Александр Юдин - Пасынки Бога Страница 26

Георгий стянул с запястья нарком и отправил следом за ножом.

— Куда едем? — после минутного молчания спросил аль-Рашид.

— Фиди, не дергайфя, — почти миролюбиво ответил тщедушный похититель, — приехали уве.

Аэротакс и вправду резко пошел на снижение и вскоре приземлился в узком колодце какого-то двора; по характеру застройки Георгий определил, что они на северной окраине Черного округа.

Первым из машины выбрался амбал-водитель, следом за ним — пучеглазый с парализатором; выпустив аль-Рашида, он тут же упер ему в затылок ствол пээра и резко подтолкнул вперед. Ткнувшись в широкую спину бритоголового (тот снова не удостоил его даже взглядом), Георгий послушно пошел вперед. Он решил не предпринимать пока никаких попыток к освобождению. Хотя руки у него чесались изрядно. Особенно на шепелявого заморыша. Но для начала следовало выяснить, кто и зачем его похитил. А там уж видно будет.

Они направились к расположенному в самом центре двора длинному, как вагон, ржавому железному сараю, служившему, видимо, в свое время строительной времянкой. Георгий успел заметить, что в единственном ведущем во двор арочном проеме маячат несколько смутных фигур. Охрана, что ли? Едва аль-Рашид ступил внутрь сарая, как бритоголовый здоровяк развернулся и молча врезал ему под дых, а шепелявый в это же самое время огрел пистолетной рукояткой по затылку. Дыхание у Георгия перехватило, в глазах потемнело, и он со стоном осел на колени.

Когда зрение вернулось, он попытался было подняться, но бритоголовый опустил ему на плечи тяжелые, точно штанги, ручищи.

— Фтой как фтоишь, фуфел дешевый! — посоветовал шепелявый, приставив парализатор к шее Георгия.

Ощущая, как внутри его поднимается волна мутной ярости, аль-Рашид сплюнул на пол и прищурился, всматриваясь в полумрак помещения.

В самом дальнем конце, на табурете, уперев руки в необъятной ширины бедра, восседал муж чрезвычайно корпулентного сложения; проще говоря, он был невероятно, чудовищно толст: его жирные окорока свисали по обе стороны табурета, полностью скрывая этот предмет мебели, отчего казалось, что табуретные ножки растут прямо из седалища; раблезианское пузо выпирало из-под туго натянутой футболки, как квашня из кадки, провисая меж раздвинутых слоновьих ног едва не до пола; венчалось все это циклопическое сооружение внушительной будкой, напоминающей румяную задницу, снабженную парой заплывших поросячьих глазок. Со стороны толстяк весьма походил на перезрелую, готовую вот-вот лопнуть грушу. По обе стороны от него стояли двое обнаженных до пояса густо татуированных качков с автоматами наперевес.

«Батюшки-светы, да это же Гог, собственной персоной!» — поразился Георгий. До сего момента, правда, их пути никогда еще не пересекались, но спутать Большого Гога с кем-либо другим было затруднительно. Вот это да! Интересно, зачем он понадобился одному из двух некоронованных королей Черного округа?

По роду своей работы аль-Рашид, конечно, знал, что многочисленные банды Гога контролируют северную и западную части Черного округа, тогда как в южных и восточных кварталах хозяйничали бойцы другого преступного авторитета, по кличке Магог. Однако в отличие от Большого Гога, который частенько (и с тщеславным удовольствием) мелькал в теленовостях и на желтых страницах бульварной прессы, а потому был вполне узнаваем, личность второго бандитского короля оставалась тайной за семью печатями: никому не было известно, кто такой Магог на самом деле и даже как он выглядит.

Дальнейшие размышления Георгия по этому поводу были прерваны одышливым голосом Большого Гога.

— Ну, здравствуй, мил человек. Спасибо, что пришел, не побрезговал. А зачем ты здесь, скумекал?

Шепелявый льстиво захихикал, больно тыча при этом в ухо аль-Рашиду стволом пээра, как бы намекая, чтобы и тот оценил хозяйский юмор.

— Полагаю, ты мне сам это объяснишь, Большой Гог, — пожал плечами Георгий.

Толстяк помолчал, буравя его свинячьими глазками, пожевал губами; потом кивнул.

— Как скажешь, мусорок. Будь по-твоему.

Шепелявый снова зашелся в подхалимском хихиканье. Георгий, который и без того с трудом удерживался от очередного припадка бешенства, скрипнул зубами — пучеглазый раздражал чем дальше, тем больше. «Убью его первым», — решил он про себя.

— Чтоб не трындеть попусту, Жорж, — со вздохом продолжил между тем Гог, — тебя ведь Жорж зовут, верно? Так вот, Жорж, я, знаешь, человек прямой — фуфлыжничать не люблю, поэтому скажу как оно есть — ты здесь, чтобы сдохнуть. И тут уж ничего не попишешь. Короче: раз форшманулся — будь мужиком и не ссы. Лады? Ни от меня, ни от тебя теперь ничегошеньки не зависит. Впрочем, кое-чего от тебя все же зависит. Думаешь, чего? А вот чего: тебе самому решать, будет ли твоя смерть быстрой да легкой, или долгой — очень долгой… и очень болезненной.

Хочешь знать, насколько болезненной? Покажи ему, Шило.

Шилом оказался как раз шепелявый пучеглазый приятель Георгия. Сунув пистолет за пояс, он отошел в сторонку и вытащил из-под стола небольшой коричневый чемоданчик. Вернувшись обратно, раскрыл чемоданчик и с гордостью продемонстрировал Георгию его содержимое. Находящиеся в нем предметы напоминали набор медицинских и слесарных инструментов одновременно: наряду с несколькими шприцами, разноцветными ампулами и скальпелем там были всевозможные щипчики, тисочки и даже сверла.

— Во-от… вот… и вот, пофмотри, — зашепелявил Шило, более обычного выкатив глаза и ежесекундно облизываясь. — Прелефть, правда?

— Что же я должен сделать, чтобы… облегчить свою участь? — поинтересовался Георгий, окончательно укрепившись в своих намерениях относительно Шила.

— Хо-хо! А ты понятливый, мусорок, — заколыхался Гог. Но тут же снова посерьезнел. — Расскажи-ка мне все, повторяю — все, что тебе удалось вынюхать и разузнать по этому твоему последнему делу. И еще: кому ты про то, чего вынюхал, нашептать успел. Но только, чур, как на исповеди, без фуфла!

Теперь, когда причина его похищения в целом прояснилась, аль-Рашид решил, что более затягивать процесс не имеет смысла. Да и опасно. Он мысленно прикинул последовательность своих дальнейших действий. Так, значит, схватить Шило за руку — за ту, в которой парализатор, — и выпустить заряд в промежность амбалу-водителю, стоящему слева от него; после чего — кувырок назад через голову — и в дверь; помнится, ее никто не запирал, а отворяется она наружу. А дальше — по обстоятельствам.

Однако додумать как следует ему не дали: с улицы послышалось несколько приглушенных хлопков.

— Эт-то чего? — встревожился Большой Гог. — Опарыш, поди-ка проверь.

Бритоголовый амбал молча шагнул к двери. Но едва он ее отворил, как автоматная очередь ударила ему прямо в грудь и отшвырнула прочь. Воспользовавшись моментом, Георгий дернул шепелявого за ногу и, навалившись на него всем телом, смачно, от души врезал кулаком в висок; потом еще и еще раз. Черепная коробка Шила хрустнула. Он вытянулся и затих. Аль-Рашид сорвал с его запястья свой нарком. Тем временем над головой Георгия пули так и свистели. Гог повалил на себя обоих телохранителей и, загородившись ими как живым щитом, поливал дверной проем из двух автоматов одновременно; в ответ тоже летели пули, некоторые ударялись в дергающиеся тела бойцов Гога, другие застревали в складках его необъятного тулова. Но он, кажется, даже не чувствовал этого и продолжал строчить, пока не опустели магазины. Тогда толстяк с рычанием швырнул бесполезные автоматы в сторону двери. Стрельба разом стихла.

Вдруг Большой Гог вытаращил глаза и подался вперед. Изрешеченные тела бойцов кулями осели ему под ноги.

— Магог! Ты?! — взвизгнул он и грохнул сжатыми кулачищами по столу так, что столешница треснула. — Какого рожна?!

Поняв, что стрельба наконец закончилась, Георгий присел и с интересом посмотрел на вошедшего. Перед ним был сам знаменитый и таинственный, великий и ужасный Магог! Магог, давно переплюнувший своей славой всех якудз Желтого и мафиозных баронов Пестрого округов, вместе взятых. Загадочностью харизмы с ним мог соперничать разве что полумифический Песий Царь Крысятника. Того тоже никто никогда не видел — ни корреспонденты, ни милиция не решались соваться в отравные владения Его Мусорного Величества. Но в реальности Песьего Царя имелись серьезные сомнения, тогда как Магог — вот он, стоит прямо перед аль-Рашидом! И это не кто иной, как… сенатор Сэм Гоголадзе, его клиент! Положительно, сегодня день откровений.

— Мамой клянусь, я не хотел этого, Гоги, — произнес Магог-Гоголадзе и пожал плечами, — но ты сам виноват, да?

Гог хотел что-то ответить, даже открыл уже рот, но вместо этого выпучил глаза пуще прежнего и принялся раздуваться, раздуваться… точно воздушный шар.

— Ты что, Гоги? — удивленно поднял брови Магог. — Зачем так… обижаешься, а?