Олег Кулагин - Русские сумерки Страница 26

Если б «Московские зори» до сих пор стояли у причала – имелась бы альтернатива. Проползти вдоль бортика, мимо центральной охранной башни, спуститься вниз, во вторую впадину – сейчас тепло и прозрачный потолок, конечно, раздвинут. Зимний сад – подходящее место. Я мог бы смешаться с богачами на отдыхе, стибрить у кого-то из них именную карточку-пропуск – без карточки пускают только в нижний ресторан. Обмануть охрану, проскользнуть к лифту…

Стоп!

Хватит тешиться мечтами.

Другого-то я не придумаю.

Мы в воздухе. До земли пятьсот метров. И единственный способ отсюда слинять – тоже по воздуху.

Хорошо, что уже стемнело. Вдоль стального бортика тянется цепочка фонарей – но сейчас работает только каждый пятый из них.

Я проползаю в неосвещённую зону. Залитая электрическими огнями вертолётная площадка передо мной как на ладони. Размером она с футбольное поле, но вертолёт там лишь один.

А мне и не нужен вертолёт – всё равно не умею им управлять.

Моя цель – квадратный ангар прямо подо мной. Мои «благодетели» обещали, что его ворота будут открыты.

Внутри хранятся джетпаки. По-русски – реактивные ранцы.

Когда-то я летал на таком.

Правда, это было в двух метрах от земли.

Та-ак…

Я оглядываюсь на ближайшую орудийную башню.

Она слегка смахивает на танковую – так же может вертеться в любую сторону. Только раза в два больше. И радиус поворота спаренных многоствольных пушек – почти 180 градусов.

Сейчас они нацелены вверх и наружу.

Правильно. Главная задача – защита от нападения с воздуха. Именно туда сориентированы прожектора, звукоуловители, радары.

Вся эта система не рассчитана на то, что какой-то идиот с риском для жизни будет ползать по летающему дирижаблю!

Они и впадину не до конца осветили. Та часть, что примыкает к ангарам, окутана сумраком…

У меня должно получиться!

Несколько лестниц ведут вниз. Но все они озарены прожекторами.

Пофиг!

Обойдусь и без лестниц.

Я перелезаю через бортик и съезжаю по гладкому, пологому склону. Прямо на крышу ангара! Повисаю на её краю, бесшумно спрыгиваю вниз.

Людей кругом не видно.

Только посреди площадки одинокий механик в замасленном комбезе ковыряется во внутренностях вертолёта.

Я огибаю ангар. Дёргаю за рукоятку ворот.

Заперто!

Обманули «благодетели»!

А может, не рассчитывали, что сюда доберусь? Может, так и было задумано? Сначала вентилятор включили… А потом я чудом не свалился с козырька…

Ну да. Мёртвый трикстер не сможет работать на Аслана.

Холодная злость подкатывает к сердцу.

Ладно, ребятишки. Ещё посмотрим, кто кого!

Я озираюсь. Второй ангар – на другой стороне площадки. Чтобы до него добраться, надо пройти мимо вертолёта, пересечь ярко освещённое место…

И главное, нет никакой гарантии, что второй ангар сейчас открыт.

Что это там в полумраке?

Какие-то ящики. А рядом валяется грязная роба.

Очень удачно. Я натягиваю её и уверенно иду к вертолёту.

Когда приблизился вплотную, механик услышал мои шаги. Но особого значения не придал – всё так же склонившись над полуразобранным механизмом, рассеянно пробормотал:

– Лёха, подай-ка ключ на пятнадцать!

Из открытого ящика с инструментом я беру железку – самую удобную. Вряд ли именно её просил механик. А мне – то, что надо! Обматываю деталь промасленной ветошью.

– Ну, чего там возишься? – недовольно оборачивается механик. И удивлённо округляет глаза. Более ясно выразить свои эмоции он не успевает. Потому что я бью его железкой по голове.

В сидячем виде аккуратно прислоняю механика к стойке вертолётного шасси. Забираю у него связку ключей, фонарик. И таким же неторопливым шагом возвращаюсь к ангару.

Открываю ворота. Вхожу и прикрываю их за собой.

Включаю фонарь.

Всё правильно – джетпаки на месте! Двадцать штук, закреплённых в специальных стойках.

Я снимаю крепления и выкатываю крайний джетпак вместе со стойкой.

«Реактивные ранцы» – звучит красиво. А на самом деле – каждый весит более шестидесяти килограммов! Надо быть штангистом, чтоб таскать их вручную.

Я хорошо знаю эту модель.

Два расположенных вертикально турбовентиляторных двигателя. Запас хода – пара часов на скорости семьдесят километров в час.

Если удастся вырваться с дирижабля, на этой штуковине я смогу и Москву покинуть – двигаясь вдоль крыш. Даже оптика не засечёт – не то что радар…

Какой-то шум снаружи. Чей-то испуганный вопль!

Вздрагиваю, вслушиваясь. Это со стороны вертолёта!

Неужели объявился Лёха, напарник контуженного механика? И, думаю, уже заметил, что нет связки ключей…

А чтоб ему!

Сейчас поднимут тревогу!

Я торопливо встаю подошвами на специальные подножки. Щёлкаю крепежом, дрожащими от волнения пальцами прилаживаю на плечах широкие лямки.

Выключаю фонарик. И в кромешной тьме берусь за две удобные рукоятки управления.

Двигатели оживают ровным гулом. А кто-то уже распахивает ворота ангара.

Я до отказа жму кнопку мощности на правой рукоятке. Отрываюсь от пола. И, повернувшись чуть боком, обтекателем левого двигателя бью по створке ворот изнутри.

Крики, проклятия, зеленоватые вспышки разрядников.

Но я уже вырвался из ангара!

Сметаю ещё несколько фигур на вертолётной площадке. И резко, почти вертикально набираю высоту.

Подо мной истошно завывает сирена. Озарённая огнями тарелка дирижабля становится видна сверху как на ладони. Крохотные фигурки мечутся на вертолётной площадке. Этих я не боюсь. У них и автоматов-то нет: штатное оружие охраны – разрядники, бьющие на двадцать метров.

Плохо, что орудия в башнях уже начинают разворачиваться!

Мой джетпак почти невидим для радаров, сплошной армированный пластик. Но компьютер и с помощью оптики отлично умеет наводить. Штатный алгоритм – отслеживать всё, что идёт в сторону «Московских зорь». А теперь, похоже, дали команду бить по уходящей цели.

Я не успею уйти выше!

Клубились бы надо мной облака…

Нету!

Ночь удивительно ясная, звёздная.

Я стискиваю левую рукоять, резко ухожу вбок. Тарелка «Московских зорь» смещается в сторону.

Теперь единственный шанс – рухнуть камнем, за считаные секунды уйти из зоны обстрела. По краю тарелки тоже есть пушки – я должен проскочить между ними. И, падая, миновать зону действия электромагнитных излучателей – ту, что внизу дирижабля!

Я щёлкаю тумблером. За спиной становится непривычно тихо. Лишь ветер свистит в ушах.

И стремительно приближается край дирижабля.

В этот миг начинают работать пушки – справа и слева.

Огненные трассеры перечёркивают пустоту. Шары плазмы рвутся совсем рядом! Долю мгновения кажется, что задели…

Но я уже в мёртвой зоне у самого края тарелки. Пролетаю в считаных сантиметрах от него!

Воздух под днищем дирижабля озаряется сполохами. Это – излучатели!

Только я – ниже!

Падаю туда, где чернеет лента Москвы-реки.

Даже сквозь рёв ветра слышно, как истошно бибикает сигнал опасности. Поток воздуха бьёт в глаза.

Когда на индикаторе высотомера высвечивается число «200», я запускаю двигатели. И спиной чувствую ровный негромкий гул.

Работают!

Значит, всё-таки не задеты!

Я останавливаю падение и плавно снижаюсь. Прибавляю горизонтальной скорости и ухожу на запад. Даже если компьютеры «Московских зорь» ещё не упустили меня из виду, ни одна плазменная пушка меня уже не достанет!

Радиус действия у них – полкилометра. Но они не могут стрелять вниз – только параллельно земле. Иначе бы их просто запретили ставить на хреновину, болтающуюся над центром Москвы.

Сейчас вышлют группу захвата на джетпаках…

Я должен сбить их со следа – спуститься до уровня крыш и резко повернуть на восток. Полчаса, и выберусь за пределы города!

Что такое?

Почему двигатели как-то странно работают?

С запинкой.

А теперь и вовсе не слышу их гула!

Оживает истошный аварийный сигнал. Я гляжу на индикатор топлива. Ещё секунду назад у меня был полный бак! А сейчас – «ноль».

«Таки прожгли дырку!» – молнией вспыхивает в мозгу.

Я не успел снизиться. Остаётся аварийный парашют!

Жму кнопку рядом с рукоятью. Джетпак слегка встряхивает. Но падение лишь чуть замедляется. Мать его так! Я запрокидываю голову и вижу болтающиеся вверху обгорелые лохмотья.

Парашюта нет!

Свистит ветер. Стремительно вырастают подо мной крыши домов.

Отлетался, хренов Икар!

И до реки не дотянул. Светится впереди огнями Ростовская набережная. Въезжает на Смоленский метромост поезд…

Последние яркие впечатления в моей грёбаной жизни?

Страха нет. Только удивление – неужели так быстро всё кончилось?

А ещё глупая мысль вертится: о крыши ударюсь или всё-таки разбросает меня по асфальту? Будто не о себе думаю, а о ком-то другом. Словно это чужое тело – окровавленное, изломанное – останется лежать там, внизу.