Александр Афанасьев - У кладезя бездны Страница 27

А вот в Африке, Латинской Америке — дело с этим обстояло плохо. Культура трущоб воспроизводила сама себя. Теплый климат, в котором не надо возводить жилье с капитальными стенами и системами отопления, низкое самосознание населения и привычность к самым примитивным условиям существования — того же африканца не заставишь построить себе нормальное жилище и жить в нем — все это работает на культуру трущоб. Ярким примером трущобизации является Бразилия — и антипримером является Аргентина. Если в начале двадцатого века обе страны находились на одинаковой ступени развития, то потом их пути кардинально разошлись. Бразилия — вышла из-под влияния Португалии и так и не попала в вассалитет одной из великих держав. Аргентина — с тридцатых годов находилась в зоне влияния Германии, а в восьмидесятом, когда стало понятно, что Великобритания точит зубы, подписала акт о протекторате со Священной Римской Империей. Теперь, в новом, двадцать первом веке — Бразилия была страной с совершенно разрушенной государственностью и полыхающей в стране войной — а Аргентина стала лидером всего цивилизованного латиноамериканского мира и кусочком Европы в новом свете. Вот так вот — тоже бывает…

В отличие от обычного населения киберы — зулусы и здесь жили обособленно. Они отгородили для себя кусок территории высоким забором — частоколом из заостренных палок, как делали это, оберегая свои краали от скота. Другие племена этого не делали — по той простой причине, что им было лень. Внутри — были шатры и даже самые настоящие домики, построенные из вручную слепленных и обожженных кирпичей — другие племена этого тоже не делали, обычные дома здесь делались из старых железнодорожных контейнеров, или из укупорки грузов, которые приходили по железной дороге. На территории «крааля» зулусов играла музыка — то ли живая, то ли из магнитофона, горели костры — готовился ужин…

— Джумба живет вон там — указал торговец пальцем

— Нгиябонго кахулу[58] — поблагодарил Паломник, освобождая гудящие руки от рукоятей телеги. Интересно — если он так устал, то как же этот торговец таскает ее каждый день?

Здесь можно было не опасаться. В крайнем случае — может предать один зулус, но не колония зулусов разом. И все-таки не зря он учил языки, с самого начала готовясь работать по Африке. Вслушивался в говор торговцев на рынке Баккара,[59] куда приходил вместе с матерью по выходным. Пригодилось.

Торговец съестным у отеля Джумба сидел на заднем дворе своего «особняка», сделанного из глиняных блоков и неторопливо, с достоинством, вкушал у огня костра вечерний ужин. Чуть в стороне сидели две женщины, совсем молодая и постарше, они были по пояс голые и ждали, пока насытится мужчина. Увидев незнакомого человека, они моментально подхватились и исчезли в темноте…

— Я вижу тебя, друг… — проговорил Паломник

— И я вижу тебя, бвана — ответил зулус Джумба — будь моим гостем, присядь к огню.

— Не называй меня бвана… — сказал Паломник, присаживаясь к огню — разве ты раб, а я тебя купил?

— Мы привыкли так называть белых людей — бвана, нкози… — задумчиво сказал зулус, глядя на огонь — когда то у нас был король, которого едва несли десять воинов,[60] полные краали скота и земли столько, что куда не кинь взгляд — все твое. Теперь у нас ничего этого нет, а люди с белой кожей — для вас бвана.

— Не мой народ был тому виной — заметил Паломник

— Я знаю, бвана… Иначе бы я не стал разговаривать с тобой. Разделишь со мной мою скромную трапезу?

Паломник знал, что отказываться невежливо. Поэтому, он принял глиняную тарелку с мясом и просяной кашей. Как воины — зулусы в основном питались мясом, в Африке мяса хватает на всех, если с умом вести хозяйство. Есть это все нужно было руками и кусками тонкой местной лепешки.

— Благодарю… — Паломник отломил кусок лепешки, подобрал им кашу, сунул в рот. Было вкусно…

— Почему ты не живешь как воин, не держишь скот — а торгуешь? — спросил Паломник

— Я же не спрашиваю тебя, бвана, почему ты, белый человек, пришел сюда.

Вместо ответа — Паломник размотал ткань, чтобы открыть нижнюю часть лица.

— Меня нельзя назвать белым.

Зулус посмотрел с интересом

— Да, ты не совсем похож на белого. Но кто ты?

— Я сицилиец — Паломник решил не раскрывать своих истинных замыслов, придумал себе легенду — мои предки жили на Сицилии, острове, который расположен между Африкой и Европой. И прославились так, что многие при слове «сицилиец» испытывают страх

— Да, я слышал про вас. Вы живете в соседней стране. Возделываете поля.

— До тех пор, пока нас не трогают.

Зулус провел рукой по чисто выбритой голове

— И ты пришел сюда, чтобы свершить месть?

— Да. Мои оросительные каналы разрушены. Мои земли вытоптаны ногами трусливых собак. Мой дом сожжен, а скот — угнан! Все это дело — рук того самого негодяя, который трусливо сидит в отеле Мюнхен! Он сам никогда не выйдет на поле боя, за него все — делают его воины! Он трус!

— Ну… король и не должен лично биться на поле боя — рассудительно сказал зулус — есть король и есть воины. Король есть король, а воины — есть воины.

Зулус был доволен тем, что услышал. Его новый знакомый, хоть и белый — оказался настоящим мужчиной, заслуживающим уважения. Зулусы — это, прежде всего племя мужчин, и уважение — можно заслужить лишь мужскими делами и поступками. Кровная месть, месть за разрушенный крааль и угнанный скот — есть дело, заслуживающее всяческого одобрения и уважения.

— Но я один и мне не отомстить всем тем, кто угнал у меня скот. А вот королю — я отомщу. Отомщу своими руками.

— Это большая опасность… — задумчиво сказал зулус

— Но король действительно там? Ты знаешь это?

— Он там. Он сидит безвылазно там и его охраняют германцы.

— А как можно назвать мужчину, которого даже охраняют люди не его племени?

Зулус усмехнулся

— Ты прав, мнгани — он впервые назвал Паломника другом, и это значило очень многое — но воин есть воин, и трусость короля ничуть не противоречит доблести воина.

— Посмотрим. Он выходит из здания?

— Нет, никогда. Приезжают машины, уезжают — но он никогда не выходит из здания.

— А какие машины?

— Черные. Черные, мнгани. И все больше — поздно вечером или даже по ночам…

Паломник понимающе хмыкнул. Кое-что начинало проясняться.

— И часто эти машины приезжают?

— Почти каждый день. Туда лучше не смотреть, не проявлять никакого интереса. Германцы не знают пощады.

— И я тоже. Ты знаешь кого-нибудь на Асмара-маркет?

Зулус задумался

— Наши люди есть везде, а зулус с зулусом всегда может договориться. Ты что — хочешь устроиться на работу, мнгани.

— Да… точно. На работу.

Абиссиния, Аддис-Абеба

Асмара-маркет

Асмара-маркет находился в юго-восточной части города за пределами городской черты — он начинался там, где кончались склады для железной дороги. Рынок этот был «нахальным» — то есть построенным без разрешения немцев, там не платились ни пошлины ни налоги. В самом начале своего африканского пути — педантичные и обожающие порядок немцы разгоняли подобные рынки и получали восстания и мятежи разъяренных африканцев — причем африканцев было много, а германцев — мало. И ладно бы только в этом было дело — проблема была и в том, что кто-то должен работать — а после таких восстаний работать было некому, чаще всего — негде и не на чем. Теперь немцы были гораздо умнее — просто они потребовали вынести этот рынок за пределы города и оградили склады и железную дорогу в этом месте высокими заборами с колючей проволокой — чтобы не лезли воровать. Каждый, кто шел покупать на Асмара Маркет, знал, что товары там намного дешевле, можно купить и то, что не продается на нормальных рынках, в том числе бум и героин — но взамен ты рискуешь своим кошельком и даже жизнью. Судья не станет рассматривать никакую жалобу обманутого, обвешенного и ограбленного на Асмара Маркет покупателя: знал, куда шел. Покупали там только африканцы — честность сделки в данном случае обеспечивали стоящие и за продавцом и за покупателем племя, род, а то и преступная группировка.

Ближе всего к городу — находилась своеобразная биржа труда. Работали заводы, рудники, было большое строительство — и для всего требовались люди. Конечно, полагалось их нанимать официально — но как ты наймешь африканца, если он только что приехал из сельской местности, и у него даже аусвайса нет. Черный рынок труда цвел пышным цветом: каждое раннее утро приезжали огромные строительные самосвалы и грузовики и прорабы из кузовов выкрикивали — какие работники на сегодня требуются, сколько и за какую плату. У машин скапливались очереди, прорабы осматривали потенциальных работников, иногда просили продемонстрировать силу — поднять камень, например. Отобранные грузились в кузова самосвалов и так, прямо в них доставлялись на строительные площадки и заводы — а ночью отвозились обратно. Это было незаконно — но полиция смотрела в сторону. По понятным причинам.