Ханну Райаниеми - Фрактальный принц Страница 26

Она потирает лоб и старается выглядеть более слабой, чем на самом деле, а после бессонной ночи, пропущенного завтрака, полета на ковре и сплетения это совсем не трудно.

— Прошу вас, дайте мне несколько минут.

Она встает и подходит к небольшому пруду в тени дерева-мельницы. Крохотные рухи мелькают над поверхностью воды, разбивая отражение кончиками крыльев. Таваддуд споласкивает лицо, нимало не заботясь об испорченном макияже. Внутри все сжалось. Кожа онемела.

Девушка, которая любила монстров. Но я не верила, что он был одним из них. Даже если он утверждал это.

Сумангуру все так же неподвижно сидит рядом с птицей и наблюдает за ней. Таваддуд выходит в освещенный круг под куполом и заставляет себя улыбнуться.

— Итак?

— По большей части это были просто помехи. Но очевидно, что мы имеем дело с одержимостью. Похититель тел овладел Алайль, но, прежде чем захватчик добился полного контроля, она успела спрятать своего карина.

— Что вы узнали об этом… похитителе?

— Только отзвуки истории, используемой в качестве переносчика инфекции.

— И это все?

— Да. Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что это не самоубийство. — Она опускает взгляд, делает вид, что вытирает глаза, и продолжает дрожащим голосом: — Мне очень жаль, господин Сумангуру. Госпожа Алайль была другом нашей семьи.

— А с какой целью вы рассказывали историю этому существу?

— Как я говорила, история предназначена для прочного сплетения, для проникновения частицы моего разума в сознание Арселии. Это всего лишь детская сказка, ничего больше.

Сумангуру поднимается. В его руке внезапно появляется складной нож. Он неторопливо открывает лезвие.

— Вы великолепно лжете. Но я много раз слышал ложь и знаю, как она звучит. — Он придвигается так близко, что Таваддуд чувствует запах металла и машинного масла. — Мне нужна правда. Что рассказала вам птица?

Таваддуд охватывает гнев. Она выпрямляется. Представь себе, что это наглый джинн.

— Господин Сумангуру, я дочь Кассара Гомелеца. В Сирре обвинение во лжи это очень серьезно. Вы хотите, чтобы я снова вас ударила?

— Гм. — Гогол прикасается лезвием к своим губам. — А вы хотите, чтобы я сделал с вами то же, что делал с птицей?

— Вы не посмеете.

— Я служу Великой Всеобщей Цели. Любая плоть для меня одинакова.

И вдруг в его глазах снова что-то мелькает, какое-то неожиданное добродушие.

— Вы не можете говорить со мной подобным тоном, — слышит Таваддуд собственный голос. — Как вы смеете?! Вы явились сюда и смотрите на нас сверху вниз, словно на игрушки. Разве это ваш город? Разве это ваш дед Зото Гомелец говорил с Ауном и просил защиты от дикого кода? Вы можете угрожать, но вы угрожаете не только Таваддуд: за мной стоит Сирр, и Аун, и пустыня. Однажды они уже восстали против вас. И снова восстанут, если мой отец произнесет необходимые Имена. Вы должны проявлять уважение, господин Сумангуру, или я одним словом лишу вас Печатей, и тогда посмотрим, проявит ли дикий код такое же милосердие, как Таваддуд Гомелец.

Она задыхается от гнева. Таваддуд дипломат.Она сжимает кулаки с такой силой, что кольца джиннов впиваются в пальцы.

Спустя мгновение гогол Соборности негромко смеется, опускает нож и разводит руками.

— Вам следовало бы стать сумангуру, — говорит он. — Возможно, мы могли бы…

Налетевшая тень не дает ему закончить фразу. Таваддуд поднимает голову. В голубом небе рябит от блеска сотен прозрачных жужжащих крыльев. Быстрые.

Раздается залп сотни ружей. Расколовшийся купол осыпает Сумангуру ливнем осколков. А потом металлическим дождем обрушивается целый поток игл.

Глава тринадцатая

ИСТОРИЯ О ВОИНСТВУЮЩЕМ РАЗУМЕ И КАМНЕ КАМИНАРИ

Флот Соборности обрушивается на квантовый мусор из тени космической струны.

Воинствующий разум координирует атаку из боевого вира. Единственным проявлением материальности — данью уважения к Прайму — является едва уловимый запах оружейной смазки. Воинствующий разум полностью растворен в данных боевого пространства, фильтруемых и преобразуемых его метасущностью. Он смотрит глазами своих копи-братьев — от самой примитивной боеголовки наноракеты до собственной ветви в областномкорабле.

Ему необходимы они все, поскольку приходится компенсировать недостаточность обзора: космическая струна отсекает часть пространства-времени, создавая эффект линзы, из-за чего корабли зоку раздваиваются. Космическая струна — это оставленный Вспышкой шрам в вакууме, толщиной менее одного фемтометра и длиной десять километров. Она образует петлю и обладает массой, превосходящей массу Земли, поскольку обросла облаками пыли и водорода, словно кость плотью.

Струна поглощает несколько из двух сотен районныхкораблей воинствующего разума. Они бесшумно вспыхивают по всей длине, как бриллианты в ожерелье Пеллегрини. Но эта жертва обеспечивает преимущество неожиданного нападения. Остальной флот надвигается на корабли зоку клещами термоядерного огня.

По сравнению с клиновидными многоугольными судами Соборности корабли зоку кажутся громоздкими и неуклюжими. Некоторые из них, словно заводные игрушки, представляют собой сложнейшие конструкции, внутри которых обитают разумы, расточительно воплощенные в физические тела. Другие имеют эфемерный вид: мыльные пузыри, заполненные квантовым мозгом, зеленые и голубые, живые — их свойство поддерживать долговременные квантовые состояния является еще одной причиной ненависти со стороны беспорядочной биологии старой Земли.

Но у зоку имеются свои козыри в рукаве. Даже вне световых конусов друг друга они выполняют маневры невероятной сложности, которые оказываются безупречной реакцией на действия смыкающихся клещей Соборности, которые извергают в противников странглетовые снаряды. Каждый залп вызывает гейзеры экзотических барионов и гамма-лучей, но ущерб они наносят гораздо меньший, чем рассчитывал воинствующий разум.

Квантовый мусор,повторяет он про себя. Эту войну оправдывает уверенность зоку в непредсказуемости и уникальности квантовых состояний, их приверженность теории о запрете клонирования, что в конечном счете означает смерть для каждого. Как и все его братья, он был создан для войны против смерти. И он не собирается проигрывать.

По команде воинствующего разума архонты флота применяют равновесие Нэша, и районныесуда объединяются в плотные самостоятельные группы, которые окружают корабли зоку, пытаясь лишить противника преимущества, создаваемого устойчивой сцепленностъю. Это оказывается очень легко: зоку расходятся, оставляя в центре широкую брешь…

Но через мгновение середина уже не пустая. Метапокровы двух огромных кораблей, построенных в «Ган-клубе» зоку, рассеиваются перед самым залпом. Эти суда превосходят по величине даже областнойкорабль: они представляют собой сферы с многокилометровыми хвостами линейных ускорителей. Корабли стреляют планковскими черными дырами, которые испаряются в яростной кульминации излучения Хокинга, превращая в энергию целые горы материи.

Что они здесь делают?

В пламени взрывов исчезают районывместе с миллионами гоголов. Воинствующий разум игнорирует раскаты грома, заменяющие предсмертные вопли фактической гибели его копибратьев, и отделяет гогола, чтобы тот ликвидировал последствия шока, — гогол еще успевает энергично поблагодарить его вспышкой сяо за возможность способствовать достижению Великой Всеобщей Цели. Воинствующий разум подводит областнойкорабль ближе. Гоголы-аналитики предоставляют множество вариантов уничтожения новых врагов.

Они что-то защищают.

Воинствующий разум оставляет без внимания разбегающиеся корабли зоку и сосредоточивается только на судах «Ганклуба», нацеливая на них все имеющееся оружие.

Странглетовый снаряд пробивает их защиту и раскалывает зеркальную оболочку герметичной сферы, которая обеспечивает собственное излучение Хокинга, удерживая черные дыры в состоянии стабильности. Колоссальный взрыв освещает космос и уничтожает оба гигантских корабля зоку. А заодно и несколько районов. Но жертва не напрасна.

Гоголы воинствующего разума прочесывают облака ионизированного газа и неустойчивую сеть топологических дефектов и находят предмет, который охраняли зоку.

Воинствующий разум потратил субъективные годы, чтобы постичь суть Разрывов Там, Где Был Юпитер, паутину космических струн, нетривиальную топологию, вкрапления экзотической материи, сминающей пространство-время словно листок бумаги. Но такого он никогда не видел.

У него вырывается ругательство. Значит, придется разговаривать с Ченом.