Юрий Корчевский - Сторожевой полк. Княжий суд Страница 26

Вскоре и морозы трескучие ударили. Каждый день температура опускалась все ниже и ниже. Земля застыла, на улицу выходить лишний раз не хотелось – ветер и колючие крупинки хлестали по лицу.

Как хорошо, что избы с печами успели поставить, да конюшни лошадям. Не зря я плотников поторапливал.

Днями подошел ко мне Демьян – охотник из федоровского десятка.

– Князь, разреши на охоту походить. Делать ноне нечего, а приварок столу не повредит. Да и засиделся я в деревне, по охоте соскучился.

– Дозволяю, дело полезное.

С тех пор каждый день Демьян к вечеру дичь приносил: то глухаря, то зайца, а порою – и двух. Я к охоте равнодушен был. И все-таки соблазнил меня Демьян.

Прибегает как-то:

– Князь! Волки в лесу объявились! Целая стая! Давай загонную охоту устроим. Чего хлопцам попусту в избах сидеть?

– Так собак у нас нету.

– По следам я сам логово найду, а загонщиков у нас полно – все ратники.

Ну что же, размяться можно. Если волков добудем – шкуры волчьи теплые, будут кому-то шубы знатные. Под дождем влагу не набирают, не линяют, и никакой ветер их не проберет.

Ратники встретили предложение об охоте восторженно. Однако волки – хищники опасные. Я приказал взять всем ножи и пищали зарядить картечью. Демьян место нам с Макаром и Федором показал, где мы «на номерах» стоять должны.

Ратники втихую лесок окружили и давай шуметь по сигналу Демьяна. Кричали, свистели, сжимая кольцо все уже.

Не выдержали волки. На опушку сначала матерый вожак вышел. Осмотрелся, нос вытянул, пытаясь опасность учуять, да не повезло серому – ветер на нас дул. Рванулся вперед, а за ним – и вся стая.

Выждали мы немного, чтобы от леса в поле волки отошли, да и вышли из-за стога. И тут же залпом ударили. Полегла стая серых разбойников почти вся. Почти, потому что вожак ушел. Рванул в сторону и был таков. А времени перезарядить пищали не было.

Подошли мы осторожно к зверям. Демьян с Федором добили тех, кто ранен был. С богатой добычей возвращались ратники в деревню – несли на жердях шестерых волков. Демьян шкуры выделать обещал, а уж холопки сошьют из шкур шубы. Одну я решил сделать побольше, да с подолом подлиннее – до пят, и караульному на вышку давать: больно уж зябко там, а укрыться от ветра негде. Оставалось меха еще на другую шубу, да небольшая шкура молодого волка. Шубу эту я разыграть решил, чтобы без обиды было. На кого жребий выпадет, тот и носить ее будет. А из шкуры молодого волка жилет меховой для Тита сшить можно – заслужил парень.

Когда женщины сшили две шубы и безрукавку, я распределил, как и планировал. Длинную шубу, в которой ходить несподручно, а на вышке стоять – в самый раз, в караул отдали. Жилет получился длинным – жаль, что на рукава меха не хватило. Тит аж просиял, когда подарок получил.

А розыгрыш призовой шубы интересный получился. Ратники выстроились все, я отвернулся. Макару глаза завязали, и он ткнул пальцем в счастливчика. Шубу получил один из ратников федоровской десятки. Макаровским хоть и обидно было, но на то он и жребий, чтобы все по справедливости было, как и уговаривались. И я отворачивался, чтобы не сказали потом, что подсказал.

Глава 5

Зима шла своим чередом. Ратники под руководством Федора и Макара занимались учебными боями. Новобранцы уже вполне сносно рубились на саблях и стреляли из пищалей, быстро догоняя в умении опытных воинов Федора. Но! Бывалые ратники проверены в боях. С ними я ходил на татар, литвинов, и в каждом из них был уверен. Полноценным воином можно назваться, лишь только пройдя через горнило первого боя, получив «боевое крещение». Только сеча покажет – умелый ли ты, не трус ли? Битва – мерило ценности и зрелости воина, его мастерства и стойкости духа. Одно дело в учебном бою палкой размахивать, зная, что не получишь смертельный удар. А когда стоишь пешим в строю, да еще в первом ряду, а на тебя конная лава несется, всякого охватывает естественный страх, и возникает желание укрыться, убежать. Только тот человек устоит, кто смел и решителен, кто страх свой далеко в себя загонит, а слабый духом дрогнет, хотя физически может быть и подготовлен. Потому ветераны поглядывали на новобранцев снисходительно.

Стройка в усадьбе стояла, и я решил: пока мало дел, съездить в Вологду. По семье соскучился да по дому – ведь уже месяца три, а то и четыре дома не был и известий оттуда не получал.

Взяв верного Федора и пару ратников да поручив охрану имения Макару, я отправился в путь. На рысях мы уже через неделю приехали в Вологду. Верно говорят – дома и стены помогают. Хорошо в родных пенатах: все знакомо до последнего гвоздя, и даже запах родной, «и дым отечества нам сладок и приятен». После бытовой неустроенности в Охлопкове я здесь душой отмяк, отошел. Елена с Василием радовались моему приезду, стараясь во всем упредить мои желания. И только одну печальную мысль угадывал я в ее тревожном взгляде: «Надолго ли в этот раз?» Однако же расспрашивать об этом, по заведенным правилам, не смела.

На земли свои съездил, в Смоляниново, постоялый двор посетил. Подати собрал, а как же без этого? И в Вологде семью содержать надо, и стройка деньги поглощает, как омут щепку.

Отдохнув несколько дней, я решил съездить к настоятелю Савве – давно не видел. К тому же не терпелось услышать перевод фразы в заклинании, лежавшем в рукояти стилета. Запала эта фраза мне в память, покоя не давала.

Савва встретил тепло, отложив четки, усадил напротив.

– Как князем стал, заезжаешь редко. Никак возгордился? – попенял настоятель больше для вида – проницательные глаза его продолжали излучать тепло и радушие.

– Что ты, отче! Как можно? Дачу государь под Москвою дал, необустроенную. Вот тем и занимаюсь – избы для холопов ставил, конюшни, баню. Ратников новых набрал, обучаю. И даже набег татарский отбивать пришлось.

– То молодец, что о земле русской радеешь, – нисколько не удивившись, изрек Савва. Впрочем, мне давно пора привыкнуть к тому, что порой он знает обо мне и моих делах больше, чем я сам предполагаю.

– Спросить давно хотел.

Настоятель вскинул бороду и приготовился внимать.

И я рассказал Савве о стилете и записке-заклинании, лежавшей в его рукояти. Даже нацарапал знаки по памяти на бумаге, поскольку зрительная память у меня отличная.

Савва прочитал и посмурнел.

– «Воина убьешь, чтобы не возродился». Странный текст, однако расскажи подробнее.

Я напомнил об истории с подземельем, о том, что стилет был в спине убиенного князя Лосевского. Стилет мне понравился, а в рукояти записка сия была. Вот я и прочел, а перевести знаний не хватило. О призраке-вещуне, появлявшемся после прочтения магических строк манускрипта и который, собственно, и надоумил меня взять стилет себе, я благоразумно умолчал.

Я поведал Савве и о том, как стилет спас меня от верной смерти, когда на развалинах дома встретился мне потомок Лосевского. Как он морок и порчу на нас с Федором пытался навести, и сабля его не брала. Лишь стилет убил.

Заинтересовался Савва необыкновенным происшествием, аж с кресла привстал:

– И куда вы труп княжеского отпрыска дели?

– Сожгли.

– То правильно. С дьяволом обручен он был, не иначе. Анафема ему, коль не сознался в своем окаянстве! – пристукнул он посохом.

Савва снова уселся в кресле.

– Что-то я про избы да конюшни в усадьбе твоей слышал, а про церковь – нет. Так что, в имении твоем есть уж Божий храм?

– Нет пока, настоятель. Сил и денег недостает все сразу поставить. И так к зиме торопился жилье срубить – не спать же людям на снегу.

– О людях заботишься, то похвально, – закивал одобрительно Савва. – Но и о душе забывать не след.

– Летом поставлю. Имение себе каменное строить почал, и храм возвести хочу. И не деревянный, а из камня, чтобы на века.

– Разумно и рачительно. Я благочинному в Коломну отпишу, пусть поможет со священником. Да про колокол не забудь.

– Об этом особо позабочусь, отче!

Настоятель внимательно посмотрел на меня, огладил бороду, помолчал, думая о чем-то своем, и неожиданно произнес:

– Со стряпчим виделся днями.

– Это с Кучецким?

– А что, у государя Василия Иоанновича есть разве другой стряпчий? – Савва посмотрел на меня недоуменно. – Рассказывал он вкратце о поместье твоем. Говорит, не ошибся государь наш в тебе. Острог-де ты целый возвел за столь короткое время, поместье накрепко заплотил.

– Жизнь заставляет, настоятель.

– Ну, с Богом, Георгий! Пусть Он не оставляет тебя своей милостью, – перекрестил он меня на прощанье.

Я откланялся и вышел. Интересно, к чему бы это настоятель про Кучецкого вспомнил? Хитер настоятель и опытен, ничего просто так говорить не станет. Заехать, что ли, на обратном пути к стряпчему? Так вроде не так давно и виделись. Потому мимо проехал, через Москву, и – в имение. Как оказалось, вовремя.

На следующий день после приезда прибежал ко мне стражник.

– Князь, там калика перехожий обогреться просится. Впущать? Невмочь ему на холоде, сказывает.