами по-хорошему. Но более вероятен другой сценарий… Я понятно излагаю, товарищ старший сержант?

– Так точно. – По каменному лицу верзилы трудно было понять, насколько он уяснил задачу.

– Надеюсь, что так. Значит, более вероятно, что гражданин не согласится сотрудничать, тогда включаетесь вы. Если он побежит – аккуратно берете. Еще раз напоминаю: мне нужна информация. Это значит, задерживать так, чтобы гражданин Тушковлев был в состоянии говорить.

На этом инструктаж закончился, четверка отправилась к дому, где проживал четырежды судимый курьер. Пока добрались, сумерки сгустились окончательно. На перекрестке их встретил участковый – тот самый, что заходил к Лизе Шилковой, это была его территория. Участковый, согласно полученному приказу, изображал праздное времяпрепровождение, то есть расстегнул китель, фуражку держал в руке и прогуливался по улице, не приближаясь к дому Тушковлева.

– Свет не зажигался, никакого движения не замечено, – доложил участковый.

– Отлично, можешь быть свободен, – кивнул майор.

Уже достаточно стемнело, чтобы идущих по улице трудно было рассмотреть. На это Зеленский и рассчитывал. Кононенко не догадался переодеть своих людей в штатское, а форма могла сразу настроить Тушковлева на неправильный лад. Но времени, чтобы что-то изменить, уже не осталось. Здоровяка старшего сержанта отправили в обход – отрезать курьеру возможный путь бегства; остальные, держась в тени у заборов, двинулись к дому. Зеленский предполагал тайно проникнуть в дом Тушковлева и ждать там, либо контролировать улицу.

У соседнего забора остановились. Зеленский велел не шуметь. Наконец Кононенко сказал:

– Думаю, старший сержант уже на месте.

– Тогда вперед.

Лиза отлично видела в темноте. Она не знала, обладала ли этим качеством до того, как исчезла память, поэтому воспринимала ночное зрение как должное. Девушка чувствовала себя сильной, ловкой и знала, что следует делать. Во всяком случае была уверена, что знает.

Поначалу, пока Лиза лежала, закутавшись в одеяло, и молчала, бабушка не отходила от нее ни на шаг. Сидела рядом, держа за руку, или гладила растрепанные рыжие волосы. Что-то бормотала, пересказывала какие-то давние истории: «Когда тебе было три года и ты впервые взобралась на подоконник… Когда мы повели тебя в школу, на тебе было такое платьице…»

И после, когда Лиза начала садиться в постели, бабушка хлопотала вокруг нее. Сейчас старушка смертельно устала и наконец решилась прилечь. Едва Лиза убедилась, что бабка спит, тут же поднялась и надела приготовленные вещи темных оттенков – свой старый тренировочный костюм, в котором занималась танцами, тесную шапочку, которой стягивала волосы, если на выступлении требовался парик, мягкую курточку и спортивные туфли. Еще раз оглянулась на бабушку, что-то тихонько бормотавшую во сне, и мягкой кошачьей походкой вышла из комнаты. Выскользнула во двор, остановилась, прислушиваясь.

За забором разговаривали мужчины.

– Думаю, старший сержант уже на месте.

– Тогда вперед.

Лиза подкралась к забору; за ним хрустел гравий – трое шли к соседнему двору. Она не помнила, кто там живет, и голосов не узнавала. У Лизиного дома рос старый высокий клен, его ветки накрывали едва ли не половину двора и уходили за забор. Когда Лиза была маленькой, она убегала со двора, переползая по веткам. Этого она тоже не помнила, но бабушка рассказывала, как испугалась, увидев, что маленькая Лиза научилась лазать по деревьям.