Андрей Васильев - Дороги судеб Страница 26

— И то, — глянул я на него. — Утро вечера мудренее.

— Тихо, — сказал Голд и поднял указательный палец.

Все замолчали, насторожившись, и в наступившей тишине мы услышали далекий вой.

— Волки, что ли? — пробормотала Настя, кладя руку на кобуру.

— Может, и волки, — ответил ей Голд. — Может, кто другой. Я в тонкостях воя не разбираюсь. Сват, накаркал ты.

Существа, которые издавали столь протяжные и пугающие звуки, были далеко от нас, этот вой был где-то на грани слуха. Но его явно издавали не одна и не две особи.

— Если волки, еще ничего. — Крепыш привстал, опираясь на локти. — А вот если какие-нибудь варги, как в книжках… После скелетов ходячих я в них верю, да что в них — даже в хоббитов готов поверить.

— Они охотятся, — уверенно сказал Джебе, автомат лежал у него на коленях. — Дичь загоняют.

— Почем знаешь? — немедленно поинтересовался Одессит.

— Чую, — пожал плечами Джебе. — Не могу объяснить.

В чутье я верил, это дело такое. И еще я точно знал, что вряд ли захочу встретиться со стаей волков, когда они на охоте, даже при наличии огнестрельного оружия. Отбиться-то мы отобьемся, но вот ничего хорошего от подобного столкновения ждать не приходится.

— Наемник, пусть парни повнимательнее за равниной наблюдают, — приказал я бойцу, который тоже насторожился. — Кто знает, куда эту стаю занесет?

Впрочем, я мог бы этого и не говорить, он сам знал, что делать.

Несмотря на все треволнения, народ уснул быстро. Скоро и меня сморил сон. Спать было нужно, ресурсы организма не бесконечны, особенно здесь, где это четко лимитировано.

А вот проснулся я первым, как только солнечный шар встал над равниной, все такой же пустынной.

Все еще сопели носами, досматривая последние сны, кроме постовых, разумеется. Сейчас вахту несли Тор и Дергач.

— Все тихо? — негромко спросил я у последнего, подойдя к нему. Он расположился на верхней части ложбинки, где мы заночевали, и внимательно мониторил окрестности, которые с этой точки просматривались как на ладони.

— Тихо, — подтвердил Дергач. — Никого, ничего. Олень только пробежал вон там час назад. Хороший олень, крупный. Но я так подумал: чего его убивать? Пока разделаем, пока закоптим, полдня пройдет.

— Верно рассудил, — одобрил я. — Буди всех, пора собираться.

Дергач кивнул и скатился на заду в ложбину, я же остался наверху.

А ведь отсюда до точки моего появления в этом мире — несколько часов ходьбы. И еще меньше — до той полянки, где я припрятал тючок с отменной афганской наркотой. Прямо скажем, соблазн забрать ее немал, вопрос в рациональности этого поступка. С одной стороны, будет это дело у меня под рукой, с другой… Очень уж много народу о зелье будет знать. Да и неизвестно еще, чем поход закончится, может выйти так, что мы из него и не вернемся. Хотя в этом случае моя наркота мне все равно не достанется, я про нее попросту забуду, так что этот аргумент сомнителен.

Ну и основной фактор — время. Нет, у нас оно не лимитировано, мы не на встречу спешим, но все-таки полдня убьем точно.

В результате я все-таки рассудил, что пусть героин пока лежит там, где и лежит. Пусть он все-таки будет моим неприкосновенным запасом на тот случай, если случится что-то совсем экстраординарное. В этом мире я пока наркотиков не видел, а значит, у меня в руках будет суперэксклюзив. И, возможно, неплохой аргумент для спора или торга.

Хотя я не удивлюсь, что в какой-то момент кому-то в руки попадет рецепт, который позволит изготовлять такую сказочную дурь, по сравнению с которой героин покажется детским лакомством вроде сладкой ваты.

— Волки убежали? — Фира вскарабкалась ко мне и опасливо осмотрела горизонт. — Не видать их?

— Утро. — Я показал ей на вставшее солнце. — Они спать пошли.

— Зря я с вами увязалась, — пожаловалась мне еврейка. — Я смелая, но вчера мне реально жутко стало. Я людей не боюсь, но всякие там волки, скелеты… Не мое это.

— Тебя никто насильно с нами не тащил, — назидательно произнес я.

— Я про это и говорю. — В голосе Фиры послышались раздраженные нотки. — Сама виновата. И обратно не уйдешь теперь, вас одних не бросишь.

— Это не развлекательный поход, — добавил в голос стали я, уловив в ее словах некую вопросительную интонацию. — Что это вообще за закидоны? Захотела — пошла, захотела — обратно вернулась. У нас тут, конечно, не армия, но и не бейтсефер.[6] Так что, Эсфирь, чтобы я таких разговоров больше не слышал.

— Как скажете, господин начальник, — обиделась на что-то в моих словах еврейка и отправилась вниз, где Наемник заливал водой угли и без того почти погасшего уже костра.

Надо заметить, что пейзаж был на редкость однообразен. Лес и Дикое поле — вот и все, что мы видели по дороге. Причем и то и другое — абсолютно однотипное. Дикое поле — пустынное от края до края, только трава под ветром гнется, лес же как будто под копирку посажен — ни буреломов, ни прогнившей техники, ни хотя бы разнообразия растительности.

Причем это удивляло не только меня. Часа через три Фира не выдержала, надоело ей молчаливое сопение идущих затылок в затылок людей.

— А где все? — довольно громко спросила она. — Ну что, голые люди перевелись? Второй день идем и ни одного не видели.

— Возможно, и перевелись, — заявил Голд. — Не забывай: прошел месяц с гаком, как мы оказались здесь. Думаю, что все уже куда-то да пристроились, ну, по крайней мере, подавляющая часть. Есть, наверное, те, кто все еще бродит в одиночку, есть. Но даже они уже выбрали оптимальную для себя форму существования, правда, при этом, возможно, немного одичав.

— Еще может быть какой-то процент погибших. — Настя вытерла вспотевший лоб. — Но за ними могут отправлять поисковые группы, как это у нас запланировано, и все такое.

— В конце концов, здесь может быть просто такое место, где никто не появлялся, — добавил от себя я. — Мы не знаем механизм переноса оттуда сюда. В какие-то места, может, кучно разбрасывали народ, в какие-то — одиночно.

— Ну ты посмотри! — Настя сделала несколько шагов в сторону. — Опять неизвестный вид. Сколько же их тут?

Она имела в виду грибы. Под большой березой притулилась целая семейка пузатых зеленошляпочных красавцев.

— Внешне — болетовые. — Настя, нагнувшись, сорвала один из них. — Но почему такие зеленые? Как трава, честное слово.

— Жареные грибочки — это объедение, — погладил живот Одессит.

— Никто тебя за язык не тянул. — Настя злорадно улыбнулась. — На тебе, балаболе, их и испытаем вечером. Надо же знать, съедобные они или нет.