Дмитрий Силлов - Путь якудзы Страница 26

Сюй Фу отвернулся.

– Вы не можете помочь этим несчастным? – глухо спросил он.

Небесный странник покачал головой.

– Мы не имеем права вмешиваться в историческое развитие народов. Мы можем только наблюдать.

– Я понял тебя, небесный путник, – сказал Сюй Фу. – И я не вернусь домой. Но и в твоем сказочном городе мне делать нечего. Пожалуй, я поселюсь здесь, у подножия этой прекрасной горы. Возможно, тут мне удастся забыть о том, что я только что увидел. А заодно и о твоем ужасном подарке.

Сюй Фу повернулся и направился к горе. К последней горе его завершившегося Пути.

– Я так и не смог отблагодарить тебя, святой, за то, что ты для меня сделал, – на своем языке прошептал вслед ему небесный странник. – Вместо этого я лишил тебя родины, лишил Пути, отнял мечту…

Но все-таки ты не останешься без подарка. Ты обретешь рецепт Истинного бессмертия. Надеюсь, Высшие отцы простят меня…

Последний мысленный посыл Сюй Фу ощутил уже пройдя половину ли. Но не обратил на него внимания. Все его существо поглотило созерцание величественной горы, освещенной лучами заходящего солнца. Казалось, будто снежную шапку на вершине пика внезапно охватил небесный огонь. И эта прекрасная и величественная картина внезапно наполнила все существо мудреца таким восторгом, по сравнению с которым вся его прошлая жизнь показалась бесцельным странствием одинокого путника, сбившегося с истинного Пути…

Спины он не чувствовал. И, наверно, это было к лучшему.

Он помнил, как молнии били в спину, а он старался свернуться клубком, пытаясь сберечь лицо и живот. И последнее, что отложилось у него в мозгу, была не адская боль, а резкий запах паленого мяса.

Ладони и икры чувствовали твердую деревянную поверхность. А запястья, щиколотки и шея – цепкую хватку металлических обручей. От обруча, стягивающего шею, пахло старой ржавчиной. А еще горело предплечье левой руки. Виктор скосил глаза и попытался сфокусировать взгляд. Со второй попытки у него это получилось.

Он лежал голый по пояс на грубых деревянных нарах. Видимых повреждений на груди и животе не наблюдалось, а вот на левой руке имелся неслабый ожог, но не от молнии, выпущенной полицейским автозаком. Внутренняя сторона предплечья была изуродована рядом почерневших, покрытых коркой цифр.

«8912422».

Под цифрами имелись полоски разной толщины, напоминающие штрих-код. Ожог был покрыт каким-то прозрачным гелем, словно клеймо заламинировали для сохранности.

Свет убогой лампочки под потолком раздражал, и Виктор закрыл глаза.

«Итак, подведем итоги. Ты в концлагере, в самом что ни на есть настоящем. Который охраняют и люди, и биороботы, умеющие очень точно кидать гранаты и, незаметно подкравшись, стрелять из молниеметов. К тому же, несмотря ни на что, пространство замкнутое, и, если даже удастся вырваться из камеры и из лагеря, все равно рано или поздно найдут. И смыться не получится. Если учителя в школе не врали, вокруг Антарктиды очень много холодной воды, в которой умеют жить только пингвины, тюлени да киты. И хотя насчет бессмертных ниндзя там ничего не сказано, плыть до ближайшего материка все равно несколько далековато, вечной жизни может не хватить».

Виктор осторожно пошевелил конечностями. Конечности слушались. А вот спина вызывала беспокойство отсутствием ощущений.

Вытащить руки-ноги из железных захватов оказалось несложно благодаря подготовке в японской Школе синоби. С шеей дело обстояло несколько хуже – надо было разрывать железный ошейник. Но, в принципе, сконцентрировавшись, наверное, можно справиться и с этим. Вопрос был в другом – что делать дальше?

Виктор попытался «прозвонить» тело, как учил его в свое время сихан.

Бесполезно.

Участок от затылка до пятой точки не ощущался ни на каком уровне – ни на физическом, ни на ментальном, словно он отсутствовал в принципе. И это было более чем странно. Ведь на чем-то же он лежал!

Само собой пришло в голову мудрое изречение – если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно можно увидеть проплывающий мимо труп твоего врага. Иными словами, жди – и чего-нибудь да дождешься. Философия не на каждый день, но, когда наличие или отсутствие весьма важной части тела под большим вопросом, лучшего плана действий трудно придумать.

Ждать пришлось недолго.

Сбоку послышался лязг замка, скрип несмазанных петель и легкие, почти неслышные звуки, которые издает женская нога, касающаяся каменного пола.

– Стоять у двери, никого не впускать, – твердо прозвучал знакомый мелодичный голос. Удивляясь сам себе, Виктор почувствовал, как сильнее забилось его сердце, добросовестно тренированное старым японским мастером.

– После того как я выйду отсюда, ты забудешь о том, что в камеру кто-то входил.

– Есть, штандартенфюрер! – проревел другой голос, от которого покачнулась на проводе лампочка под потолком. Мощный щелчок каблуками подкованных сапог и уверенный грохот ключа в замке лучше всяких слов подтвердили, что приказание будет выполнено в точности.

А потом в поле зрения Виктора появилась она…

На этот раз на ней не было эсэсовской униформы. Лишь шелковый балахон цвета ночи облегал ее фигуру. Лицо девушки скрывал объемистый капюшон, но Виктору не нужно было видеть лица для того, чтобы узнать ее. Присутствие могучей, бьющей через край силы не скрыть никакими балахонами.

Виктор каждой клеточкой своего тела почувствовал этот упругий вал неодолимой мощи, исходящей от черной фигуры.

– Привет, валькирия, – прохрипел он. – Какими судьбами занесло тебя в мою скромную обитель?

Тонкие, но сильные пальцы отбросили назад капюшон. Золотые локоны, на этот раз ничем не стесненные, рассыпались по плечам.

– Здравствуй, мурёку-синоби, – сказала девушка, слегка усмехнувшись уголком рта. – Твой немецкий так же неважен, как и твоя неуклюжая попытка быть галантным. Ты больше похож на воина, чем на аристократа.

– Ну да, воину положено быть тупым как валенок, – проворчал Виктор. Хотя, пожалуй, эсэсовка была в чем-то права. Для того чтобы клеить красивых полковников женского пола, надо не демонстрировать светские манеры, а хотя бы для начала избавиться от кандалов.

– Это несложно, – сказала девушка, словно отвечая на его мысли.

Она слегка присела и запустила руку под лежак, на котором был растянут Виктор. Щелчок – и оковы разомкнулись.

– А не боишься? – спросил Виктор, приподнимаясь на своем ложе и растирая запястья.

– Тебя? – вновь усмехнулась эсэсовка. – Нет, не боюсь. И ты сам понимаешь почему.

– Понимаю, – после секундного раздумья произнес Виктор.