Андрей Быстров - Лезвие вечности Страница 25

– Странно, – тяжело обронил Бек, будто отливая слово из металла. И повторил: – Странно.

– Что странно, Генрих Рудольфович? – подался вперед Котов.

– Многое. Во-первых, если приятели Градова прибыли его освобождать… Кстати, откуда узнали? Ну ладно, с этим позже. Так вот, почему Градов собственноручно расправился с дураком Виктором, а не подождал своих? И зачем они взяли твою машину – у них что, транспорт в дефиците? Зачем заехали к Градову домой – переодеться больше негде?

– Вы правы, все это очень странно, – угодливо поддакнул Котов.

– Ну, значит, так. Ты Градова упустил, тебе его и искать. Найдешь – грудь в крестах, нет – сам знаешь… Понял?

– Понял, Генрих Рудольфович.

– Тогда бери его записную книжку и шерсти связи. Иди.

Котов вышел из комнаты. Ах, как нужно ему доставить Градова мертвым, но при том самому не вляпаться в дерьмо. Может, втихую приказать одному из боевиков убить Градова, а потом ликвидировать парня как провалившего задание? Но с этим успеется… Главное – найти Градова.

Бек неподвижно сидел перед початой бутылкой виски. Он отметил не только те странности, на которые счел нужным указать Котову. Ворота не повреждены, а открываются они или кнопкой изнутри, или кодированным радиосигналом снаружи. Сигнал даже теоретически скопировать невозможно. Значит, охранники сами открыли ворота? Можно ли допустить, что их подкупили, а затем уничтожили? Через забор нападавшие проникнуть не могли, колючая проволока не разрезана. Да и перестрелка произошла внутри дома, а не снаружи, как случилось бы, если бы кто-то все-таки вычислил код радиосигнала или перемахнул через за­бор. Явно подкуп – и не без участия предателя из близкого окружения Бека. Отсюда вытекает, что таинственная организация, к которой принадлежит Градов, обладает широкими возможностями, динамизмом, гибкостью и немалым могуществом. Стоит ли связываться? Но дискета Калужского открывает необозримые горизонты. Открытие профессора реально, недаром из-за дискеты погибли трое людей Бека, и ради нее не жаль поставить на карту все. Но играть надо умело, а одну серьезную ошибку Бек уже совершил – не переписал дискету сам, понадеялся на Котова, а тот не поторопился. Правильно, черт, куда ему было спешить?! А теперь кто поручится, что дискета вот-вот не уплывет за границу? Но в России могут остаться люди, знающие пароль, тот же Градов. Значит, нужна копия файла. Даже если пароль добыть не удастся, может, хакеры помогут… Не известно, получится ли у них что, но эта задача – не первоочередная. Файла-то нет.

В дверь осторожно постучали, и вошел начальник службы безопасности.

– Я передал семьям погибших деньги, – доложил он.

– Хорошо. Что с расследованием?

– Мы работали в контакте с полковником Кондратье­вым. Если что с властями, он прикрывает.

– Понятно. Но что вам удалось установить?

– Прелюбопытные вещи. – Начальник службы безопасности уселся в кресло и закурил. – Генрих Рудольфович, похоже, что два охранника, Константин и Эдик, застрелили друг друга.

– Вот как? – Рука Бека замерла на полпути к бутылке. – Ну-ну, продолжай…

– Точно можно будет сказать лишь после экспертизы, но я почти не сомневаюсь. Положение тел и пули… У Эдика был «смит-вессон» под новые патроны 40С – такая пуля извлечена из тела Константина. Эдик же убит пулей из «генца-ГА-супер» тридцать восьмого калибра, а «генц» был у Константина. Слишком красиво для совпадения.

– Может, инсценировка?

– Тогда безупречная.

– У этих ребят все безупречно, – проворчал Бек.

– Но зачем им возиться с инсценировкой? И еще… Алика застрелили пулей из «ТТ», а такой пистолет похищен у Виктора – единственного, кто уцелел из охранников. Но похищен ли пистолет до выстрела – и вообще, был ли налет?

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, Виктор спелся с Градовым и подкупил кого-то из двоих, Эдика или Константина. Двое других оказали сопротивление. Виктор застрелил Алика, Эдик и Константин – друг друга. Затем Виктор с помощью Градова имитировал нападение на себя… Тогда становится понятным угон машины Котова.

Бек наконец дотянулся до виски.

– Так ты считаешь, Градов подготовил побег в одиночку?

– На данном этапе расследования этот вариант представляется наиболее вероятным, Генрих Рудольфович.

– А как быть с рассказом Котова?

– Либо Котов лжет, либо я кругом ошибаюсь. Думаю, завтра смогу ответить вам определенно.

– Завтра… Опять теряем время. Вот что. Отправь-ка ты квалифицированную группу на квартиру Калужского. И сам поезжай. Не верится мне, что профессор не оставил никаких записей, черновиков – только файл. Ищите, как хлеб ищут. Консультантом возьмите Барсова, он может подсказать что-то полезное, все-таки выпускник того же института. Обыщете квартиру – поезжайте на дачу. Полная обработка.

– А если в квартире или на даче мы наткнемся на сына профессора?

– Поговорите с ним, но без особого давления. Вряд ли ему известен пароль к файлу, но насчет черновиков…

Группа из пяти человек подъехала к дому профессора на двух автомобилях спустя полтора часа после того, как Градов закончил разговор с соседкой Калужского и отправился на вокзал к пригородным поездам. Шестым был Бар­сов. Сначала он упирался, не желая представать перед Антоном в незавидной роли, но приказ есть приказ.

Гости тщетно звонили в квартиру. Пришлось вскрыть дверные замки. Обыскивали каждый квадратный сантиметр. Барсов просматривал папки, тетради, блокноты и гроссбухи, откладывал в сторону – не то… Отложил он и папку Левандовского с иероглифами и схемой расшифровки; правда, удивился, что профессора интересовали древнеегипетские письмена. Он даже не досмотрел записи в папке до конца. А между тем в ней были и записи Калужского, касающиеся криптограммы на оболочке стилета. Изучив содержимое этой папки, эрудированный ученый мог бы вычислить секретный файл.

Если бы Николай Николаевич Барсов был повнимательнее, если бы его не терзали страхи и угрызения совести, судьбы мира могли бы измениться самым радикальным об­разом.

Часть вторая

ЭКСПЕРИМЕНТ

1

Утреннее солнце приветствовало Таню в день ее рождения – десятый в жизни. Золотые лучи вливались в окна комнаты неудержимым потоком. Таня повернулась на другой бок и натянула на голову легкое одеяло, но разве можно спать, когда первым тебя поздравляет солнце?!

Таня села в постели и протерла глаза. Нашарив ногами тапочки, побежала в ванную, по пути щелкнув кнопкой магнитофона. «Она любит тебя – йе, йе, йе!» – жизнерадостно запели «Битлз». Таня встала под душ, попеременно открывая то холодную, то горячую воду. Вдоволь набрызгавшись, она вышла из ванной и остановилась перед большим зеркалом. Она рассматривала свое тело, прекрасное тело тридцатилетней женщины, рассматривала с изумлением, словно видела впервые. В ее синих глазах, обрамленных пушистыми ресницами, тревога сменила эйфорию солнечно-битловского утра. Сегодня ей исполняется десять лет… Но выглядит она на тридцать, а в ее мозгу хранится столько сведений, сколько иной академик не накопил бы и к восьмидесяти. Господи, что же дальше?

Таня накинула халат и высушила феном волосы. Минуту спустя откатилась в сторону створка раздвижной двери, вошла медсестра в ослепительно белом халате. Сестра толкала перед собой столик на колесиках, уставленный тарелками со всевозможными деликатесами. В центре возвышалась хрустальная ваза с одиннадцатью изумительными красными розами.

– С днем рождения, Танюша, – пропела сестра. – Профессор придет поздравить тебя позже. Цветы от него. Он хотел прислать десять роз, но потом передумал, – говорит, четное число – дурная примета.

– Спасибо, Алла Викторовна. А когда зайдет Петр Иванович?

– Ближе к обеду.

Сестра оставила Таню в одиночестве. Таня взяла вазу в руки, поднесла розы к лицу, вдохнула их аромат… И вдруг разрыдалась. Неужели ее жизнь так и закончится в стенах лаборатории, неужели профессор Колесников не отыщет способа ей помочь?

Очень давно, годы назад, Таня впервые задалась вопросом: кто она такая и почему живет здесь? Недолго думая она обратилась к профессору Колесникову. Петр Иванович тяжко вздохнул, присел на краешек стула рядом с Таниным письменным столом и ответил:

– Видишь ли, девочка, все это не так просто объяснить. Мне и самому многое неясно.

– Я имею право узнать о себе, – настаивала Таня.

– Ну что ж, такое право у тебя есть. Слушай. Никому не известно, кто твои родители. В девяностом году, вскоре после рождения, тебя подбросили в корзине к дверям отделения милиции, а милиционеры передали в Дом ребенка. Там врачи обратили внимание на необычные особенности твоего организма – ты развивалась ненормально быстро, при этом очень часто болела. Врачи сообщили ученым, то есть нам, конкретно мне… Моя группа провела исследования. Ты, Таня, оказалась ребенком уникальным – настолько, что был создан этот лабораторный комплекс. Он существует исключительно из-за тебя.