Андрей Смирнов - Возрождение Бога-Дракона Страница 26

Идея о том, что в этом деле замешана мистика заставила меня взглянуть на происходящее несколько более серьезно, чем до сих пор: я привык к своему превосходству над обычными людьми, но если против меня действует несколько психокинетиков, о превосходстве можно забыть. Мой талант, заточенный на прямое столкновение и порабощение, оказывался практически бесполезен в ситуации, когда никакого непосредственного противника не наблюдалось.

Это был худший вариант из возможных, и именно поэтому стоило уделить ему повышенное внимание. Я вернул Ларсу и его помощникам свободу и поехал домой. По пути мне пришло в голову, что рассматривать в рамках третьей версии только психокинетиков-людей — глупо и недальновидно. Тот же Паук никогда не был человеком (хотя и мог успешно им притворятся), а опасность он в свое время представлял немалую. Да, теперь с ним покончено — но кто сказал, что у него вовсе не осталось каких бы то ни было наследников? Далеко не все его схроны мы обнаружили и выжгли. И если, чисто гипотетически, предположить, что у Паука мог быть… скажем так, сынок-Паучок, то этот сынок — если только, конечно, он не был полным олигофреном — должен был понимать, кого нужно устранить прежде, чем устраивать в Европе свое паутинистое королевство.

Я вернулся в квартиру, но мысли о точившем на меня зуб Паучке возвращались вновь и вновь. Тут было все — и мотив, и возможности. Не было только ни единой зацепки, указывающей на то, что этот вариант имеет хоть какое-то отношение к действительности. А если таковая зацепка есть, где ее искать? Съездить в Прагу, осмотреть бывшую резиденцию Паука? Вряд ли там что-то можно найти… но, наверное, все-таки съездить стоит. Я лег на кровать и погрузился в воспоминания о событиях годичной давности…

12

Никто не знает, откуда взялся Паук и почему он поселился именно в Праге. Вряд ли его привлекла эстетическая сторона старого города; я лично склоняюсь к мысли о том, что Прагу он выбрал случайно, наобум, а может быть — и не выбирал вовсе, а просто взял первое, что подвернулось под руку. Неизвестно, откуда именно он взялся, но нет сомнений, что происходил Паук не из человеческой плоскости мира, а выполз откуда-то из глубины, из тех Трещин в ткани реальности, которые могли увести очень далеко… куда дальше, чем я или герр Рихтер когда-либо заходили. Паук был чужд нашему миру, но, несомненно, у нас ему понравилось, и он, появившись, стал обустраивать себе гнездо, в которое довольно быстро превратил всю Прагу. Почему я называю его «Пауком», несмотря на многочисленное потомство, которое породило это существо? Может быть, правильнее было бы говорить «Паучиха»? Не знаю. Привык. Мы изначально говорили о нем как о «Пауке», и это прижилось.

Неизвестно, сколько времени он обустраивался в Праге, прежде чем его заметили. Герр Рихтер полагает, что Паук вел захват города в течении нескольких лет, но лишь в самые последние месяцы все стало слишком очевидно — настолько, что уже невозможно было не замечать происходящего. В городе пропадали люди, полиция и чиновники вели себя странно, уютная старая Прага превратилась в лабиринт, из которого становилось не так-то просто выбраться. Из некоторых людей, попавших в паутину, Паук выжимал жизненные соки, употребляя, таким образом, своих пленников в пищу. Других использовал как живые контейнеры для своих паучат. Третьих — и это были преимущественно полицейские и чиновники — оставлял почти нетронутыми, ограничиваясь лишь самим фактом связанности души и сердца пленника с раскинутой над городом паутиной. Человек становился слугой Паука, но идеальных рабов было мало, поскольку Паук не имел ни времени, ни желания полноценно следить за всеми: его «подданные» функционировали в полуавтоматическом режиме, выполняя некие общие задачи, поставленные хозяином, но ведя себя при этом зачастую совершенно абсурдно. Паук не был человеком и логика, по которой он организовывал свою систему контроля, не была похожа на человеческую. Из смешения этой новой, привнесенной в людей нечеловеческой логики и старых схем поведения получался безумный винегрет, в некоторых случаях сдобренный еще и третьей составляющей — настойчивого желания человека выйти из навязываемого ему нового образа поведения. Некоторым это удавалось, они сбегали из Праги и тихо сидели по углам Восточно-Европейской Конфедерации, зная, что стоит им открыто заявить о пережитом — как обязательно найдется доброжелатель, который вызовет карету скорой помощи. Считанные единицы заявляли, и их действительно отправляли на лечение, но этих единиц становилось все больше, и в итоге это стало еще одним фактором, привлекшим внимание к Праге ВЕСБ, а затем и внимание самого герра Рихтера.

Рихтер посетил город лично, ужаснулся тому, что увидел и что, кроме него, не видел больше никто, срочно отбыл назад, потянул за все ниточки, которые мог — и вот уже через пару суток город закрыли, а к его границам стали подходить войска. Паук не стал дожидаться, пока переловят всех его агентов и сожгут все кладовые, и нанес удар первым. Рихтер решал стратегические задачи, и в этом смысле действовал совершенно последовательно, однако, его «инструменты» — войска, которые он направил на блокировку города — сами оказались в опасности. Они не видели ни Паука, ни его паутины, ни детенышей — а последних у этой твари было очень много. Рихтер даже не подозревал, сколько их — до тех пор, пока не началось прямое столкновение. Самое неприятное состояло в том, что невидимый и бесплотный паучок мог залезть в человека и перехватить управление над его телом. В итоге солдаты, которые были отправлены на штурм города, начали стрелять друг в друга. К счастью, Паук не мог захватить сразу всех и не мог забрасывать паучков слишком далеко от своей паутины — отдаляясь от его гнезда, паучки становились вялыми и неконтролируемыми — но он захватил достаточно военных для того, чтобы на первое время полностью себя обезопасить. А сам продолжал обустраивать гнездо и расширять свою призрачную паутину.

Следовало выжечь гнездо прежде, чем зараза расползется по другим городам. Применение термоядерного оружия решило бы проблему, но привело бы к появлению множества жертв. Будущее Восточно-Европейской Конфедерации, по неизвестным причинам бомбящей саму себя (ведь практически никто, кроме герра Рихтера и нескольких его учеников, так бы и не узнал, что произошло в Праге и почему необходимо было уничтожить этот город), представлялось весьма смутным. Прежде чем сбрасывать бомбу, герр Рихтер предпринял еще одну попытку решить конфликт малой кровью. С новыми военными отрядами в Прагу были отправлены все его старшие ученики. Некоторые, совсем немногие, уже успели закончить школу. Плюс весь выпускной класс.

Молодые психокинетики должны были находиться вместе с войсками и обнаруживать бесплотных паучков и прочую астральную мерзость, которую могло выставить против военных захватившее город чудище. С этой задачей они справлялись более-менее неплохо. Паук явно не ждал такого поворота дел. Войска вошли в город. Огнеметы, как выяснилось, прекрасно сжигали призрачную паутину, а психокинетики указывали военным, куда направлять огонь. Жителей города освобождали и эвакуировали, войска медленно подвигались к центру, но пока значительная часть старого города все еще находилась под контролем Паука. Там паутина была особенно густа, а эвакуируемые горожане существенно затрудняли продвижение войск. Вдобавок, взятые Пауком под контроль солдаты и полицейские периодически устраивали вылазки. Любой не освобожденный горожанин — женщина, старик, ребенок — так же мог оказаться угрозой: убийцей, шпионом или террористом-смертником, послушно выполняющим приказы хозяина. Психокинетиков не хватало. Герр Рихтер привлек к делу часть учителей ШАД и еще нескольких учеников из предвыпускного класса. Среди них был и я.

Мы прибыли в город на военном вертолете. Меня поразили эвакуационные лагеря, забитые людьми так, что казалось — мы попали в какой-то человеческий муравейник. С Густавом я познакомился в тот же день, на инструктаже. Помимо военных, в Прагу были направлены отряды полиции из всей Восточной Европы. У них было множество задач — от организации эвакуации жителей до контроля за освобожденными кварталами города.

Густав терпеть не мог психокинетиков. Подростки в центре военной операции раздражали его еще больше. Он считал, что если уж мы тут, то по крайней мере должны вести себя паиньками и беспрекословно выполнять приказы командования. Собственно говоря, все думали примерно также, в том числе и шадовцы. Все, кроме меня.

Когда герр Рихтер, распределяя задачи, поручил мне следить за безопасностью одного из военных отрядов, находившихся на максимальном удалении от центра, я улыбнулся и покачал головой.

— Я пойду в центр. Хочу посмотреть на Паука.