Владимир Михайлов - Медные трубы Ардига Страница 27

Я повернул и поплыл – брассом, на два гребка, неторопливо, чтобы экономить силы. Течение отпускало меня неохотно, а когда стало ослабевать, с курса сбивать принялся ветер. Не грубо, но настойчиво, ощутимо усиливаясь, свежея. Ничего, самое большее за час доберусь до берега, главное – чтобы там хотели меня увидеть и помочь, я редко прошу помощи, но на этот раз не вижу другого выхода. Какую-то надежду мне сейчас подают: если тебе приходится преодолевать какие-то препятствия, то это чаще всего бывает признаком того, что тебя хотя бы выслушают. Однако это вовсе не значит, что с тобой станут разговаривать. Моя – да и Лючаны – профессиональная деятельность никогда не вызывала у Продвинутых восторга, но им приходилось признать ее полезность – хотя бы в определенных случаях. Я надеялся, что сейчас отношение к этим делам будет более благоприятным, чем обычно: мы ведь не собирались делать ничего подобного, нас использовали втемную. Конечно, нас можно упрекнуть в том, что мы позволили так поступить с нами: при нашем опыте могли бы, серьезно поразмыслив, и просчитать ситуацию заранее. И все же…

Хорошо, что было над чем подумать сейчас: когда размышляешь в движении, оно происходит как-то незаметно, как бы само по себе, и когда ты снова оцениваешь обстановку, то с удивлением замечаешь, что продвинулся дальше, а устал меньше, чем предполагал. Так получилось и у меня сейчас: островок почти неожиданно оказался совсем рядом, дно здесь было очень пологим, и последнюю сотню метров я уже не плыл, а шел по приятному плотно-песчаному дну, вырастая из воды, на ходу обсыхая и воспринимая ветер теперь уже скорее с удовольствием, а не с досадой, как еще только что.

Конечно, мир, в котором оказываешься, погрузившись в медитацию, не настоящий в том смысле слова, как мы его обычно понимаем, то есть – не изменяющийся согласно нашим пожеланиям; чтобы изменить его, нужно произвести определенную работу. С нашей точки зрения, мир медитации виртуален, хотя те, кого мы там встречаем, уверены в обратном: для них виртуален как раз наш мир – или условен, если угодно. Так или иначе, если ты достаточно регулярно медитируешь, то этот, другой, мир становится почти таким же привычным для тебя, как тот, в котором ты родился и живешь, и законы, по которым этот, другой, мир существует, точно так же делаются привычными и уже не вызывают удивления. Поэтому я, взобравшись без особого труда наверх (ноги, правда, немного дрожали, но это просто потому, что я не успел еще, видимо, восстановиться после вынужденного купания в штормовую погоду), не стал удивляться тому, что никакого маяка там не увидел. Передо мной открылось обширное плато, оно казалось слишком большим для такого маленького островка, каким он выглядел с моря. Плато напоминало запущенный парк, в котором деревья росли вроде бы по какой-то системе, но за ними давно уже никто не ухаживал, не формировал их кроны, не убирал валежник и опавшую листву; парк средних широт Теллуса, одним словом. В общем, это было естественно: тебя принимают в той обстановке, какая для тебя привычна, – если только ты не высказываешь каких-то особых пожеланий по этому поводу. Для меня сейчас обстановка не играла никакой роли, мне нужно было, чтобы меня выслушали и, может быть, помогли советом; на другую помощь я рассчитывать не мог, мне это давно дали понять: операции такого рода, какими мне приходилось заниматься, наверху (как я уже говорил) никогда не одобрялись. Но мне вполне могли подсказать, как найти и выручить Лючану; а взамен я был готов пообещать немедленно вместе с нею покинуть этот мир, предоставив Ардиг его собственным заботам. В конце концов, никакого контракта ни с кем я не подписывал и никаких обязательств на себя не брал. Итак…

Я шел по заросшей травкой тропе, петлявшей между деревьями; такие тропы прокладывают не для того, чтобы создать кратчайший путь между двумя точками, но ради самого процесса гуляния. Воздух был приятно сухим, хотя для островка это могло показаться странным; но в этом мире странность была нормальным явлением. Метры превращались в минуты; когда их набралось, по-моему, достаточно много, я слегка забеспокоился. Уже настало время, чтобы со мной заговорили, но ни единого импульса не возникало в мозгу, не говоря уже о звуках. Как правило, Продвинутые объясняются с нами, не сотрясая воздух, и это для них естественно. Однако на этот раз никто ко мне не обращался, звуки были всего лишь обычными звуками леса, а в голове суетились только мои собственные мысли.

Все бы ничего, если бы время, проходившее здесь, стояло на месте в реальном мире, но оно – и только оно – в обоих мирах было равно самому себе, а в том мире время меня поджимало. Так что я решил совершить определенную бестактность, а именно – заговорить первым. И для убедительности послал не только мысленный сигнал, но и вслух произнес громко и четко:

– Высший, я прошу только одного: хоть намека на то, где сейчас находится моя жена. Ей грозит беда, а она ни в чем не виновата, и вообще – да ты ведь знаешь все лучше, чем мы сами. Мы не собираемся сотворить здесь ничего плохого, вообще ничего, мы сразу же улетим домой – сразу же, как только я верну ее. Неужели в этом есть что-то, заслуживающее осуждения?

По-моему, сказано было достаточно. Но ответа не последовало. Никакого. Как я должен был понимать это? Полное недовольство? Почему?

Я даже остановился – от растерянности, наверное: таких случаев, когда тебя впускают, но с тобою не разговаривают, в моем опыте не было. Сейчас я был готов даже к самому крутому выговору, к ка-кому-то наказанию – только не к такой вот равнодушной тишине. Есть ли смысл идти дальше? Похоже, что нет. Надо возвращаться в реальность и найти решение там. Поскольку тут мне не собирается помочь никто хотя бы потому, что здесь никого нет.

Или… кто-то есть?

Так я подумал, потому что впереди среди деревьев возникло какое-то движение.

То был человек. Я торопливо зашагал навстречу. Женщина. Лючана? Они прислали мне Лючану? Прости меня, Высший, я тут напустился на тебя совершенно напрасно, на самом деле ты совершил лучшее из всего, что мог. Я бегу, уже бегу!

И я действительно побежал к ней что было сил.

2

«Генерал-максимату Системы „Сотворение“.

Докладываю: высланной поисковой парой номер шесть под моей командой, согласно Вашему приказанию, произведено задержание человека, предположительно члена экипажа корабля, чья неразрешенная посадка на планету была совершена минувшей ночью в районе нахождения Главной базы. Задержанный является женщиной, оружия или какого-либо специального снаряжения при ней не было. Возможно, при затоплении волной Великого прилива его смыло водой и оно затонуло. Всего нарушителей было замечено двое, второй разыскиваемый до сих пор не обнаружен. Не исключено, что он утонул или спасся в корабле, местонахождение которого до сих пор установить не удалось. Прошу разрешить дальнейшие поиски корабля, а также тела второго члена экипажа и, возможно, их спутников, если они существуют. В случае Вашего согласия прошу предоставить моей паре свободу действий и при необходимости – поддержку по моему запросу. Прошу также указаний относительно задержанной нарушительницы. В настоящее время она изолирована на Главной базе, никакой работы с нею до Вашего распоряжения не проводится. Ожидаю Вашего решения.

Подписала: начальник шестой пары Группы внешней безопасности, медиат второго градуса Маха».

3

Странно: где это я вдруг очутилась? Я думала, что окажусь где-то в пространстве, среди звезд и туманностей, буду видеть то, что обычно человеку недоступно – поля, потоки частиц, услышу голоса людей, которых давно уже нет в наших мирах, до меня будут доноситься мудрые слова, из которых я узнаю, как мне быть, что делать, где искать выход – ну, в этом роде.

Ничего подобного.

Мне кажется, я здесь уже бывала когда-то. Или в очень похожем месте. Это не город. Но место явно обжитое, не дикий лес, не бескрайняя степь и уж подавно не пустыня, ни песчаная, ни ледяная. Скорее похоже на дачный участок – хотя самой дачи не видно, сколько ни крути головой. Легкий-легкий ветерок, солнце, стрекозы – значит, вода тоже где-то недалеко. Я стою на тропке. И что-то беззвучно, но настойчиво велит: иди, иди по ней, иди туда, ни о чем не думай и не бойся ничего, только иди!

Иду. Не боюсь – бояться, собственно, пока нечего. Тропка виляет между деревьями, идет под уклон, достаточно пологий, но все же ощутимый. Скорее всего ведет к воде. Пойду к воде. Я люблю воду. Не боюсь воды. Может быть, даже выкупаюсь. Хотя… Никакого легкомыслия. Я ведь понимаю, что здесь я, как бы это сказать, не по-настоящему, на самом деле я совсем в другом месте и не в такой приятной ситуации. Я здесь для того, чтобы меня зарядили энергией, а может быть, подсказали, как выбраться из того варенья, в котором мы с мужем оказались…